Скандал у озера [litres]

– Я кое-что знаю. Однако, соглашусь с вами, я не посвящен в подробности.

– Скоро будете, – отрезала Жасент. – Будьте так любезны, уходите отсюда.

– Клянусь богом, я не сделал ничего плохого! Почему вы меня прогоняете? Жасент, станьте на мое место. В тот день, когда вы узнали о гибели Эммы, я стал свидетелем ваших слез. Вчера вечером я узнаю, что муж моей кузины убил вашу сестру. Я спешу к вам, чтобы облегчить вашу боль и попросить прощения от имени моих близких, чего они сами, увы, никогда не сделают!

Они шли очень быстро и уже подходили к улице Пресипаль, главной улице Сен-Прима. Валлас искоса смотрел на девушку, роскошное тело которой идеально подчеркивал ее скромный черный наряд, и восхищался ею. Он залюбовался ее гордым профилем и высоко поднятыми каштановыми волосами, казавшимися почти что светлыми под яркими лучами солнца. Будучи романтиком по натуре, он невольно сравнил ее с античной героиней, вынужденной сохранять свое достоинство посреди хаоса и бурь.

– Не сердитесь на меня, Валлас. Я прекрасно понимаю, что вы не виноваты в нашем горе и что вы следовали добрым побуждениям своего сердца. Стоит лишь сказать вам, что я узнала правду об Эмме из ее личного дневника и благодаря намекам горничной вашей кузины. Вчера мы с братом отправились в Сен-Жером, чтобы узнать больше. Напуганный горячностью Лорика, доктор Мюррей решился на длинную и страшную исповедь. Я ожидала всего, но не такого. Он убил ее, удерживая ее голову под водой! Вы понимаете весь ужас этого преступления? Вероятно, понимаете. Мне же все это не дает покоя. Я представляю эту сцену, тот момент, когда моя сестренка перестала шевелиться. Была ночь, волны, должно быть, неистово рокотали, озеро устремлялось к нашим землям, к нашим пастбищам, к деревне. Вода окружала нашу ферму со всех сторон, и он, этот мужчина, утверждавший, что любит Эмму всей душой, хладнокровно перенес ее тело ближе к нашему дому.

– Не плачьте, Жасент. Господи, какой кошмар!

Валлас взял ее за руку. Они шли по улице Пресипаль. Оба, словно по молчаливому согласию, затихли при виде выходящей из ресторана группы мужчин.

– На нас обращают внимание, – прошептала она. – Люди любопытны, они, должно быть, спрашивают себя, кто вы и что делаете рядом со мной. Не могли бы вы меня отпустить и отойти чуть в сторону?

– Вы боитесь за свою репутацию?

– Конечно. Я собираюсь устроиться медсестрой в этой деревне, потому что из больницы меня уволили по милости вашей сестры.

– Мне жаль, Жасент. Мне сообщили об этой истории. Наша семья приносит вашей одни неприятности! Я хотел бы вам помочь, если это возможно.

Жасент пожала плечами. Они обогнули церковь и уже видели кресты и стелы кладбища, возвышающегося на поросшей низкой травой территории.

– Я не возвращалась сюда со дня похорон, – взволнованно прошептала она. – Валлас, могу ли я вам доверять, по-настоящему доверять?

– Абсолютно.

– Я говорила вам о своем намерении устроиться здесь медсестрой, но мне, возможно, придется отказаться от этой затеи. Как только в прессе разболтают об убийстве Эммы и обстоятельствах, вызвавших его, вполне вероятно, что нашу семью станут презирать или же по меньшей мере плохо к нам относиться. Судя по словам доктора Мюррея, моя сестра шантажировала его, угрожала все рассказать супруге. Хуже того: Эмма забеременела от доктора и не согласилась принимать от него деньги на ребенка. Послушать его – так это Эмма довела его до греха. Правда, она дошла до того, что написала прощальное письмо, чтобы заставить его поверить в то, что желает смерти. Стремясь узнать правду, я вела борьбу с сомнениями и десятками предположений. Сейчас же я борюсь с чудовищной клеветой.

Они стояли перед могилой. На еще рыхлой почве, у подножия деревянного креста, покоились перевязанные серебристой ленточкой лилии и розы.

