Скаард

Малем весело хмыкнул.

Такого количества прекрасных мечей Малем не видел ни у генерала, что воспитывал его, ни у отца, имевшего склонность к любованию орудиями убийства. У Скаарда в покоях была целая отдельная комната под мечи. Каждый был торжественно закреплён на своём месте на стене. Сияли, словно новые, невероятных расцветок ножны. Малем мог бы поклясться, что ни на одном из них не было и пылинки. Он специально провёл рукой по одному — прямому, классическому, в украшенных драгоценными камнями ножнах. Гравировка оглашала приговор: «Алеку, моей вечной любви».

Малем сморщился. Он ощутил, как сердце в груди сдавило ничтожной, бескомпромиссной злобой. Любимый брат обскакал его и здесь. Он был первым по праву рождения. Он был первым в глазах отца. Он был первым мужчиной у Скаарда. Он был первым во всём. Даже в ухаживаниях и любви.

С досадой Малем отвернулся от насмешливых в своём великолепии мечей. Что он мог сделать такого, чтобы затмить в сердце Скаарда брата?

— Мне донесли, что ты был на рынке. — Малем не обвинял его, в конце концов, сам ведь и разрешил выходить в город, но голос всё равно звучал напряжённо.

Скаард стоял позади, с мягкой улыбкой оглядывая мечи, закреплённые у самого потолка. Те мечи, изогнутые по форме, выполненные в резкой грубой технике, — они были выкованы по чертежам с его родины. Он подошёл ближе, и выражение лица его сделалось загадочным, мечтательным почти. Малем не мог не последовать за ним. Фигура Скаарда была изящной, крепкой, статной. Он был высок, выше всех мужчин в этом дворце. Талию обнимал зелёный пояс-верёвка.

— Видите, Ваше Величество? — спросил он, указывая на мечи у потолка. — Какая жалкая подделка. Несомненно прекрасное изделие, Ваш народ умеет всё сделать красиво, а я не видал такой красоты, пока не оказался здесь… но сразитесь на этом мече… нет, просто возьмите в руки, и Вы ощутите разницу. Лучший кузнец прежнего короля два месяца пытался создать нечто, что бы походило на настоящий атрийский меч, и потерпел поражение. — Скаард повернулся к нему лицом, и оказалось, что Малем стоял слишком близко. Он рвано вздохнул, глядя в светлые глаза тигра. — У меня есть поддельные мечи моей Родины, — сказал Скаард спокойно, глядя ему в глаза. — У меня есть поддельная семья — этот гарем. У меня было поддельное имя. И поддельная свобода… В городе я чувствую себя иначе. Словно я действительно, как и раньше, просто воин, просто мужчина.

Блеснула печально длинная серьга из стекла. Малем отвлёкся на её ласковый шёпот, а потом посмотрел на губы Скаарда. Они были спокойны и красивы. На них с поцелуями падал свет заходящего солнца.

— Тебе понравилось? — спросил Малем севшим голосом. Волшебство момента окутало его мягкими нитями паутины — предвестником падения. Он стыдливо прочистил горло.

— Да, — просто ответил Скаард. — Я нашёл там кое-что для Вас.

— Для меня? — Малем удивлённо вскинул брови. Что простой наложник мог преподнести королю кроме своего общества?

Из рукава Скаард достал бархатный мешочек синего цвета и протянул Малему.

Заинтригованный, Малем потянул шнурок, ослабил горлышко и вытряхнул содержимое себе на ладонь. Скользнула по сознанию мысль: не яд ли там? Не отравленная ли игла? Но на раскрытую руку упала старая монета.

Малем улыбнулся невольно. В детстве он собирал такие. Находил, крал или выпытывал у дворцовых министров или родственников. Потом закапывал под деревом в саду. Один раз он показал свою добычу Скаарду, а тот лишь отмахнулся: «не до тебя». И всё же запомнил.

Монета был ржавой. Малем медленно повертел её на пальцах. Старый образец. Такие печатали при его прадеде.

— Хотите закопать её во дворе? — спросил Скаард.

Малем поднял на него глаза.

— Да, — сказал он, немного помедлив.

