Скажи «да», Саманта
Шрифт:
Интересно, где это, по мнению лорда Раудена, следует искать удовольствия?
В душе я была уверена, что если Дэвид вызывает недовольство, то значит у него есть для этого основания. Я, правда, многое не поняла из того, что он говорил прошлым вечером. Но у него была удивительная способность говорить так, что все, сказанное им, звучало абсолютно убедительно.
Он рассказывал не о своей последней книге «Стервятники клюют свои кости», а о той, которую начал писать. Насколько я могла понять, мысль ее заключалась в том, что в любой стране происходят некие скрытые процессы, и каждый здравомыслящий человек
— А вы не боитесь, что вас возненавидят из-за того, что вы раскрываете обществу глаза на темные стороны жизни, которые многим хотелось бы утаить?
— В данном случае я буду только рад, если меня возненавидят, — ответил он.
Я заметила, что мы едем в сторону Вэст-Энда, как я и ожидала, но затем мы выехали за пределы Лондона. Словно понимая мое удивление, хотя я его и не высказывала, он стал объяснять:
— Я хочу отвезти вас в одно тихое, уютное местечко, которое, надеюсь, вам понравится. В наши дни в ресторанах Лондона трудно найти хорошую кухню. А этот принадлежит французу. Он сперва работал официантом, а затем открыл собственный ресторан, и теперь все, кто побывал в нем однажды, постоянно возвращаются сюда, так что заведение процветает.
Я готова была ехать с Дэвидом куда угодно… хоть на Луну, если бы он попросил меня об этом. Я искоса разглядывала его, пока он вел машину, и думала о том, до чего он красив и в то же время не похож ни на одного из мужчин, которых я встречала прежде.
— Вы хотели встретиться со мной снова? — спросил он.
— О да! Мне казалось, что день тянется целую вечность, — чистосердечно призналась я.
— Я все думал, на что похожи ваши волосы, Саманта, и теперь я понял это.
— Вам они нравятся? — спросила я.
— Вы и впрямь хотите знать, до какой степени они мне нравятся?
— О да, пожалуйста, — отозвалась я, и он опять рассмеялся.
— Вы очень умны, Саманта, — минуту спустя произнес он. — Вы ухитряетесь одновременно выглядеть одной женщиной и казаться совсем другой.
— Что вы имеете ввиду?
— Я говорю о вашей способности выглядеть так, точно в ваших глазах таятся все секреты эротической любви, и вместе с тем в речах ваших слышится восторг юной, неопытной души.
Тогда я не знала, что отвечать на это, но теперь-то я очень хорошо понимаю, что он имел в виду. Но как мог он знать, что Саманте из Литл-Пулбрука неведомо даже само значение слова «эротика» и что ее восторженность объясняется тем, что для нее все так ново и неожиданно!
Я промолчала, и вскоре мы подъехали к небольшому загородному ресторанчику. От него веяло стариной, он был похож на один из придорожных трактиров, которые еще сохранились в некоторых деревнях у меня на родине.
Дэвид припарковал машину, и мы вошли через узкую дверь в небольшую, отделанную дубом комнату с баром, занимавшим почти все ее пространство.
Тут было несколько местных жителей, которые пили пиво, и мы прошли мимо бара в заднюю комнату с эркером, выходящим в небольшой сад.
Появился хозяин, который приветствовал Дэвида радостными восклицаниями. Он оставил нам столик в оконной нише. Комната была до половины отделана очень старыми дубовыми панелями, а потолок был деревянный, и Дэвид позднее рассказал мне, что потолочные балки сделаны из корабельной древесины.
— Рад
видеть вас, месье Дарэм, — сказал хозяин, которого звали Анри. — Я очень благодарен вам за клиентов, которых вы мне посылаете.— Что ж, хорошо идут дела? — спросил Дэвид.
— Очень хорошо! Куда лучше, чем я ожидал. И все благодаря вам!
— В таком случае надеюсь на превосходный ужин, — сказал Дэвид. — Я привез к вам самую очаровательную леди в Лондоне и хочу, чтобы она оценила вашу кухню по достоинству.
— Добро пожаловать, мадемуазель, — сказал Анри.
Затем они с Дэвидом занялись обсуждением меню.
Мне было все равно, что есть. Я была счастлива просто находиться в обществе Дэвида. Я понимала, что он привез меня сюда, в этот маленький ресторанчик, потому что хотел побыть со мной вдвоем, а вовсе не для того, чтобы похваляться мною перед окружающими, к чему стремились многие молодые люди, которые приглашали меня ужинать.
Наконец ужин был заказан, и Дэвид спросил:
— Что бы вы хотели выпить, Саманта? Я подозреваю, что вы не слишком любите шампанское, хотя этого и можно было бы ожидать от такой девушки, как вы.
— Я его совсем не люблю, — ответила я.
— Вы — кладезь сюрпризов, — сказал Дэвид. — Тогда мы закажем очень легкое белое вино. Я уверен, что вы предпочитаете именно его.
Он заказал вино, а когда Анри спросил: «Аперитив, месье?», Дэвид вопросительно посмотрел на меня.
— Это обязательно? — спросила я. — Я, право, не люблю коктейлей.
Дэвид испытующе посмотрел на меня, точно не веря, что я говорю правду. Но все-таки он заказал себе мартини, а для меня попросил принести томатный сок.
Когда Анри ушел, он снова сел напротив меня и спросил:
— Вы счастливы, Саманта?
— Очень, очень счастлива, — ответила я. — Я так мечтала о том, чтобы увидеть вас сегодня вечером.
Но сказав это, я тут же подумала, что чересчур пылко, а может быть и чересчур откровенно выражаю свои чувства. Я могу переусердствовать, и тогда Дэвид подумает, что я вешаюсь ему на шею. Я отвернулась от него, но чувствовала, что он смотрит на меня.
Спустя минуту он сказал:
— Я хотел спросить вас кое о чем, Саманта. Скажите, вас многие мужчины целовали?
Это был не тот вопрос, которого я ожидала, и я почувствовала, как краска бросилась мне в лицо. И впервые я подумала о том, что слишком быстро позволила ему целовать себя. Ведь мы ничего друг о друге не знаем, и он даже не сказал, что любит меня.
А ведь я говорила себе, что ни за что не позволю мужчине целовать себя, пока не будууверена, что он любит меня по-настоящему. Ведь папа без сомнения имел в виду именно это, когда говорил, что я должна «беречь себя для человека, который станет смыслом моей жизни».
Мне было ясно, что Дэвид единственный, кто много для меня значит, но ясно было и то, что все произошло слишком быстро и что я, быть может, вовсе не значу для него так много, как он для меня. Я готова была сгореть от стыда, щеки у меня пылали все ярче, но я и в самом деле не знала, что сказать.
— Вы покраснели, Саманта! — сказал Дэвид удивленно.
И так как я все еще сидела, отвернувшись от него, он протянул руку, взял меня пальцами за подбородок и повернул мое лицо к себе.