– Временами меня охватывает ощущение, что похороненная здесь юная девушка мне незнакома, – тихо призналась Жасент. – Я бы так хотела вновь обрести свою сестричку или хотя бы найти в себе силы простить ее за такое бездумное поведение! Мы все сломлены: родители, брат, Сидони и я.

Валлас сделал едва уловимый жест, свидетельствующий о дружеской нежности, но, опасаясь того, что Жасент его осадит, сделал шаг назад.

– Вы поступили правильно, изложив мне всю ситуацию, – мягко произнес Валлас. – В случае необходимости я могу встать на вашу защиту. Я намеревался предупредить вас. Моя кузина, испытывающая к своему мужу безграничную любовь, слепо прощает ему его преступление и решительно настроена на то, чтобы избавить его от тюрьмы. Она наймет превосходного адвоката, и мой отец поддерживает ее в этом. У него много связей: начальник полиции, журналисты в Квебеке и бог знает кто еще!

Жасент повернулась к Валласу, обращая к нему свое трагически серьезное лицо.

– Это было бы недопустимо, – ответила она ледяным тоном. – Но благодаря вам я теперь знаю, к чему нам следует готовиться. Сегодня утром у нас был начальник полиции Карден – он допрашивал маму. Тон, которым он говорил об Эмме, был отвратителен, даже оскорбителен. Теперь это меня не удивляет.

Она поднесла дрожащую руку ко лбу, не сводя взгляда своих бирюзовых глаз с креста. «Боже всемогущий, мы говорим над ее могилой. Эмма здесь, под землей, в гробу, одинокая, абсолютно одинокая, навсегда лишенная радостей этого мира», – думала Жасент.

Догадывался ли Валлас Ганье о мыслях Жасент? Он отважился взять ее за руку, чтобы увести с кладбища.

– Моя машина стоит здесь. Идемте, вы сильно побледнели. Жасент, пообещайте мне связаться со мной при малейшей удручающей вас проблеме.

Жасент позволила ему увести себя: у нее кружилась голова, а сердце билось в бешеном ритме.

– Я отвезу вас к вашей ферме, – сказал он. – Вы не в состоянии вернуться туда пешком. Черт возьми! А где же Пьер Дебьен? Мне казалось, вы помирились. Почему же он не поддерживает вас в столь непосильном испытании?

Имя Пьера прозвучало громко и неожиданно, заставив Жасент ощутить некий дискомфорт, на душе у нее стало тревожно. Скоро она его увидит: он приедет, как только узнает о том, как на самом деле умерла Эмма.

– Не вините его! – воскликнула она, овладев собой. – Ему пока ничего не известно. Уезжайте, уезжайте скорее! Я вполне способна самостоятельно идти. Благодарю за услужливость.

В упор посмотрев на Валласа, Жасент в который раз отметила, как сильно они с Эльфин были похожи. Оба – светлоглазые блондины, с утонченными чертами лица. Оба обладали непринужденностью обеспеченных, рожденных в роскоши людей.

– Благодарю вас, Валлас. Вы хороший человек. Но ничто не в силах разрушить существующую между нами преграду, даже искреннее желание дружбы. Не пытайтесь больше ее преодолеть, прошу вас. Что касается этого разбирательства, то я надеюсь, что правосудие окажется беспристрастным и справедливо взвесит на чаше своих весов ошибки каждого. До свидания.

Изумленный, Валлас ничего не ответил. Жасент Клутье уже успела повернуться к нему спиной, удаляясь своей воздушной походкой. Ее грациозный черный с золотом силуэт постепенно растворялся вдали, до тех пор пока она окончательно не скрылась за углом дома. «Пусть Господь пошлет вам счастье, моя дорогая!» – с горячностью подумал он.

Он знал, что в первый и последний раз позволил себе так к ней обратиться.

Сен-Прим, ферма Клутье, тот же день, вечер

Старый дом, сколоченный из грубых досок ели, был погружен во мрак, окутан благотворным спокойствием после беспокойного дня. Визит полицейских посеял в семье опасения и глухое ожесточение, а также послужил причиной нервного недомогания Альберты, от которого она так пока и не оправилась.

Жасент, уже успев обосноваться в своей бывшей комнате, подводила печальные итоги этого дня. По возвращении с кладбища она обнаружила на кухне Сидони. Ее сестра старательно месила в миске тесто для блинов, терпеливо раздавливая комочки деревянной ложкой.