Они добрались до старого дворца, где он в детстве жил с матушкой и сестрой, к темноте. Стражников Малем оставил в отдалении, а сам провёл Скаарда к высокому забору, у которого раскинулся толстый кедр.

Скаард повесил на ветку фонарь, и они разрыли сокровищницу маленькими лопатками, с которыми садовники ублажают почву под цветы.

Малахитовый сундучок был там. Малем раскрыл его с придыханием, нежно стерев с крышки комки грязи. Махнул рукой Скаарду, чтобы тот посмотрел тоже.

Скаард серьёзно заглянул в сокровищницу. У него на щеке пятно грязи, как и на коленях шёлковых одежд. Стеклянная серьга сияет жёлтым, отражая весёлый, таинственный свет лампы. Цвет его детства.

Малем смотрит на стеклянную серьгу, а потом кладёт монету в сундучок. Подумать только, какими глупостями он занимается, и каким, наверное, щенком кажется этому мужчине.

Но Скаард молча помогает зарыть сундучок. Когда, закончив, он пытается подняться с колен, Малем тянет его за рукав и укладывает на влажную траву и взрытую землю.

Скаард не издаёт ни звука, пока Малем не проникает в него по слюне, задрав одежды и порвав тонкое исподнее. Он хотел бы сделать это так, как делал брат, — чтобы Скаарду было приятно и хорошо. Но Скаард лишь тяжело вздыхает и морщит брови, а его большой член почти не напряжен, когда Малем касается того ладонью.

Мысли в голове путаются, Малем замирает в чужом нутре, дышит в прохладную кожу на шее, собравшую влагу с травы и грязь, поглаживает большой сухой член в руке и сжимает. Неловко вспоминает, как любит трогать себя сам.

Колени Скаарда сжимают его бока, дырка Скаарда сжимает его естество. Член Скаарда выпрямляется и течёт. Губы Скаарда раскрываются. С них в тишину мокрой травы падает зелёный вздох.

Малем тягостно целует вытянутую шею. Она вибрирует, выдавая протяжный тихий стон.

— Двигайтесь, Ваше Величество, — просит-рычит волк, распростёртый под его телом.

Малем двигается, держа в правой руке горячий и толстый член. И его накрывает удовольствие, словно бы он лежал на берегу моря, и одна за одной — на него накатывали тяжёлые, солёные, ласковые волны, забирающие, уносящие всё дальше и дальше от берега на самую глубину, где его засасывает мягкий песок…

— Скаард…

***

Музыка коснулась души неуловимо, тонко, неидеально. Так, как должна была. Малем прикрыл глаза, втягивая её соки. Нежная, невыносимо нежная и красивая мелодия, и такой её сделала Калям, его племянница. Талантливая девочка, которую он поначалу отдал в распоряжение королевы. А затем однажды услышал её игру.

Он положил ладонь Скаарду на бедро и мягко сжал пальцы.

— Чувствуешь? — спросил, наклоняясь к твёрдому плечу. — В её игре целая жизнь. История. Прекрасная история. — Шея Скаарда пахла мылом с цветами. Малем нежно куснул эту шею, уложив голову наложнику на плечо. Взял в руки его руку. Перебрал с восторгом белые длинные пальцы с крупными суставами. — Такая же глубокая как твоя душа. Послушай… Что она говорит тебе?

— Я не знаю, Ваше Величество, — ответил Скаард, и Малем, хотя и не видел его лица, был уверен, что он лжёт. В голосе наложника было слишком много понимания. Слишком много глухой тоски.

После игры Калям разделила с ним трапезу.

— Как твоё учение? — спросил её Малем.

— Прекрасно, Ваше Величество! — Калям набивала рот пирожными, словно неразумное дитя, и не могла остановиться. Поглядывала на Скаарда и также не могла держать себя в руках. Неужели пора выдавать её замуж? Малем бы этого не хотел. Ему нравилось, что Калям живёт во дворце и играет для него. Даже Скаарду с его скудными умениями игра девчонки пришлась по душе. — Я целыми днями изучаю музыку, как и мечтала, спасибо Вам! Но Исса не позволяет мне слишком многое.