Сказание о новых кисэн

Она надела длинную юбку с вышитым золотыми нитками драконом, подобную которой надевала сама королева страны много столетий назад, поэтому найти подходящие ей украшения было естественным желанием. Она открыла крышку шкатулки с драгоценностями и стала внимательно рассматривать украшения. Ее глаза не были похожи на глаза праздной женщины, выбиравшей драгоценности. У нее был цепкий взгляд, словно у дикого животного, выбиравшего себе еду. Наконец она вытащила из шкатулки красиво уложенный шиньон с воткнутой нефритовой шпилькой и серебряную шпильку в виде бабочки. Ведь волосы должны уйти в шиньон, чтобы он поддерживал прическу на голове. Когда она распустила их, то одна прядь, волнисто колыхаясь, упала на плече и рассыпалась по нему.

— Что ты сидишь до сих пор? — рывком открывая дверь, прерывисто дыша, спросила ее запыхавшаяся от бега мисс Чжу. — Правду говорят, что можно прихорашиваться и не заметить, что прошел день. Хорошо же ты живешь! Сукин сын! Да кто он такой, чтобы бить человека!

Лицо ее было красным от возмущения.

— Когда мадам О, выпив сочжу, начала выступать, я уже знала, что так будет, — продолжала быстро говорить она. — Мне надо было остановить ее. Я знала, что как только ее шаги станут неуверенными, с ней случится неприятность. Тебе надо быстро пойти и спасти положение.

Мисс Мин, не обращая внимания на нее, на ее сбивчивую речь, собрав волосы концом расчески и разделив их на три пряди, стала не спеша их заплетать. Она знала, что тут надо быть осторожной. Ведь если плотно заплетешь, то исчезнет пышность. Каждый раз, когда сплетаешь, надо аккуратно притягивать назад передние волосы. После того, как переплетешь волосы с краев, объединяя передние пряди с задними, надо крепко обмотать их вокруг головы, снова сплетая в одну прядь. Только если высыпавшиеся в это время волосы положить вовнутрь шиньона и переплести, будешь выглядеть опрятно.

— Ты что, не поняла? Не поняла? Ты хочешь сказать, что некуда спешить? Ты по-прежнему такая гордая?! — раздраженно сказала мисс Чжу и, уходя, так хлопнула дверью, что она, казалось, отвалится.

Мисс Мин встала со своего места только после того, как аккуратно уложила шиньон вокруг головы и воткнула шпильку, чтобы волосы держались. Выражение лица у нее было решительное, словно у генерала, уходящего на войну.

3

Когда мисс Мин увидела в отблеске тусклого света распластанную во дворе мадам О, вымазанную в грязи, с выпавшей прядью волос, болтавшихся на заднем воротнике, потому что шпилька выпала и исчезла неизвестно куда, она охнула и согнулась в поясе. В тот момент, когда она увидела эту картину, у нее было такое ощущение, будто прилетевший неизвестно откуда серп воткнулся ей в верхнюю часть спины. Она пожалела, что задержалась, потому что беда оказалась больше, чем она ожидала. Мадам О, поддерживаемая под руку кисэнами, входившая в отдельный домик, увидела ее и, опустив голову, виновато сказала:

— Я… оставляю тебя вместо себя. Взамен… ты можешь этой ночью… не принимать его.

На ее лицо, мокрое от слез и мелкого моросящего дождя, было тяжело смотреть. Испачканное пятнами макияжа лицо и длинные следы от черной туши, размазанные слезами, делали ее похожей на клоуна Пьеро.

— Нет, почему же, я приму его, — твердо сказала мисс Мин, глядя на нее с жалостью. — Я приму его как полагается. Ни о чем не беспокойтесь.

Прикусив нижнюю губу, она отвернулась, чтобы не заплакать. Она знала, что кисэн, изгнанной из отдельного домика в задний домик, а затем и из него, больше некуда идти. Конечно, с ней есть Табакне, которая поддерживала ее, дрожа от ярости, но здесь жестокий кибан. «Что же ей теперь делать, — пронеслось в голове, — чтобы снова подняться? Однажды она сказала мне, чтобы я не спрашивала ее о том, была ли она счастлива, но только о том, что касается работы кисэн».

Память вернула ее в прошлое…

Новенькие, поступив на работу в Буёнгак и проработав некоторое время, задавали ей один и тот же вопрос:

— Почему вы здесь живете?

