Скандал у озера [litres]

Доктор принялся отчаянно жестикулировать.

– Еще лучше! И, конечно же, это был я! По-моему, я здесь не единственный мужчина с автомобилем! Послушайте, молодые люди, я сочувствую вашему горю, но оно лишает вас разума!

– Прекрасно. Если вам не в чем себя упрекнуть, зачем отводить нас на безопасное расстояние от вашего дома? – спросил Лорик холодным тоном.

– Моя супруга на седьмом месяце беременности, у меня маленький сын. Я не хотел, чтобы вы закатили скандал в моем доме. И правильно сделал, раз уж вы осмеливаетесь говорить обо мне подобные глупости.

– Доктор Мюррей, – воскликнула Жасент, – если у вас с Эммой была связь, вам стоит в этом признаться! Наша сестра тоже была беременна, и я думаю, что вам это было известно, но, несмотря ни на что, вы порвали с ней, доведя ее этим до полного отчаяния. Вы настаиваете на обратном, но в последний раз, когда я видела Эмму, она прямо сказала мне, что отец ребенка не может на ней жениться и что ей необходимо найти какой-нибудь выход.

Теодор принялся бесцельно прохаживаться перед Лориком и Жасент; взгляд его был затуманен, губы сжаты. Он изображал из себя охваченного гневом, негодующего мужчину, но его мимика и прерывистые движения выглядели слишком театрально. У Лорика было впечатление, что перед ними – загнанный зверь, у которого нет возможности убежать.

«Кто мог рассказать? – лихорадочно спрашивал себя доктор, прикуривая вторую сигарету. – И самое главное: кто мог видеть меня в Сен-Приме? Эти двое не стали бы приезжать без доказательств. Возможно, они всего лишь пытаются разведать обстановку; они хотят вывести меня из себя. Мне нужно избавиться от них, чтобы защитить Фелицию, своего сына и свою репутацию».

Вот уже ровно неделю доктора Мюррея мучила тревога. Прочитав в газете Le Colon статью о гибели в результате несчастного случая юной преподавательницы родом из Сен-Прима, он решил, что его неприятности закончились. Благодаря нечеловеческому усилию воли ему удалось взять себя в руки и принять спокойный вид.

– Вам попался под руку только я, – заявил он, стараясь изобразить на лице сострадательную улыбку. – Но поразмыслите немного, вы, мадемуазель, и вы, молодой человек. У меня почитаемая должность, я хороший супруг и хороший отец. Зачем же мне вести себя столь безумно, чтобы ставить тем самым под удар все, что мне дорого? Я хотел бы покончить с вашими измышлениями. Я не первая жертва пересудов. Эмма Клутье была одной из моих пациенток, однако я не несу ответственности за ее поступки. А потому с этой минуты я попросил бы вас оставить меня в покое.

Он кивком головы попрощался с ними и уже хотел было уйти. Но Лорик поймал его за локоть жесткой хваткой.

– Одну минутку, доктор! Вы разве не слышите? Нам достоверно известно, что вы спали с моей сестрой, да, с Эммой! Черт возьми, мне надоело ваше вранье!

Выйдя из себя, Лорик схватил доктора за ворот куртки и с силой встряхнул.

– «М» – это Мюррей! – кричал он. – Я тоже читал Эммин дневник! Она пишет про какого-то типа, который, будучи женатым, встречался и приятно проводил с ней время! И я знаю: этот тип – вы! Более того, это видно по вашей виноватой физиономии, по вашему бегающему взгляду! Смотрите-ка, доктор, да с вас пот градом! Ты это видишь, Жасент? Он от страха вспотел!

Остолбеневшая Жасент едва заметно кивнула. Жестокость Лорика, напомнившая ей приступы ярости отца, повергала ее в обморочное состояние.

– Перестаньте играть с нами в игры, – надрывался Лорик. – Скажите правду, имейте хоть немного мужества. Как бы там ни было, у нас есть доказательства.

Доктор попытался оттолкнуть его от себя.

– Отпустите меня! – заикающимся голосом лепетал он.

