Скандальная графиня
Шрифт:
– Ну разумеется. Кстати, на маскараде я видела множество занятных костюмов. Вот, к примеру, лорд Дрессер был необычайно хорош… Для неискушенных глаз, разумеется.
– Он недурно справился, миледи.
Джорджия уже не смогла удержаться от разговора о нем:
– К тому же он избавил меня от лорда Селлерби.
– Да. Слышала я, что-то эдакое случилось на балу… А что сделал лорд Селлерби?
– Он повел себя вопиюще невежливо, а когда я попыталась уйти, наступил мне на шлейф…
– Какое чудовище!
– Да полно, это был ангел во плоти… и выглядел совершенно
– Боже праведный, миледи! Ну и сцена была!
– Да. И некоторые обвинят в происшедшем именно меня. Как же это несправедливо. Итак, отныне для лорда Селлерби меня никогда нет дома, Джейн! Никогда и навсегда!
– Как прикажете, миледи. И все равно, какой стыд! А ведь он казался таким обворожительным кавалером, да и вам его общество было приятно.
– Видимо, он чересчур на это полагался. Но теперь вернулся Перри, и я знаю, что мое доброе имя будет восстановлено. К тому же костюм голубя мира в этом, полагаю, весьма мне помог.
– Именно ваш костюм, миледи?
– Ну, не совсем… Возможно, ты еще не слышала: король прислал механическую игрушку – ту самую, которую чудаковатый шевалье Д’Эон подарил ему в бытность свою послом Франции, – серебряного голубя мира. Тогда я не была на балу, потому что захворала, но все потом только и говорили, что об этой диковинке. Ты уже закончила?
– Осталось только сполоснуть, миледи.
– Так вот. Король прислал этого голубя на маскарад, препоручив игрушку заботам маркиза Родгарда, а он избрал именно меня, чтобы привести игрушку в действие. Я была несколько обескуражена выходкой Селлерби, однако, полагаю, задумка лорда Родгарда вполне удалась. Все гости увидели меня в костюме, олицетворяющем идею мира и чистоты, и, поскольку выбор Родгарда пал именно на меня, я надеюсь, это к лучшему.
– Маркиз, вне сомнения, знает, в каких отношениях состоите вы с его супругой.
– Наверняка. И всегда был милостив ко мне. Но все же я его побаиваюсь.
– Уже и то хорошо, что хотя бы что-то внушает вам благоговение, миледи. Ну вот, все готово. – Джейн обернула голову госпожи мягким полотенцем. – Хорошо, что мы не переусердствовали с маслом, иначе пудру было бы куда сложнее удалить.
– Впрочем, из-за недостатка масла пудра на волосах лежала не слишком хорошо: мои партнеры по танцу были все белые от пудры, да и все вокруг.
И комната Дрессера!
А ведь на нем во время бала пудры не было вовсе…
И Джорджии почудилось, что теплая вода в ванне в единый миг стала ледяной. Она пулей выскочила из ванны, завернувшись в полотенце, протянутое услужливой Джейн. Как она этого не предусмотрела? Ведь слуги могли заподозрить неладное и, осмотрев комнату Дрессера, сделать закономерные выводы!
Джорджия присела за конторку.
– Миледи, вам надобно переодеться в сухое.
– Я вспомнила вдруг, что мне срочно нужно кое-что написать.
– Это наверняка может подождать две минуты.
– Нет! – Джорджия обмакнула перо в чернильницу и принялась писать, тщательно подыскивая не вызывающие подозрений слова:
«Мой
дорогой лорд Дрессер!Мы условились нынче встретиться с Вами, дабы обсудить ковры, которые разумно было бы приобрести для Вашего поместья в Девоне. Мы с Вами говорили также о том, как их чистить и как проще всего собирать с них сор. Весьма скоро я буду в Вашем распоряжении, сэр».
Джорджия тотчас пожалела о последней фразе, но дорога была каждая минута. Она торопливо поставила подпись и сложила листок. Рядом не было свечи, чтобы растопить сургуч для печати, и Джорджия вручила послание Джейн, которой вполне доверяла.
– Прошу, отдай это прямо в руки лорду Дрессеру. И не мешкай!
Как только горничная удалилась, Джорджия зашла за ширму и стащила через голову мокрую рубашку, борясь с отчаянным желанием бежать стремглав в комнату Дрессера. Но Джейн тотчас возвратилась:
– Лорд Дрессер уже уехал, миледи, но я оставила письмо для него у лакея.
Хвала господу, она тщательно подбирала слова! Впрочем, Джорджия понимала: все напрасно! Был уже полдень, и служанка наверняка прибралась в комнате Дрессера сразу же, как только он ушел. Джорджия обхватила себя руками за плечи: она понимала, что на сей раз виновата, на сей раз она и впрямь согрешила. Впрочем, ей делалось легче от осознания, что в гибели Дикона не было и тени ее вины. Если бы не эта уверенность, она, наверное, давно сошла бы с ума.
Она надела сухую сорочку. Делая это, она представляла, словно надевает доспехи для битвы за свою жизнь. Трудно было выдумать иной способ спасти свое имя, кроме как бегство за границу… И даже там для гарантии следовало бы забиться в неведомую глушь. О нет, это ей никак не подходило!
Джейн помогла госпоже завернуться в сухие полотенца.
– Присядьте-ка, миледи, я расчешу вам волосы, а это будет нелегко, ведь вы вчера легли спать, не заплетя косы.
Джорджия подчинилась, но все же жаждала услышать хотя бы какие-то отголоски скандала.
– А не было каких-либо разговоров промеж слугами нынче утром, Джейн?
Джейн невозмутимо продолжала причесывать госпожу.
– Разговоров, миледи? О чем же, позвольте спросить?
Джорджия решилась задать совершенно безумный вопрос:
– О поведении лорда Селлерби прошлой ночью.
– Никто не сказал ничего, чего бы я не слышала от вас, миледи. И вся история на маскараде нисколько не бесчестит вашего имени.
– Уверена, найдутся люди, которые вывернут все наизнанку.
Джейн явно не расположена была болтать. Впрочем, стало совершенно ясно: если бы слуги нынче с утра перешептывались о том, что пудра с волос леди Мейберри каким-то образом обнаружилась на коврах в комнате лорда Дрессера, Джейн уже знала бы об этом.
Возможно, она напрасно так боится, напрасно отовсюду ждет подвоха.
– Нынче я хотела бы провести день спокойно, Джейн.
– И это весьма разумно, миледи. Вы выглядите немного утомленной.
Джорджия не в силах более была выносить разговоров о себе, даже с любимой горничной.