Им была интересна ее история. Это был вопрос не о том, как она пришла в кибан, а о том, почему человек, имевший такой великолепный голос, живет здесь. Конечно, о том, как каждая из них, родившись в каком-то доме, пришла сюда, можно рассказывать разные истории, но так как это каждый выстрадал и решил сам, то в этом не было ничего интересного. В кибане живо интересовались историей ее жизни, потому что даже если слышать ее пение ушами, на которые «медведь наступил», было искренне жаль, что пропадал такой голос. Всем было интересно, почему человек, который мог быть членом комиссии на национальных конкурсах по пхансори и должен растить учеников, находится здесь? Когда слышишь, что в молодости у нее был ангельский голос, то сгораешь от любопытства, и невозможно стерпеть, чтобы не задать этот вопрос. Вот и мисс Мин, не удержавшись, обхватив ее колени, спросила:

— Почему вы здесь живете?

— В возрасте восьми лет мать отдала меня в кибан, — сказала мадам О после некоторого молчания, — поэтому у меня не было возможности искать другую жизнь.

— Но ведь можно было перевестись в Центр национального традиционного исполнительного искусства, — сказала мисс Мин, искренне не понимая, что она делала здесь с таким голосом.

— Почему же тогда ты ушла оттуда? — ответила, улыбаясь, вопросом на вопрос мадам О.

— У меня не было сил более терпеть. Если бы у меня был такой выдающийся талант, как у вас, то я, возможно, как-нибудь стерпела бы, но оказалось, что его нет. Скажите, ведь не только это держит вас здесь? Вы же говорили, что многие кисэны ушли отсюда.

— Кибан для меня не просто место для работы, он — мой дом, — немного помолчав, с грустью сказала мадам О. — Да и куда я могу пойти, оставив свой дом?

— Вы были счастливы?

Мисс Мин хотелось расспросить ее до мельчайших подробностей: была ли она счастлива, живя жизнью кисэн, не поэтому ли она так долго ею была, но так и не смогла. Мадам О, глядя на нее, только мягко улыбалась уголками губ, а затем, после довольно большого промежутка времени, с серьезным видом сказала:

— Не спрашивай меня о том, была ли я счастлива. Спрашивай лишь о том, что имело для меня смысл.

«Нужно было обязательно спросить об этом, — думала мисс Мин, направляясь в главный дом. — Почему я тогда не спросила ее? Какой смысл жизни может быть у кисэн, выгнанной в задний домик?»

Когда она вошла во двор главного дома, пройдя мимо отдельного домика, кисэны, собравшись в группы по две-три, перешептывались между собой. Из комнаты просачивался громкий голос разгневанного мужчины и извиняющийся голос председателя Юна, который успокаивал его. Мисс Мин, в возбуждении от увиденной ранее страшной картины во дворе главного дома, мягко шагая, подошла к двери комнаты.

— Председатель Юн, — тихо произнесла она, — это я, мисс Мин.

Председатель клуба «Львы» господин Юн, услышав ее голос, радостно выбежал из комнаты.

— Ну, где же ты была? — и, делая вид, что упрекает ее за опоздание, сказал: — Надо было раньше прийти. Проходи. Ну, теперь, кажется, все будет в порядке.

Войдя в комнату, она прежде всего нашла глазами того, кто устроил скандал и выкинул во двор мадам О. Мисс Чжу, стоявшая там, увидев ее, холодно взглянула и, хмыкнув, повела подбородком. Скандаливший мужчина был невысокого роста, гораздо ниже, чем она предполагала. Когда он увидел ее, то у него от удивления открылся рот. На его высохшем теле торчала маленькая голова, с небольшой выемкой над верхней губой, лицо было усыпано мелкими пятнами, поэтому он выглядел неказисто. Она подумала, что в первую очередь надо погасить «горящий огонь», поэтому лучезарно рассмеявшись, низко поклонилась ему. Ведь если надо найти решение проблемы, нет другого пути, как встретиться с ней лицом к лицу. Она знала, что для этого ни в коем случае нельзя смеяться над гостем, суетиться, говорить невпопад, сопеть или быть подобострастной. Она знала, что, уважительно относясь к нему, нельзя было терять достоинство.

— Прошу вас, простите меня, — это я виновата. Пригласив уважаемого гостя, я опоздала, поэтому произошла это неприятность, — потупив глаза, скромно сказала она, склонив голову. — Раз я совершила смертельный грех, то может быть здесь же, сняв верхние одежды и оставшись в юбке, я буду ждать расплаты? Перестанете ли вы тогда гневаться?

Это была скромная и почтительная речь, но в каждом слове чувствовалась уверенность и сила.

— Что ты говоришь?! Ты пришла сюда, одевшись, как королева, и говоришь, что ждешь расплаты за содеянный грех? О чем ты говоришь? — вступил в разговор председатель Юн. — И вообще, разве позднее появление главной героини не закон? — подобострастно сказал он, обернувшись в сторону мужчины. — Господин Чжон, эта девушка — та самая мисс Мин, о которой, если вы помните, я вам говорил.