Сказание о Синей птице
Шрифт:
Шунь так и не проронил ни слова. С момента отъезда из столицы он словно потерял дар речи.
Я безмолвно наблюдал за ним. Именно такого конца я желал для него. Слезы этого человека кололи мою душу, как острые льдинки. «Не проявляй сочувствия, слабости, он не заслуживает этого», – говорил я себе. Пламя внутри меня ревело и металось, как загнанный зверь, и попеременно с холодом разрывало сердце на части. Я опустил голову, пытаясь усмирить боль в груди.
В момент, когда Чунхуа испустил последний вздох, черный камень, обозначавший его на доске, вспыхнул ослепительным светом. Огонь в груди отозвался восторгом. Я протянул ладонь к потоку света и, как только коснулся его, мощная
Я с усмешкой посмотрел на его пепельно-серое лицо. Когда на кону такая сила, милосердие излишне. Убрать его из игры было наилучшим решением, я ни о чем не жалел.
Новость о смерти императора Шуня во время путешествия на юг достигла Пинъяна. Юй отменил приемы и объявил по всей стране трехлетний траур, во время которого запрещалось пить алкоголь и исполнять музыку. Таким он видел заключительный акт великолепного спектакля под названием «Южное путешествие и смерть императора Шуня в диких землях Цанъу».
Партия была окончена. Черные камни моих сестер одиноко лежали в окружении белых.
Я наблюдал за сестрами в черных одеждах, которые отправились на юг искать останки императора Шуня. Когда женщины достигли реки Сяншуй, горе потери возобладало над ними, и они не нашли в себе сил двигаться дальше.
Стоя лицом к бурной реке, две жены императора надрывно плакали друг у друга в объятиях. Что случилось? Почему их горе тронуло мое сердце? Я закрыл уши руками, кровь бурлила в груди, а проклятые вэйци яростно дрожали, как и все мое тело.
– Чжу, убей их! – Дева трясла меня за плечо. – Не будь слабаком!
– Нет! – Я застучал зубами от напряжения.
– Они – твоя слабость, они простые смертные, а ты неизмеримо далек от человеческого мира.
– Нет, они мои родные сестры!
– Убей их! Из-за твоей слабости пострадает вэйци! Если она будет разрушена в третий раз, ты погибнешь вместе с ней!
Женщины продолжали плакать, вэйци дрожала все сильнее. Мир содрогался, гремел гром и сверкали молнии, поднялся сильный ветер, подгоняя огромные волны на реке. Мое лицо побледнело, я не решался дотронуться до двух черных камней на доске. Соприкосновение с ними сразу вызывало воспоминания о Гуне, об отце и дяде, сердце наполнялось тоской… Сестры принадлежали к человеческому миру, они едва ли не последние, кто будил жизнь в моем холодном сердце, а я должен отказаться от них, отсечь их от себя.
Дева вложила в мою дрожащую от нерешительности руку два черных камня. С силой брошенные в небо, они прочертили две изогнутые линии на голубом, словно вода, небе и исчезли в бескрайних снегах.
– Сестры! – закричал я с болью и, высвободившись из крепкой хватки Черной птицы, бросился к тому месту, где упали камни. На снегу не было никаких следов от них. Я стал отчаянно раскапывать снег, до крови на руках.
Игральные камни вдруг перестали вибрировать, а Дева Девяти небес многозначительно посмотрела на меня. И тут я все понял. Я подбежал к доске и увидел, как обе мои сестры прыгнули в бурный речной поток.
– Нет! – Я припал к игральной доске, чтобы оказаться у реки Сяншуй.
– Чжу, ты не можешь уйти! Если покинешь священную гору, то вновь станешь человеком! – Она крепко держала меня за руку.
Слезы потоком хлынули из моих глаз.
– Все люди рано или поздно умирают, – равнодушно проговорила она, смотря, как две женщины погружаются в бурлящий поток. Вода в реке успокоилась, а листья растущего по берегам
бамбука покрылись каплями, похожими на слезы.– Ах! – Я рухнул на землю, обхватил голову руками и завыл, словно раненый зверь. – Ты убила моих сестер, – прошипел я сквозь стиснутые зубы.
– Для твоего и для их блага. Что их ждало в земном мире? Только страдание. Партия, которую ты затеял, и концовка, которую ты спланировал, ничего другого не обещают. Их смерть – на твоей совести.
– Нет, я не убивал сестер. Они были живы в том мире, живы и на игральной доске, – слабо отозвался я.
– Ты убил их мужа и сослал их сыновей. Оставил бедняжек без помощи и надежды.
Я закрыл глаза. Да, верно, когда человек теряет всякую надежду в жизни, смерть кажется лучшим решением. Шунь ушел из мира, чтобы избавиться от сковывающей его боли. Так же поступили и мои сестры.
Два прекрасных фиолетовых огонька поднялись из снега и устремились к моей груди, навстречу бушующему пламени. В растерянности я посмотрел на эти сияющие искорки и дрожащими руками потянулся к ним. Покружившись, они вспыхнули на кончиках моих пальцев.
Сладкая кровь. Я выпил кровь собственных сестер. Слезы застыли в сердце, обратившись в лед, а само оно стало твердым, как железо, закаленное льдом и огнем.
Я равнодушно смотрел на Черную птицу, смотрел, как в мире людей река Сяншуй несла свои воды по течению, не останавливаясь и не поворачиваясь вспять.
Отныне мой мир – это мир льда и снега.
На Священной горе я играл в вэйци в одиночестве, не желая более подчиняться приказам Черной птицы, несмотря на то что она первая хозяйка игральной доски и моя спасительница. Да, «спасительница». Она не забывала об этом напоминать.
Благодетельница… Эх, как же не нравилось мне это слово.
Гора Энигма – самое пустынное и холодное место на земле. Я сосредоточил все свое внимание на партии вэйци, сражения в мире людей шли одно за другим, кровь и ненависть непрерывно питали меня. На самом деле я лишь руководил из-за кулис. Из века в век войны происходят из-за людской жадности. Успех одного строится на жертвах многих. Я тьма и кровь мира людей, и те сами вручили мне свою погибель.
Я становился все сильнее. Я – владыка горы Энигма, я – бог. В моих силах было создать государство и с легкостью сокрушить его.
Люди муя почитали меня как бога Энигмы. «Энигма» на их языке означает «тайна без прошлого и будущего». О, как мне это нравилось. Чжу из мира людей теперь был не более чем далекой тенью. Я создал царство муя вдали от Хуася, и оно стало самым красивым и богатым на земле. Я был богом муя и их верой, «тайной без прошлого и будущего», они сражались во имя меня и поэтому чувствовали себя непобедимыми. Я решил выбрать правителя для своего любимого избранного народа, а именно самую красивую и могущественную королеву. Достав из коробки белый камень, я положил его в бутон снежной орхидеи на вершине Энигмы – напитаться солнцем, луной и духом Долины Снегов, чтобы спустя тысячу лет заключенный в нем аромат Энигмы нашел воплощение в мире людей.
Лэй попал на Энигму совершенно случайно. Не знаю, кто оставил у подножия горы голого новорожденного младенца, чьи крики потревожили меня в медитации. Возможно, племя принесло мне его в жертву, или его просто бросили родители.
Не хочется признаваться, но мне стало его жаль. Одинокий ребенок, плачущий на ветру, действительно тронул сердце. Я забрал его на вершину и напоил росой с божественной горной травы. Так он и вырос в заснеженной долине, сын человека, позже наделенный божественной силой и ставший сыном горы.