Скандал у озера [litres]

– Я вам не верю! – возмущенно выкрикнула Жасент. – В таком случае Эмма рассказала бы об этом, когда решила мне открыться! Мы были одни в больничной палате, никто не мог нас подслушать. У нее не было ни единой причины врать мне!

– Эмма? Она только и умела, что врать! – горько ухмыльнулся Мюррей, и черты его лица омрачились от горечи. – Обманывать, одурачивать меня, издеваться надо мной, заставлять меня ревновать, насмехаться над моей супругой и даже над вами, ее старшей сестрой! Она часто говорила мне, что вы закончите свои дни старой девой, что в жилах у вас вместо крови – лед.

– Замолчите! – взревел Лорик, поднимаясь. – Легко сейчас взвалить все на мою бедную сестру! Она уже не сможет возразить! Соглашусь с вами в одном: Эмма умела скрывать свои карты, я догадывался об этом. А вчера вечером, прочитав ее проклятый дневник, я в этом убедился. Она не была ангелом, но это не дает вам права очернять ее память!

– Вы утверждаете, что любили ее. Как же вы можете так плохо говорить о ней? – спросила Жасент.

– Я же сказал вам: в последнее время она устроила мне настоящий ад, со всеми своими жесткими ультиматумами, – сетовал Мюррей, опустив голову. – Она насмехалась над моими опасениями, угрожала тайком встретиться с моей женой, чтобы доказать ей, что мы с ней были вместе, что я гнусный негодяй. Это были ее слова. Я больше не мог этого выносить, но я не хотел, чтобы она умерла, нет, никогда не хотел этого!

Мюррей рыдал. При воспоминании об Эмме, в ее красном платье, с ее темными кудрями, поблескивающими от капель дождя, что-то сломалось в нем. Не в силах больше сопротивляться, он уступил, сам ужасаясь своим словам:

– Уверяю вас, это был несчастный случай, я не хотел этого! Боже мой, я не знаю, что на меня нашло. Мне жаль, мне так жаль!

Из груди Лорика вырвался дикий вопль; он был готов наброситься на доктора.

– Дай ему договорить, умоляю! Я хочу знать! – закричала Жасент.

– Ты что, глухая? С нас довольно! Я уверен, что он убил Эмму. Ну же! Ты ее убил?

Лорик, вцепившись в ворот куртки доктора, заставил его встать на ноги. Одной рукой он схватил его за горло, а другой наотмашь дважды ударил. Жасент с трудом удалось остановить брата.

– Прошу тебя, Лорик! Он должен рассказать нам, что случилось.

Лорик в исступлении поднял руки кверху. Его не покидало желание еще раз ударить пошатывающегося Мюррея; нос доктора был в крови, губы опухли, под глазом образовался кровоподтек.

– Мсье, что вы сделали с Эммой в тот вечер? – неумолимо спросила Жасент. – Я чувствовала за собой вину, думая, что сестра сама покончила с собой, и теперь мне нужны ответы. Эмма говорила со мной перед смертью: казалось, поведение ее любимого мужчины приводило ее в отчаяние. Конкретно вашего имени она не упоминала, не знаю, по какой причине, но речь шла о вас. Я отчитала ее, и, несомненно, мои упреки были для нее унизительными. Разозлившись и, возможно, отчаявшись, она быстро ушла, сказав мне, что возвращается спать в мой дом. Там она надела свое красное платье – наряд, по которому сходила с ума. Я нашла ее промокшую одежду, которая была на ней, когда Эмма помогала мне в больнице, а также разбитый флакончик духов. Лорик глубоко спал, он не слышал, как Эмма вышла из дому. На следующее утро один из жителей деревни нашел ее утонувшей на глубине, едва достигавшей трех футов. Ее нога застряла под веткой дерева. Ее нашли утонувшей… Сначала ее смерть не вызывала у меня подозрений, ведь даже самый прекрасный пловец может утонуть вследствие судороги или сердечного приступа. И только после я нашла ее прощальное письмо, адресованное мужчине, которого она любила. В письме Эмма заявляла ему о том, что покончит жизнь самоубийством в водах озера, безумных водах нашего озера, превратившегося в опустошительного монстра. Повторю еще раз вопрос: что произошло в тот вечер?

