Сказания о недосказанном Том II

*

…Снова пригрело солнышко. Ушёл, улетел холодок Финского залива. Дед, седая голова, приложился к горлышку, попил пива и подошёл к маяку. Со своей женой, они часто бывали, приходили к маяку. Разговаривали с ним.

И, когда провожали сына на учёбу в другой город, говорили, и маяку и сыну.

…Трудно быть Солнышком, но равняться на Него и маяк, светить людям, думать и стараться, что бы стыдно не было нам и тебе.

Сын уезжал на учёбу, они приходили, разговаривали с маяком:

–Ты, дружок, молодец. Передай сыну, чтоб не баловал, жил по Божески. Мы скучаем за ним, будто и, правда, маяк, передавал это сыну.

Старикам становилось легче, радостно, что поговорили с ним, сыном.

Он звонил. Радовал своими отметками. Шёл последний курс. На красный диплом, выруливал их сынок.

Это общение с маяком, было как отдушина трудной, тяжёлой жизни в этом северном, в таком далёком и холодном краю. Эти беседы – ритуал – молитва и мантра, от всех бед и напастей, себе и детям.

*

…Ох, и трудно же перебирать годы, утверждения, листать страницы, мысли, думы – раздумья…и… вспоминать финал кошачьих страстей.

Снова носится по причалу порта северного Финского, маленькая кара – возит грузы. Бегают радостные, беспородные.

А этот, ни Коля, ездун или ездец, как говорила Лена…

Этот, скорее просто асс – северный труженик – муравей, можно любоваться, как он ювелирно крутит баранку. И на маленькой – премаленькой площадке грузовика, в кузове, разворачивается и делает своё полезное дело. И вот уже помчались, понеслись его собачки, сейчас прыгнут к нему, и, пошёл пир горой. Кажется, и кара смеётся, радуется за эту дружную бригаду – симбиоз – машины, человека и братишек малых, хоть и беспородных.

А кошки, да что кошки, вон они у причала около морской таможни, как говорят сами рыбаки с удочками: все жители города, кошачьего народонаселения – кормятся, на причале. Но каждый знает своё место.

Иерархия. Закон. Порядок.

– Вон, видишь, котяра – поросёнок, тюлень, обжора, ходить не может уже, стервец, кот – живот, пузо.

– Толкает задними лапами – ногами, а передними лапочками, из за живота не видно – выруливает, едет – скользит, как королевский пингвин – живот – санки, или каяк, по земле, аки по воде…

Смешные они, эти коты.

Но каждый знает свою очерёдность, пока этот, хряк – кабан, обжора, племенной – не насытится, никто не двинется с места, так он, смотри, видишь, бросили ему мелочь, сидит и ждёт.

– Вот, смотри, зашевелилась, хвостиком машет, а он её лапкой, подавай живую, будто он сам её поймал, охотник, хренов. Охотится, зверь. Рысь. Добытчик беременный, мать его…

А те, вон, тощие, ну не такие упитанные, то уже чужаки. Им в последнюю очередь перепадает. Видишь, все рыбаки с удочками, их подкармливают. Зимой, правда, им не весело. А сейчас летом жируют.

*

…Эх, Крым.

…Ах, Балаклава…

…Ой, Коля…

…Последняя надежда, спасти тебя – была…Леена.

………Но ты сам себе……..

И преступник.

И, судья.

И, Палач.

Дед, седая голова, сел на лавочку, сел, закрыл глаза и, и улетел в Крым. В те годы.

Ниже чисти

Недалеко от керамического заводика был сквер. Зелень. Цветы, ручеёк, после редкого дождя. Колхозный виноградник. Там и собирались наши заводские художники, Лена и, конечно молодёжь в бескозырках, с лихой молодцеватой выправкой. Они, все вместе помогали, ребятам доблестного Черноморского флота, переносить трудности службы, так далеко от своих родных мест. Далеко и от своих родных и, конечно невест. Ну а Лена была украшением этого собрания – весёлого и грустного, и тогда она была как сестра милосердия. Но ребята не ныли и часто украшали, как они говорили сами, изюминкой народного творчества.

Спрашивают хохла.

– И кого это ты, Стёпа так обнимал и целовал вчера на проходной?

Невеста? Так ты говорил, что тебя дома ждёт краса, русая коса?

– Та нет, хлопцы. То не то… шо вы думаете, то сестра. Милосердная…Сестричка…

– Сестра милосердия?

Ага, милосердная… Знаете хлопцы, такааая милосердная.

Смех до слёз. И радость, что не зевает Хомка – ясно, это не ярмарка…

– А было так.

Она, броневая защита ребят – подводников, в мгновение ока, перевоплощалась в защитника.

Сначала – гремучую, потом шипящую кобру, затем на пианиссимо, играла – Лена – Мурена.

…– Ты, не состоявшаяся лысина, пропела она мне. Вспомни свои записи. Сам видел, и записал.

Ну, вспомни свои записи. Я, тогда пришла домой и всё записала себе, в свою тетрадь. Сила там такааая…

…Вспомни!

…Шёл матрос по цветам, осторожно, нежно. Раздумывая, снял ботинки. Шёл босиком. Гладил их, цветы…и, смахивал слёзы ленточками бескозырки. Их подлодка возвратилась с ледового похода. Тяжёлые испытания. Команда поредела. Возвратились не все. Остались там, подо льдом.

Испытания льдом. Лодки. Ребят.

Отдыхали и лечились здесь, в санатории.

Женскому персоналу дали зелёную дорогу, – вернуть ребятам жизнь. Не получилось. Не все могли даже стоять в строю. Остальным, коротать дни и годы без любимых жён, детей и внуков.

Лелеять своё одиночество.

Доживать, с мгновенно постаревшими родителями.

…И…

Уйти раньше них…

Шёл матрос по цветам.

Лёг. Упал в цветы, на поляне.

И сам не заметил, как растворился в цветах.

*

Прочитали это в компании, и пожалели, матросы очень трудно восприняли этот написанный с натуры, в разговорах ребят. Но Лена сказала, что это нужно. Они теперь знают, что и мы их хотим видеть живыми и здоровыми…

*

Работа шла к завершению. Нужно было готовиться к поездке, в Киев со своими подарками.

Грустная сцена расставания. Прощание славянки.

Коля совсем забыл свою свору собачек, да и кошки. То ли передушил их этот красавец – узурпатор. А может они передали информацию, как дельфины, как летучие мыши – ультразвуком.

– Ребята, здесь опасно. Лютует душитель нашего кошачьего рода – народа. Обходите стороной это проклятущее место.

Такая радиограмма, видимо передала всем пока ещё живым, здравствующим котам и кошечкам.

Лена, гладила, лелеяла, чудом оставшегося в живых, своего любимого Котю, огромного котяру, жившего в мастерской. Морда, или как говорила хозяйка, этого чуда, головка Коти, была чуть поменьше, медведицы Гризли, и, чуть побольше, собачки Чао – Чао. Не очень большая, но мохнатенькая, лохматенькая, милая такая и очень серьёзная, глаза сведены к переносице, взгляд гипнотизирующий, из подлобья.