Лорик Клутье впился в доктора своими серо-зелеными колкими глазами: они горели беспощадной решительностью. Теодору на миг показалось, что он прочитал в них свой смертный приговор.

– Хорошо, да, я спал с Эммой! – завопил он. – Мы любили друг друга… Ни я, ни она не смогли против этого устоять.

– Ну вот, это не так-то и сложно было произнести! – рявкнул Лорик, отпуская Мюррея.

Доктор достал из кармана носовой платок и промокнул им покрывшийся испариной лоб. Он был бледным, растерянным и едва держался на ногах. Заметив повалившийся ствол дерева, доктор присел на него.

– Вначале все было таким романтичным, все виделось в розовом свете, – начал он. – Я никогда так не влюблялся. Мой брак с Фелицией Ганье построен, скорее, на дружеских отношениях. С Эммой же я познал радость разделенной любви.

Лица Жасент и Лорика выражали полнейшее изумление – Теодор зашелся в слезах. Он дрожал и прятал лицо в руках. Вместо коварного обольстителя, равнодушного к судьбе Эммы, глазам брата и сестры предстал подавленный любовник, который, не колеблясь, обнажал перед ними свои чувства.

– Я поступал бесчестно, когда говорил Эмме о разводе, в то время как не мог решиться на то, чтобы бросить свою жену. Мои мысли были только об Эмме; каждая разлука с ней разрывала мне сердце. Но моя супруга ревновала к вашей сестре. Она попросила меня не принимать ее больше. Я уступил, но Эмма очень болезненно это восприняла. После того как мне пришлось рассказать ей о том, что Фелиция на четвертом месяце беременности и что нам лучше расстаться, последовала жуткая сцена, с криками и слезами, но все закончилось тем, что мы бросились друг к другу в объятия. Спустя несколько недель Эмма заявила мне, что ждет ребенка. Я не знал, что делать; я запаниковал.

Он замолк и снова закурил. Лорик, окончательно сбитый с толку, устроился рядом с ним на поваленном дереве.

– Хотите сигарету? – пробормотал доктор.

– Спасибо, я забыл табак для самокрутки.

Жасент стояла; она пыталась установить хронологию отношений Эммы и доктора Мюррея. «Его супруга сейчас на седьмом месяце, следовательно, Эмма узнала об этом в феврале. Значит, уже в январе они должны были быть вместе. Ребенок моей сестры был зачат приблизительно в конце марта». Жасент вдруг ощутила какое-то странное спокойствие: нервы ее расслабились. Брат наверняка чувствовал то же: он не выказывал больше ни гнева, ни враждебности.

– Я до сих пор не могу прийти в себя, – продолжал Теодор. – Я потерял сон, любая пища вызывает во мне отвращение. Дело в том, что в последнее время Эмма так сильно надо мной куражилась, что это привело к разрыву наших отношений. Она заставляла меня ежечасно клясться ей в том, что я люблю ее больше своей супруги, постоянно обещать, что разведусь с Фелицией, хотя с каждым днем это казалось мне все более невозможным. Тогда она опустилась до шантажа, гнусного шантажа. Она поставила мне ультиматум: если я не уеду с ней, то мои тесть, теща и супруга будут получать анонимные письма, изобличающие мое поведение и, конечно же, проливающие свет на Эммино несчастье: девушка, беременная от женатого мужчины, который к тому же старше ее на пятнадцать лет.

Доктор снова замолк, удивленный полным молчанием со стороны Лорика и Жасент. Желая покончить со всем этим, он поспешил заверить:

– Вы должны мне поверить, Эмма была способна на все, я уверяю вас! Временами она пугала меня. Как только раздавался звонок в дверь, я опасался того, что сейчас она вбежит в дом, словно фурия, чтобы прокричать в лицо Фелиции правду. Я уже не знал, как мне выйти из этого кошмара… Дело дошло до того, что я пообещал ей арендовать домик в Робервале, куда я стал бы регулярно к ней наведываться. Она могла бы сохранить ребенка, я бы заботился об их финансовом благополучии. Такое решение казалось мне наилучшим выходом.