Сказка Шварцвальда
Шрифт:
А потом, он продолжил начатое
— Ведь ты имеешь в виду совсем другое, не так ли? Ты имела в виду болезнь? Болел ли я любовью?… Долгое время мне казалось, что этот недуг обходит меня стороной. Что ежедневной профилактикой я выработал стойкий иммунитет. Но…. Увы, защита дала сбой… Зараза подкосила несколько месяцев назад, я пытался лечить ее известными методами, но пока бесполезно… Она периодически дает рецидивы…
— Моя подруга — одно из противоядий?
Клайв болезненно скривился.
— Обещаю ей в этом признаться как можно скорее.
— А кто та, другая?…хотя, если не хочешь — можешь не говорить.
— Нет, почему же — воспоминания о ней подобны бальзаму —
В мире, которого никогда не было, в мире волшебных снов, сладких иллюзий, говорящих глаз, в мире призраков и заблудших душ. В мире, куда запрещено входить обычному человеку… В котором я не единожды нарушал правила…
На некоторое время вновь воцарилось молчание. Клайв сосредоточенно вел машину, не отрываясь, глядя перед собой, словно пытался отогнать грустные воспоминания. Его лицо напоминало застывшую скорбную маску.
К Маше постепенно подбиралась усталость, мелькающий за окнами монотонный равнинный пейзаж навевал дрему, она незаметно клевала носом.
Зазвучавший вновь голос Клайва заставил ее вздрогнуть и встряхнуться.
— А что в Дизентисе? Единственный интересный факт, который прославил это захолустье — казнь несчастной полусумасшедшей женщины, лживо обвиненной в сношении с Дьяволом…
Маша замерла в нерешительности. Он задал закономерный и логичный вопрос — требующий правдивого прямого ответа.
"Опасайся людей, над их волей я не властна".
— Меня заинтересовала эта история, о которой я узнала случайно, гуляя по сайтам. Я прочла, что там создан музей, посвященный казненной. Вот почему — Дизентис. Ни более и не менее.
Клайв, недоумевая, наморщил лоб, но ответ, похоже, его удовлетворил.
— Тем не менее, странное стечение обстоятельств, не находишь?? Я заканчиваю книгу о последней шварцвальдовской ведьме…. Еду в Базель к редактору и вдруг на моем пути попадаетесь вы, влюбленные голубки, идущие по следу той же пресловутой колдуньи…
— Эта случайность повергла меня в шок не меньше твоего! А почему ты выбрал для сюжета историю о ней? Это твой первый роман?
— Нет, уже третий… Первый был посвящен наследию викингов, рунным манускриптам, второй жизни и смерти несчастной Мадлен Бове, одной из главной героинь скандального Луденского дела о сношении изнемогающих от безделья монахинь с демонами, а точнее с собственными духовниками, и наконец последний, исследующий наследие легенд и сказаний Черного Леса.
— Ты придерживаешься странной тематики… Тебя привлекает не только тайны, но и зло, притаившееся за ними?
— Меня вечно влечет Темнота, где скрывается не одна загадка и хранится множество сюжетов, еще не написанных мною историй…Я давно привык находиться на границе Света и Тьмы, будучи ребенком всегда шел по краю тени от оград или домов, стараясь, чтобы лишь одна половина моего тела освещалась солнцем…так и сейчас… Во мне благополучно уживаются две различные сущности, в детстве смешливого любознательного мальчика, сейчас соблазнительного, любвеобильного мужчины и с другой противоположной стороны — древнего и мудрого ангела. Слышишь шелест плотно упакованных крыльев за моей спиной?
— Клайв, прекрати смешить!
— Если бы…
Он вновь замолчал. Маша перевела глаза на мелькающий пейзаж. Они вновь проезжали маленький город название, которого она даже не успела прочесть. Большой зеленый щит, показавшийся вдали сообщал, что до Женевы осталось 50 километров.
Треть пути осталась позади, а казалось, прошло не более получаса.Борясь с новым приступом дремы, Маша обратилась к все еще хранящему молчание англичанину.
— Расскажи мне подробнее о своей книге. Почему ты едешь в Базель? Ты решил издать ее в Швейцарии?
Клайв снисходительно улыбнулся.
— Потому что мне выгоднее напечатать ее именно там. Предприимчивые гномы не упустят возможность при малейшем намеке на аутентичность истории заработать на ней деньги. Они боготворят свое прошлое, даже когда оно плохо пахнет. Почему я должен отказаться от выгодной сделки? Я издам ее в Базеле и еще ограниченным тиражом в небольшой печатне под Мюнхеном.
— Понятно. А о чем собственно книга? Она хроникальная или художественное произведение?
— Это далеко не хроника. Это история нечаянной и трагической любви нескольких людей. История жертвенности и самоотречения, мракобесия и тупости, алчности и неприкрытого разврата. И еще это притча о Холодном Сердце.
— Как у Гауфа?
— Почти. У меня есть пилотный экземпляр. В нем уже намечены сюжетные линии, прописаны диалоги, осталось подкорректировать фон и дописать эпилог, у которого может быть две версии. Так и быть — подарю с собственной подписью.
— Спасибо. Я заранее наслаждаюсь…
Клайв широко улыбнулся — не стоит преждевременной лести.
— Хочешь, прочту тебе несколько глав? Начало я помню наизусть.
— Ты сможешь его рассказать на- немецком? Постой, я понимаю английский на слух, проблема только с диалогами. Можешь говорить на родном, только не спеши…
— Тогда утройся удобнее и послушай сказку, которая началась далекой ночью 8 апреля 1664 года.
8 апреля 1664 года в семье краснодеревщика Вильгельма Кляйнфогель в селении Фогельбах, что в Южном Шварцвальде на земле Швабии родилась долгожданная дочь, крещенная в последствии именем Кристина-Мария, в честь бабушки по мужской линии. Но несколько лет Вильгельм не праздновал дни рождения малышки, потому что ее появление повлекло в тот же день преждевременную смерть горячо любимой жены, красавицы Иоланты, еще совсем молодой женщины, двадцати лет от роду. Начавшие в весеннюю полночь схватки, продлившиеся до полудня следующего дня, лишили несчастную женщину сил, ребенок не мог пробиться через узкий таз матери. Вернувшийся утром Вильгельм, побежавший за повитухой, застал измученную жену на пороге смерти, истерзанную не прекращающимися приступами боли, бледную, с блуждающим и отсутствующим взглядом. Воды давно отошли, бесполезные потуги продолжали сотрясать ее тело, несчастная почти лишилось разума от непрекращающейся ни на минуту боли. Регина, местная знахарка и повитуха, окинув цепким взглядом умирающую женщину, по мужски схватила обезумевшего от горя Вильгельма и решительно выставила его за дверь, кивком головы приказав служанке, бросившейся вслед за хозяином, остаться.
— Срочно подогрей воду и принеси пустой чан. И ветошь, чистую ветошь, как можно больше. Поспеши, девушка. Создатель отмерил твоей несчастной госпоже немного времени. Постараюсь спасти младенца, прости меня, Боже, на чудеса я не способна.
Служанка метнулась из комнаты и через пять минут уже вернулась со всем необходимым. Вильгельм попытался прорваться в спальню жены, но Регина мигом подскочила к двери и сверкнула черным взглядом так, что бедняга сразу утих и смиренно отошел. Повитуха решительно закрыла дверь на засов и подошла к столу, где лежала ее котомка. Тяжело вздохнув, она достала из нее небольшую склянку, пучок засушенной травы и сверток из красной материи.