Сказка для Анжелики

Разливаю коньяк по бокалам, поворачиваюсь и чокаюсь с мужиком, а затем лихо закидываю в себя пятьдесят грамм. И тут же наливаю всем по новой. Кавалер горяч, сразу лезет под юбку, прижимает к своему мягкому боку и дает почувствовать, как он рад меня видеть. Очень рад, там уже все каменное.

Юлька на нас почти не смотрит, что-то все строчит в телефоне, наверное, клиенту написывает.

Мы непринужденно болтаем, знакомимся, мужики давно навеселе, поэтому язык подвешен хорошо. Я только поняла, что тот, который с расцарапанной мордой, Боря, а два других Андрей и Кирилл. Боря время зря не теряет, подтащим мой стул поближе. Чуть ли не на коленки меня посадил, а сам жмется, чтобы я ощутила его мощный стояк. Ну заценила! У Паши поболе будет.

И тут дверь в дом хлопает и на пороге появляется Пашка. Он то тут откуда? Моргнула пару раз, мне показалось, что я брежу. Пашка же уехал по магазинам, запчасти ищет. Или мне уже показалась?

– Анжела? – голос у Пашки напряженный. Так, надо сматываться, Паша не будет рассусоливать.

– Ой, Паша, - пытаюсь говорить как можно радостнее, но чувствую себя ужасно, сейчас что-то будет. А тут еще Бориса обнимает и притягивает поближе, его ладонь лежит на моей талии, что мог подумать Пашка.

– Анжела, собирайся, поехали домой, - Пашка говорит отрывисто, он зол, пытаюсь встать, но потная ладошки Борьки не дает мне это сделать.

– Э, чо за дела, это наша девочка, она сегодня гуляет с нами! – толстая морда Бориса сияет, он пытается ухватить меня за попу. Зря он так с Пашей, там кулак такой, что гвозди в доску без молотка забивает.

Ой, нельзя так с Пашей говорить, он человек простой, может и морду поправить.

– Анжела, кому сказано! – глаза у Пашки недобро сверкнули, меня уже потряхивать начинает, хочу встать, но потная ручонка припечатывает меня к стулу.

– Анжелочка, ты же с нами остаешься, - мужики берега попутали, Паша побелел, желваками играет, того и глади сорвется.

– Пашка, выпей с нами, - улыбаюсь ему, стараясь хоть как-то снять напряжение, при этом совсем забывая, что Паша не пьет.

– Анжела, домой! – командует он.

– Ты чего к ней пристал?
– Борис встает, и тиски, что удерживали меня, исчезают, но вот бежать сейчас в Паше не хочется, потому что сейчас сойдутся мужики в рукопашную.

– Пойдем, выйдем…

– Паш, не надо, - кричит Юлька, пытаясь остановить надвигающуюся катастрофу, но между мужчинами пробежала искра, и вот-вот ударит молния.

– Пошли!

– Боря, остынь!
– за ними кидается Ярослав, за Ярославом на улицу вываливается вся компания.

Я бегу за мужчинами, в миг протрезвев, пытаюсь повиснуть на Пашкиной руке, но он отмахивается от меня, как от мухи.

А потом со всей мочи бьет Борю в ухо, тот кубарем катиться с крыльца, с двух сторон на него нападают Андрей с Кирилом, но Пашка машет руками, как мельница. Андрюха слетает с обледеневшего крыльца, едва успевая переставлять ноги. А Кирилл прыгает, как кузнечик, пытаясь изобразить из себя бойца ММА, но получает оплеуху. И покидает поле боя.

Ярослав мечется между ними, пытаясь урезонить дерущихся, но где там.

Он только распаляет драчунов еще сильнее. А я даже туда не лезу, бесполезно. Еще когда с ним в юности встречались, и у него происходили стычки с пацанами, он просил меня даже близко к нему не подходить в этот момент, вдруг случайно зашибет.

– Разойдись! – слышу команду Юльки.

Я даже опешила. Юля вылетела из дверей коттеджа со скалкой в руках. Это наша тихая и вечно забитая Юля! И тут она замахивается и зажмуривает глаза.

Кто ж знал, что именно в этот момент Ярослав бросится в эту кучу малу, удар. Он взмахивает руками и летит вниз. Крыльцо обледенело, я Юльку не успела предупредить, что надо почистить его, сама на него еле вскарабкалась. Ноги Ярослава соскользнули по ледяным ступеням.

Он падает, скатывается, ногами застревая в ограждении крыльца!!!!!

Его крик просто ножом по сердцу, кажется, он получил травму.

Драка замирает, все с ужасом смотрят на Ярослава.

– Вот это жесть! – на дорожке к коттеджу стоят Юлькины дети, вернувшиеся с прогулки, и смотрят на весь этот спектакль.

Мужики бросаются к Ярославу, того поднимают и укладывают на ровную поверхность. Борис оказывается травматологом. Он осматривает ногу, которая начинает на глазах распухать и синеть, и выносит вердикт: Перелом.

Тут все начинают нервничать. Потому что все пьяные и никто за руль сесть не может. Юлька та стоит тиши воды, руки от страха трясутся. Разве можно бедную девушку посадить за руль.

И тут Паша предлагает: Давайте я вас довезу до больницы.

Он вручает мне ключи от квартиры : Сейчас ты поедешь домой и будешь меня там ждать. Я до больницы и обратно.

Я лишь киваю головой. Мне надо будет потом еще ему что-то говорить в свое оправдание. Но Паша уезжает, увозя мужиков. А я стою и жду такси.

Такси прибыло достаточно быстро. За рулем теперь старый дедок, ворчливый и неприятный. Я называю ему адрес ресторана, там у меня в багажнике сумка с вещами.

– Не положено, сказано, везти вот по этому адресу, - сопротивляется дед.

– Ну, как мне вас объяснить? У меня там вещи, я должна их забрать, - и я протягиваю деду оплату в два раза превышающую стоимость поездки. Наконец дед соглашается.

И вот мы уже подъезжаем к ресторану. Вижу свою машину, зажатую, между другими авто на стоянке. Только вот сердце пронзает боль, вроде как что-то должно случиться.

Такси тормозит, я бросаю на ходу деду: Подождите здесь пять минут.

И бегу к своей машине. Только не успеваю ее даже с сигнализации снять, как сзади тормозят два черных внедорожника, сильные руки хватают меня и суют в багажник одной из машин. Машины стартуют с пробуксовкой, и в нос бьет запах жженой резины. А мне колют в плечо какую-то гадость.

Свет меркнет.

Очнулась я уже днем. Яркий свет бьет в окна под потолком. Окна пыльные, давно не мытые, в углах скопилась паутина и засохшие мухи. С трудом поворачиваю голову. Перед глазами все кружится, как будто меня только что сняли с карусели, во рту сухо.

Тихонько стану и прошу воды. Но вокруг тишина.

Продую пошевелить руками, но они связаны веревкой.

Сознание вновь отключается. Когда очнулась во второй раз, солнце уже клонилось на закат. Сейчас декабрь, значит, это был третий или четвертый час дня, трудно с ориентироваться.