Сияние огненного опала

Брэдли сказал им, что открытый им художник хотел сначала показать свои работы Альберту. Он обещал привезти картины в галерею, если Альберт найдет их интересными.

Теперь Эрин и Гарет с волнением глядели на входившего в дверь Брэдли.

– Значит, картины понравились Альберту, – обрадовалась Эрин. Во всем, что касалось искусства, Альберт никогда не ошибался. Какая-нибудь картина, которую он находил многообещающей, как правило, продавалась со значительной прибылью.

– Да, понравились. Он даже сказал, что это лучшие из работ, написанных неизвестными художниками, какие он видел в последнее время, – весело ответил Брэдли.

– Тогда мы тоже хотим взглянуть на них, – сказал Гарет.

Брэдли снял с картин чехлы и прислонил их к стене.

– Брэдли, он прав. Хорошие работы. А ты как считаешь, Эрин?

– Они замечательные, – отозвалась Эрин.

– Мы их непременно купим, – добавил Гарет. – Сколько картин предлагает тот художник.

– Я спрошу у него, но, на мой взгляд, для выставки достаточно и этих, – ответил Брэдли. Он был рад, что к отцу вернулась способность чем-то восхищаться.

– Чудесно, – воскликнула Эрин. – Брэдли, отправляйся за картинами. Нам нужно как можно быстрее устроить выставку. Я все подготовлю.

Выставка открылась через две недели после этого разговора, в субботу. На ней были показаны пятнадцать картин анонимного художника, в основном пейзажи; каждая картина была на свой лад неповторимой и необычной. На улице был ледяной холод, но без дождя, обещанного синоптиками.

Были оповещены газеты и посвятили этой выставке специальные публикации. Упоминали о ней и многие журналы, занимавшиеся искусством. Эрин приготовила вино и канапе. В галерею пришли три журналиста из разных газет.

Давно уже в галерее «Форсайт» не устраивались выставки, и Эрин нервничала, прежде всего потому, что посетители собирались довольно медленно. Впрочем, не успела она опомниться, как в залах собралось человек семьдесят. Гораздо меньше, чем на прежних выставках, но Эрин это не удивило. Все ведь слышали, что Лорен Бастион стала злым гением галереи и едва не довела ее до краха.

Постепенно люди стали проявлять все больше интереса к картинам, задавали вопросы, задумались о покупке. Эрин и Гарет были исполнены надежд, а Брэдли нервничал, чувствуя себя ответственным за успех этого художника.

Гарет был в превосходной форме. Он разговаривал с посетителями о картинах, расхваливал их, подчеркивал их достоинства. Рассказывал потенциальным покупателям, что молодой художник станет вскоре признанной звездой в лондонском мире искусства.

– Когда станет известно, кто это? – спросил журналист из «Геральд».

– Точного времени я не могу вам назвать, – ответил Гарет. – Мы надеемся, что это случится скоро.

– Это что, такой рекламный ход? – осведомился кто-то из «Энквайрер».

– Нет, конечно, – заверил Гарет журналиста. – Большинство художников известны своими причудами. Иногда это привлекает интерес к их работам. Я даю вам слово, что попытаюсь как можно скорее представить публике этого художника.

Одна картина была продана, и это повысило настроение Гарета. Но вскоре оно упало, поскольку этим все и ограничилось.

Эрин не знала, что и делать. Она ходила среди посетителей и беседовала о картинах, что было тяжело, поскольку она ничего не знала о художнике. Постепенно галерея пустела. Внезапно Эрин увидела возле дверей два знакомых и дорогих ей лица.

– Джонатан! Марли! – воскликнула она и бросилась к ним.

Марли обхватила ее за талию, и Эрин со слезами прижала девчушку к себе. Марли и ее медвежонок промокли под дождем, но Эрин не обращала на это внимания.

– Ах, как я рада, что вы пришли! – воскликнула она.

– Я тоже рада, Эрин, – прошептала ей на ухо Марли. – Гула и Джоно тоже рады.

– Правда?

Джонатан поставил в угол мокрый зонтик.

– Смотри, Эрин, у меня выпал зуб, – сообщила Марли и показала на пробел в передних зубах.

– А фея зубов положила тебе пенни под подушку? – спросила Эрин.

Марли радостно закивала.

– Да, да, положила.

– Как хорошо!

Эрин улыбнулась и перевела взгляд на Джонатана. Он поцеловал ее в щеку. В его взгляде было столько тепла, что Эрин поняла – он так же сильно скучал по ней, как и она по нему. Впрочем, возможно, ей это только показалось.

– Как я рада вас видеть. Что вы здесь делаете? – спросила Эрин.

– Я прочел в газете про выставку и подумал, что вам будет приятно, если мы придем, – ответил Джонатан, не упомянув о том, что Марли каждый день спрашивала, когда они повидаются с Эрин.

– Да, сюрприз вам удался, – воскликнула Эрин. С ее лица не сходила улыбка. – Мне до сих пор не верится, что я вижу вас с Марли в нашей галерее.

– Вы замечательно выглядите.

Такой хорошенькой он никогда ее не видел, подумал Джонатан. На ней был классический вязаный костюм цвета морской волны, а на ногах лодочки. Длинные волосы убраны в строгую прическу, придававшую ей профессиональный вид.

Эрин внезапно смутилась от пристального взгляда Джонатана и повернулась к девчушке.

– Марли, как ты тут переносишь наши холода?

– Я не люблю, когда холодно. Тогда я не могу играть на улице, – ответила, погрустнев, девочка. – Я люблю теплое солнышко.

– Она скучает по солнцу и голубому небу, – сказал Джонатан. – Часто спрашивает, почему в Англии нет ни солнца, ни кенгуру.

– Ты увидишь солнышко летом, – пообещала Эрин. – Но вот кенгуру у нас нет. Только белочки. – Она снова взглянула на Джонатана и добавила: – Будем надеяться, что солнце скоро покажется.

Он улыбнулся, ведь английское лето тоже всегда непредсказуемое и наступит не скоро, но в его улыбке присутствовала грусть. Его беспокоила тоска Марли по родине.

– На прошлой неделе мы ведь видели с тобой белочек в парке, – напомнил Джонатан.

Марли кивнула.

– Джоно сказал, что их нельзя есть.

– Нет-нет, нельзя, – засмеялась Эрин, но тут же посерьезнела и тихо спросила: – У вас проблемы?

Он покачал головой.

– Она не хочет ходить в школу.

Эрин встревожилась и, чтобы сменить тему, спросила: