Скандальная графиня
Шрифт:
Он был все еще обнажен, когда пришел слуга с портвейном. Но это был уже хорошо знакомый ему Джем, который и глазом не моргнул.
– Хорошо ли заживают ваши раны, милорд?
– Да, благодарю. На мне все заживает удивительно быстро.
Джем ушел, а Дрессер плеснул себе портвейна.
Красавица и чудовище… Если даже ему удастся завоевать ее, о них будут думать именно так.
Часы неумолимо тикали, отсчитывая минуты. Казалось, ход времени замедлился, почти остановился. Придет ли она?
Не следовало ему дожидаться ее нагим. Он потянулся к халату, но вдруг передумал и достал из гардероба
Дрессер надел халат и застегнул длинный ряд обтянутых шелком пуговок. Если она придет, если попросит его раздеться, эти пуговки помогут сделать процесс более захватывающим. Мысленно смеясь над собой, он сел в кресло, повернулся лицом к двери – так несколько дней назад сидела она, в ночной сорочке и бледно-зеленом халате.
Красавица и чудовище…
Если ему суждено ее завоевать, бомонд будет долго доискиваться причин такого мезальянса. Будут говорить, что леди Мей сделала это, чтобы спастись от стыда, заживо похоронив себя в деревне. Что от леди Мей отвернулись все великолепные поклонники и ей поневоле пришлось довольствоваться последним и единственным, согласившимся взять ее в жены. Что леди Мей всегда по вкусу были чудовища. Такие, как Чарнли Ванс…
Джорджии все не было, и Дрессеру следовало бы от души этому порадоваться.
Однако он вовсе не радовался, эгоистичный негодяй!
В ее «доспехах» обнаружилась брешь. Даже две. Она не успела изведать радостей на супружеском ложе, а еще была совершенно по-детски любопытна. Первый же поцелуй обнаружил дремавшую в ней страсть. И в его силах выпустить эту страсть на волю. Дрессер сделал добрый глоток портвейна за здоровье женщин, некогда находивших удовольствие в том, чтобы обучать ангелоликого юнца науке страсти. Они учили его, как доставить им наслаждение. Кто-то любил нежность, кто-то предпочитал бесстыдство, а некоторых надо было по-настоящему испугать, чтобы они достигли блаженства. Именно такие особенно любили его после того, как он получил увечье.
Он выяснит, что именно предпочитает Джорджия, и сумеет подарить ей такое наслаждение, которое навсегда свяжет их воедино.
Дрессер встал и потушил все свечи, кроме одной-единственной, которую поставил подальше от постели. Возможно, Джорджия никогда не видела обнаженного мужчины и никогда не обнажалась перед мужчиной сама. Он желал доставить ей удовольствие, а вовсе не напугать до полусмерти.
Если она придет…
Он дотронулся до графина с портвейном. Напиток был отменный: крепкий, довольно сладкий, с богатым букетом. Он не понимал, отчего леди редко пьют портвейн, – ведь, когда они его пробуют, напиток им нравится. В комнате был лишь один бокал, но это и к лучшему – питье из одного бокала сблизит их.
Если она придет…
Он достал пузырек с ароматным маслом, купленным в восточном магазинчике вдали от фешенебельных районов столицы. Склянка из красно-оранжевого стекла, расписанная золотом. Когда Дрессер поднес ее к пламени свечи, она словно загорелась изнутри. Именно такой огонь он и зажжет в ее чреслах.
Если она придет…
В восточной лавке он попросил смешать ароматы по своему
вкусу – получилась восхитительная пряно-мускусная смесь. Запах совершенно не походил на духи Джорджии, нежные, цветочные. Дрессер уже проверил его на себе. И прислал Джорджии книгу, надушенную этим ароматом, чтобы было чем объяснить наличие этого запаха в ее комнате… потом…Если она придет…
Он поставил флакон на столик у постели и слегка отогнул край одеяла, затем вновь опустился в кресло, прихлебывая портвейн и наслаждаясь холодным ветерком, проникающим в открытое окно. А часы все отсчитывали минуты, и вдруг он услышал еще какой-то звук. Дверная ручка повернулась…
Она пришла. Сердце Дрессера бешено заколотилось.
Джорджия скользнула в комнату – робея, с широко распахнутыми глазами, горящими щеками, прелестная в своей пенной сорочке и халатике. Быстро и бесшумно она затворила за собой дверь, прислонилась к ней спиной и молча устремила на него взгляд.
Она была одета, как и тогда, когда впервые явилась в его спальню, – на ней был халат поверх белой сорочки с оборками у запястий и ворота. Но на сей раз распущенные волосы были густо напудрены. Дрессер сначала пожалел об этом, однако эта белизна делала Джорджию похожей на сказочную фею, безумно притягательную, волшебную.
Даже тщательно приготовившись к этому моменту, он оказался не готов к эротической мощи Джорджии Мейберри, сказочной принцессы.
Глава 25
– Дрессер? – прошептала она.
Он поднялся и подошел к ней.
– Ты словно существо из сказки…
– А ты… дракон?
– Не бойся. Они едят только девственниц.
Брови Джорджии поползли вверх.
– И скольких девственниц он уже сожрал?
Дрессер лишь рассмеялся в ответ – он обожал ее манеру шутить в самых, казалось бы, неподходящих обстоятельствах. Ее родители спали в комнате неподалеку, и вести себя приходилось тихо.
– Ни единой. Однако повидал множество опытных женщин.
Он намеренно сказал об этом, чтобы она вспомнила его слова и поверила в них. Поднес к губам ее руку, но вместо того чтобы поцеловать, слегка укусил ее палец.
– Я должна быть глубоко потрясена, – дрожащим голосом произнесла она. – Ты опытный искуситель…
– И буду за это гореть в аду? Нет, чтобы заслужить это, надобно быть жестоким. Уверяю тебя, я никогда не был жесток с леди, особенно ночью.
Опустив ее палец в бокал с вином, он медленно поднес его ко рту и слизнул ароматную влагу. Груди Джорджии тотчас отяжелели и напряглись. А Дрессер, окунув свой палец в вино, поднес к ее губам. Секунду поколебавшись, она слизнула вино. Сердце Дрессера глухо стукнуло, но он невозмутимо спросил:
– Тебе понравилось?
– Похоже, портвейн отменный…
И вновь он рассмеялся. С чего это он вдруг решил, что она не знает вкуса портвейна? Женщина, которая курила из чистого любопытства, которая во время увеселений любовалась «живыми статуями» мужчин и женщин? Правда, мужчины были лишены главных признаков пола…
Дрессер протянул ей бокал:
– Хочешь еще?
Она взяла бокал и сделала глоток.
– Кто начинает? – спросил он.
– Ты о чем?
– О нашем пари. О наших четверти часа безраздельной власти.