Сказка про белого бычка

Будто гвоздь забил.

Правильно. Нечего кому попало соваться со своим законом в чужой монастырь.

— Но злодеяние совершено на земле малека Артава! — вскочил с места зороастриец.

Видно было, что он не ожидал получить отказ в столь мизерной и очевидной просьбе.

— Речь идет о преступлении против должностного лица Империи, — гнул свое проконсул.

— Они колдуны! — возопил Вазамар, тряся в воздухе руками. — И должны быть переданы жреческой коллегии, ведающей такого рода злодеяниями!

— Успокойтесь, святой отец, — охладил его пыл Руф. — Ими уже занимается наш фламин. [45] Я сам, как член коллегии фециалов, [46] руковожу дознанием. Или вы сомневаетесь в том, что наши боги столь же прозорливы и могущественны, как ваши?!

В голосе посла зазвенел грозный металл.

Окружающие сенатора легионеры схватились за свои гладиусы. Столь красноречиво недружелюбный жест не прошел мимо внимания царского советника и его свиты.

45

Жрец какого-либо божества в Древнем Риме.

46

Древнеримская жреческая коллегия, ведавшая сакральным ритуалом объявления войны и частично курировавшая римскую дипломатию.

— Что вы, что вы, достойнейший господин посол, — поспешил успокоить римлянина Тутухас. — Ваши боги несказанно могущественны. Как бы иначе римские войска совершали столь разительные победы?

В его медовом голосе чувствовался яд.

— Мы лишь хотим, — он тут же поправился, — малек Артав хочет, чтобы подлых колдунов постигла достойная их преступлений участь.

— Насчет этого не беспокойтесь, — заверил их патриций. — После разбирательства я лично прослежу за тем, чтобы убийцы были наказаны. В доказательство нашей дружбы я выставлю их на праздничных состязаниях в честь бога Митры…

— О! — воскликнул советник и переглянулся со жрецом.

Тот снова что-то буркнул себе под крючковатый нос, но утвердительно кивнул, принимая решение римлянина.

Хорезмийцы поднялись и, церемонно распрощавшись, подались восвояси.

У Романа отлегло от сердца. Хотя туманные намеки проконсула на какое-то расследование, а тем более обещание сделать из узбеков гладиаторов-смертников ему не понравилось.

Впрочем, время покажет.

Но почему до сих пор нет никаких вестей от Фработака? То ли он до сих пор не знает о судьбе своего гостя из будущего, то ли собственная судьба пастуха сложилась совсем не радужно.

После «избиения младенцев», как окрестил про себя свою потасовку с легионерами Роман, его положение в лагере заметно изменилось.

Нет, с него не сняли рабского ошейника. Это было бы слишком. Римляне, как уже уяснил себе журналист, не так легко расстаются со своим «имуществом», каким бы путем оно им не досталось.

Просто русскому (или бактрийцу — какая разница) позволили беспрепятственно передвигаться по всей территории укрепления и в его окрестностях. Последнее, разумеется, в сопровождении кого-либо из воинов. Чаще всего это был Садай, привязавшийся к старшему товарищу, словно собачонка.

Понятное дело, питерцу ничего не стоило расправиться со своим «конвоем» и сделать ноги. Однако куда и зачем? Он не знал пути до стойбища Фработака, поскольку был доставлен в лагерь в бессознательном состоянии. Но если бы и знал, что бы это ему дало? Где гарантия, что пастух уже вернулся домой? А вдруг нет, и что тогда? Положим, где находится туннель, Ромка помнил. А как он доберется «домой», в свое время? Техника перехода ему неизвестна. Белый бычок-проводник, похищенный римлянами, исчез неведомо куда, как и его хозяин.

Так что куда ни кинь — всюду клин.

Поэтому Роман особо и не рыпался. Тем более, когда еще представится вот такая уникальная возможность изучить жизнь и быт римских воинов на собственной шкуре? Это вам не ролевая игра. Здесь всё по-настоящему. И ежедневная муштра, и настоящий солдатский паек, и опостылевшая, но неплохо спасающая от жары поска.

Изменения в статусе пленника произошли потому, что к нему значительно подобрел и Марк Сервий. И не только оттого, что парень сдержал слово, накостыляв по шее его подчиненным, а также укоротил спесь сенаторовых телохранителей, за время посольской миссии ставших поперек горла всем бойцам центурии. Главным было то, что офицер, отбросив предрассудки римского превосходства над другими нациями и народами, увидел в варваре человека, равного ему и его соплеменникам-квиритам.

Возможно, решающую роль тут сыграло владение пленником латынью, поскольку язык тогда все-таки был определяющим фактором. Сервию льстило и то, что «Урбино» хорошо знал римскую историю и литературу. Намного лучше, чем сам центурион — выходец из древнего, но захудалого рода, восходившего корнями к этрускам. Поэтому при случае, когда выпадала свободная от службы минутка, офицер с удовольствием беседовал с молодым человеком, расширяя свой кругозор.

А еще он приметил, что красавцем-варваром интересуется его любимая племянница. Сервий этого не одобрял, но особенно и не осуждал. Девочку можно было понять. Что это за жизнь — скитаться по чужим краям вместе с сотней неотесанных грубых мужиков? Ей бы сейчас заниматься рукоделием, музыкой, изящными искусствами, развлекаться по термам, циркам вместе с веселыми сплетницами-подружками. А она вынуждена переносить все тяготы и лишения походной службы. Единственный достойный собеседник — собственный отец. Да тому все некогда.

Ничего, пусть развлекается ребенок. Лишь бы до глупостей дело не дошло. Но Валерия девушка разумная, настоящая римская патрицианка. Никогда не уронит фамильной чести.

А чтоб наверняка не уронила, центурион поручил приглядывать за ней и бактрийцем Садаю. Благо, паренек и сам неровно дышит к юной римлянке. Так что уж точно не позволит всякого там…

Дабы полностью успокоить свою подозрительность, Марк Сервий взял с пленника клятву, что тот никуда не сбежит. Оно, конечно, для варваров клятва — пустой звук, однако ж… Естественно, пожелай бактриец удрать, его можно было бы удержать на месте только таким образом, как тех двух колдунов, которыми занимается сенатор. Остается надеяться лишь на порядочность парня.

Признаться, были у центуриона еще кой-какие виды на этого ловкого и проворного молодого человека.

Не за горами праздник местных жителей, а посла, будь он неладен, угораздило связать себя некоторыми обязательствами.

— Сенатор обещал, что на состязаниях выставит от нас команда бойцов, — поведал Садай Роману. — Для драка с тупое оружие. Наши не хотят. Что они, гладиаторы какой-нибудь!

Градов кивнул. Сомнения легионеров ему были понятны. Сражаться на поле боя, где тебя не сдерживают никакие правила, и на ристалище, где нужно победить соперника, при этом не сильно его покалечив, — это две большие разницы. Сам вот недавно побывал в той же ситуации.

— Слышь, Урбино, — перешел на заговорщицкий шепот юноша. — Парни спрашивать, не согласиться ли ты позаниматься с ними. Ты так хорошо драться! Как Геркулес!

«Честь» выступить от лица гостей выпала как раз контубернию Децима Юния, гостеприимно принявшему русского в своей палатке и сделавшему его чуть ли не своим побратимом. Надо было платить добром за добро. Ребята делились с ним последним сухарем, а ведь и сами отнюдь не жировали.

Прежде чем согласиться, Роман на всякий случай договорился с десятником, что на время тренировок командиром контуберния будет считаться он.