– В ту пятницу, под предлогом опасности, исходящей от наводнения, я отвез супругу и сына в Шикутими, к моим тестю и теще. Благодаря этому я вздохнул немного свободнее. По крайней мере во время их отсутствия я мог не бояться того, что Эмма решится на отчаянный поступок. Я чувствовал, что она была решительно настроена навредить мне, разрушить мой брак и уничтожить мою репутацию. В связи с паводком мэр объявил о закрытии школ. Накануне, в четверг, мы с Эммой ненадолго встретились за церковью. Она была безжалостна и полна ненависти. Она сказала мне, что на пару дней собирается в Сен-Прим, но сначала заедет к вам в Роберваль. Я предложил ей обсудить создавшееся положение и найти компромисс. «Слишком поздно, я поклялась погубить тебя, грязный трус!» – вот что она бросила мне в лицо. Тогда я словно обезумел. Я заявил ей, что между нами все кончено, что она больше не сможет меня шантажировать, потому что я во всем признаюсь жене; так или иначе, Фелиция простит меня, хотя бы для того, чтобы избежать скандала. Что же касается ребенка, я предложил ей денег, чтобы она могла спокойно заниматься его воспитанием…

Оцепеневший Лорик слушал, зло поглядывая на доктора. Жасент была в нетерпении:

– И что же дальше?

– Эмма была подавлена. Внезапно она вновь превратилась в счастливую влюбленную девушку, нежную и скромную. Она плакала, умоляла, соглашалась на все мои условия. Но я стоял на своем, с меня было довольно. Она убежала в слезах. В пятницу вечером ко мне в кабинет поступил телефонный звонок. Она назначала мне прощальную встречу на вокзале Роберваля. «Я собираюсь сделать глупость, Теодор. Я не могу жить без тебя, я украла в больнице барбитал», – шептала она в трубку. Я мигом сел в машину. У меня было такое ощущение, будто я спускаюсь в ад: затопленная дорога, огромные волны на озере, проливной дождь… пейзаж конца света. Эмма ждала меня: пьяная, накрашенная, очень красивая в своем красном платье. Конечно, ей было холодно: она была слишком легко одета для такой ветреной и дождливой погоды.

– Моя сестра была пьяной? Вы несете какую-то чушь! – отрезал Лорик.

– Она выпила, говорю я вам! Впрочем, это было не в первый раз. Под светом уличного фонаря она открыла свою сумочку, безделушку из белой кожи, которую я как-то ей подарил. Она вынула оттуда дневник, тот самый, о котором вы говорили, молодой человек. Боже мой, как она плакала! Она показала мне тюбик с таблетками и написанное на последних страницах дневника письмо. «Это черновик, но все же прочитай, ты поймешь, что я страдаю настолько сильно, что желаю себе смерти. Я забыла взять настоящее письмо, которое хотела отправить тебе по почте».

Жасент в отчаянии сжала кулаки, не переставая задаваться вопросом, какую же стратегию на самом деле разработала Эмма. Доктор продолжил свою исповедь:

– Я сказал ей, что не считаю ее способной на самоубийство и что если у нее и были такие намерения, то это очевидная глупость – ведь она еще так молода, у нее еще вся жизнь впереди. Тогда Эмма пришла в неописуемое бешенство. «Ты не считаешь меня способной на это? – вопила она. – Тогда я тебе это докажу!» Она выскочила из моей машины, и я увидел, как она бросается в такси, которое, должно быть, ее поджидало. Поскольку в прощальном письме она грозилась утопиться, я последовал за машиной, но именно этого она наверняка и добивалась! Господи, с моей стороны это было величайшей глупостью!

Ошеломленная Жасент, затаив дыхание, ожидала роковой развязки исповеди Мюррея, поверив в его искренность. У нее болело сердце, и от боли она согнулась почти вдвое. Тревожась за сестру, Лорик наклонился, чтобы ее обнять.

