Скандальная история старой девы

Весь дом и двор пропитаны чувством заброшенности и безысходности. Тишина здесь гнетущая, нарушаемая лишь далёкими звуками фабрики, завыванием ветра и тихим ржанием коней. Вокруг всё дышит стылым холодом.

Всё это я подмечаю буквально за несколько секунд.

– Вот мы и приехали! – радостно сообщает Добромир, выбираясь следом за мной. – О, лира Дарина уже прибыла. Как быстро.

Я не успеваю как следует осмотреться именно потому что внимание сразу привлекает высокая, полная брюнетка лет сорока пяти в тёмно-бордовом платье. Оно похоже на моё, но ткань выглядит куда плотнее, а кружева на воротнике и чепце богаче.

Она поворачивается, её глаза многозначительно прищуриваются при виде нас.

– Доброго дня, лира Дарина, – вежливо здоровается Добромир, но в его голосе чувствуется напряжение.

– И вам не хворать, – цедит она послушнику, но впивается взглядом именно в меня. – Свободны, Добромир.

Он тяжело вздыхает, коротко желает мне удачи и забирается в карету, которая тут же отъезжает, оставляя меня с женщиной, которая выглядит далеко не дружелюбной.

Я делаю несколько шагов вперёд и натягиваю на лицо вежливую улыбку:

– Добрый день, меня зовут Анна, я…

– Знаю, – грубо обрывает меня Верховная наставница, а затем добавляет, осматривая меня с головы до ног как племенную скотину: – Так… молодая, крепкая. Будешь работать на фабрике. Там у нас сейчас огромный дефицит рабочих рук.

Видимо, она даже не планирует давать мне выбор.

***

Я не хотела сразу начинать наше знакомство с лирой Дариной с препираний. Но по-другому никак, потому что наше с малышом здоровье куда важнее отношений с местной дамочкой, возомнившей себя царицей.

– Фабрика – это здорово, но я беременна и частенько чувствую слабость и тошноту. Мне нужно что-то поспокойнее.

Я бессовестно лгу, потому что чувствую себя прекрасно. Но выдавать послушника не хочу, всё-таки без его подсказки, я бы согласилась на фабрику, не заподозрив подвоха.

– Белоручка, значит? – цедит наставница, презрительно поджимая губы.

Я планирую обходить острые углы и поэтому кротко улыбаюсь:

– Я готова работать, но мне хотелось бы в храме.

– Там нет мест.

Теперь лжёт она. Я прищуриваюсь:

– Завтра мне должны остричь волосы, там и узнаю.

– Так можно остаться совсем без работы, – гаденько улыбается наставница. – Что тогда жрать будешь?

Думаю, это в её власти карать и миловать. Лира Дарина вполне может лишить меня всего.

– Если в храме откажут, тогда буду думать, – в моём голосе проскальзывает напряжение.

– Так… ладно. Разберёмся, – она снова осматривает меня с головы до ног. – Оделась правильно, это хорошо. Новенькие у нас носят яркий красный, как у тебя. Но чем опытнее и полезнее для общества старая дева, тем темнее её платье.

Теперь понятно, почему у наставницы тёмно-бордовый цвет. Она тут самая полезная. Эта мысль вызывает смешок, который мне едва удаётся подавить.

– Туфли жутко неудобные. Нет ли другой обуви? – с осторожностью спрашиваю я, боясь вызвать очередную волну негатива. – Кажется, не мой размер. При ходьбе больно. Благо, мы ехали в карете, но боюсь передвигаться пешком по посёлку мне будет тяжело.

– А ты как думала, милочка? Это усмирители гордыни. Ты должна растоптать свою обувь сама. Это моя придумка, за которую меня здорово похвалил прошлый князь.

Она придумала орудие пыток для новеньких и гордится этим? Видимо, моё лицо выдаёт эмоции, потому что взгляд лиры Дарины суровеет:

– И учти, увижу на тебе другие туфли – наказание будет суровым.

Наказание? Здесь наказывают? Мы все взрослые люди, что за бред-то такой? Ещё и этот садизм с обувью. Мне действительно больно ходить! Я терпела, потому что думала, проблема решится.

– У вас очень необычные способы усмирения гордыни, – выдавливаю я, глотая резкие слова, которые буквально встают в горле удушливым комом.

Она же просто больная!

– Знаю и без тебя, что хорошо справляюсь, – отрезает лира Дарина. – А теперь я озвучу тебе список правил. И учти, лучше их не нарушать.

Наставница перечисляет всё то, о чём говорил послушник. Выходить за пределы земель безмужних нельзя, ночью ходить нельзя, с мужчинами связываться нельзя и ещё несколько нюансов. Но больше всего меня поражает – есть сладкое нельзя. Оно развращает тело.

Но судя по упитанной тушке наставницы она ест много и досыта. Наверняка и шоколадом со сладкой выпечкой не брезгует. Но я оставляю свои догадки при себе, во избежание конфликта.

Лира Дарина рассказывает, что рынок в центре посёлка, там можно покупать продукты и вещи. Денег у меня пока нет, так что наведаюсь туда позже.

Насколько я понимаю, работа вообще не обязательна. Каждый может заниматься, чем хочет. Но какой тут выбор? Нужно ведь как-то существовать, значит вперёд на работу.

Когда наставница заканчивает зачитывать мне свод правил, она косится вправо и произносит:

– Я тебя поселила здесь, потому что там начинаются жилища таких, как ты.

– Каких «таких»? Вы о чём?

– Замеченных в прелюбодеянии, – таращит на меня глаза лира Дарина. – В тебе – незамужней – пустило корни мужское семя, тем самым ты навсегда поставила на себе невидимое клеймо распутницы.

Спасибо, что хоть мужское семя, а не плод от огненного змея. Надо будет познакомиться с соседками. Может они куда адекватнее этой лиры.

Я сдержанно улыбаюсь и примирительно произношу:

– Такова жизнь. Всякое бывает. Это малыш военачальника Норда.

От моих слов лиру Дарину аж перекашивает, она кривит губы и произносит:

– Вам распутницам лучше держаться вместе. Увижу, что оказываешь тлетворное влияние на других старых дев, не знавших мужчины, накажу. Лучше думай о ребёнке. В твоём возрасте опасно беременеть и рожать, ты уже стара. Выйдет из тебя уродец и будешь потом нести это бремя до конца своих дней.

– Знаете, что? Разберусь без вас, – не сдерживаясь, грубо отвечаю я и гневно сжимаю кулаки. – Дальше я как-нибудь сама, до свидания.

Я могу стерпеть, когда унижают меня, но малыша не позволю называть уродцем! Я уверена, что с ним всё в порядке.