– Заканчивайте, доктор! – рявкнул он. – Слушать вас для нас – пытка! У моей сестры больше нет сил.

Теодор Мюррей никак не отреагировал на слова Лорика. Он с рассеянным взглядом продолжал:

– Водитель такси высадил ее на углу двух улиц в Сен-Приме, машина развернулась и поехала назад. Мы разминулись на дороге. Я думал, что Эмма хотела вернуться к родителям. Я знал, что ваша ферма расположена у озера. Она шла быстро, очень быстро. Я медленно ехал за ней на машине. Пейзаж вокруг был тревожным, даже пугающим. Повсюду – вода, черная неспокойная вода, которая поглощала целые луга и окружала стоящие на краю деревни дома. Мне показалось, что я увидел какого-то странного типа, но он быстро скрылся. Внезапно Эмма остановилась. Она повернулась ко мне лицом, неподвижная в свете фар, в своем красном платье, с роскошными волосами и ясным лицом. В это мгновение я почувствовал к ней ненависть, ненависть более сильную, чем моя любовь. Я вышел из машины, взял ее за локоть и заставил сесть в мой автомобиль. Она снисходительно смотрела на меня, утверждая, что я испугался при мысли о том, что я ее потеряю, что увижу ее мертвой. Я ответил, что она ошибается, что я просто не в силах больше выносить ее проделки и капризы. Она ударила меня, да, ударила, требуя, чтобы я отвез ее на огибающую озеро дорогу. Я отказался. Она принялась кричать, что расскажет все о нас своему отцу, моей жене, всему миру; она говорила, что я был прав – у нее нет ни малейшего намерения умереть, потому что так она избавила бы меня от себя. Это была жуткая сцена. Эмма снова начала угрожать мне, повторяя, что я бессердечный, потому что насмехался над возможностью ее самоубийства. Ее охватило нервное возбуждение. Она рассказывала что-то о своем замысле, который провалился точно так же, как и все, за что она бралась. Тем временем я ехал наугад очень медленно. Так мы оказались возле вокзала. Вокруг было темно. Дорога была в грязи, повсюду растекались огромные лужи. Мне пришлось ехать еще медленнее. Эмма этим воспользовалась. Она выпрыгнула из машины и быстро побежала в сторону луга. Все еще кипя от злости, я вылез из машины и догнал ее. Вода доходила нам до лодыжек. Это было ужасно, она больше ничего не говорила. Я тоже молчал, задыхаясь от гнева. Внезапно она свернула и пошла прямо к озеру. Вскоре вода дошла ей до середины бедер, и она пошатнулась. Мне удалось поймать ее. Я поднял ее и встряхнул, вот так, за плечи. Она снова ударила меня, принялась оскорблять и обзывать трусом. Я не знаю, как и почему, но мы оба упали. Мне удалось встать на ноги, но ее голова еще несколько мгновений оставалась под водой. Я подумал, что ей стало плохо, ведь она выпила, но тут я увидел, как она пошевелилась под водой, пытаясь подняться. И тогда я помешал ей это сделать, я силой удерживал ее под водой. Она почти не сопротивлялась, нет, она уже задыхалась, возможно, из-за алкоголя. Совсем скоро она окончательно затихла, такая бледная, с закрытыми глазами… Мне стало легче, больше никаких угроз, никаких криков – ничего.

– И вы называете это несчастным случаем? – прогремел Лорик. – Подонок! Вы убили ее! Я сведу с вами счеты прямо здесь, сейчас же!

Теодор Мюррей, казалось, только очнулся – его состояние граничило с состоянием транса. Он оторопело сжимал и разжимал кулаки, затем стал тереть ими лицо. Окаменев, словно статуя, Жасент вцепилась в руку брата, который, резко выпрямившись, увлек сестру за собой. Она пошатывалась, подавленная тем, что только что услышала.

– Вы – чудовище, – выкрикнула Жасент, охваченная ужасом. – Вы говорите об этом так, словно вас это не трогает… Но на самом деле тело Эммы было далеко от вокзала Сен-Прима! Его нашли чуть дальше от нашей фермы, почти напротив амбара наших соседей!