Сказка Шварцвальда

Молодые люди решили в первую очередь зарегистрироваться в отеле, чтобы налегке отправиться на поиски дома Анны. Симпатичное трехэтажное шале с просторными балконами и террасой, украшенной пока еще пышно цветущей геранью, образчик рустикального стиля носил не вполне альпийское название — отель Монтана. Маша, присев в холле, наблюдала как ее спутник обратился к полненькой розовощекой девушке в национальном костюме на рецепции, протянув паспорта. Служащая отеля зарумянилась еще больше, ответив на его улыбку, и попросив подождать у стойки, выскочила в соседнюю комнату. Вернувшись, она начала быстро говорить на столь неправильном немецком, что Мария с трудом улавила лишь смысл. Отель к сожалению продан под японскую группу, оставшиеся номера, что Макс взял в поезде по Интернету оказались ошибкой… ей безумно жаль, единственный выход из положения, если гости согласятся на апартаменты в мансарде, они из запаса хозяев для особых случаев. Нет — ничего доплачивать не придется — стоимости двух синглов равны проживанию в них…

Макс обернулся к Маше, растерянный. Безусловно — искать другой отель в срочном порядке смысла не было. Маша улыбнулась и согласилась провести ночь в одном номере, стараясь унять внутреннюю дрожь от предвкушения неизбежного. Будь что будет… Ты же сама этого хочешь…

Разрешив проблему, отдав паспорта на оформление, молодые люди поднялись под самую крышу и открыли дверь в уютное студио. Справа находился вход в освещенную послеполуденным солнцем спальню с двухместной кроватью под балдахином из расшитого гобелена, при виде которой Маша облизнула пересохшие губы и быстро отвернулась, опасаясь, что Макс прочтет ее фривольные мысли. По соседству располагалась гостиная, стены которой украшали резные деревянные панно. Посередине жилой комнаты стоял обеденный стол, а с у самого окна в небольшом эркере притаился маленький мягкий диванчик. Сбоку от гостиной виднелась ниша с компактным кухонным уголком. В воздухе витал запах смолистого дерева, хвои и корицы с медом, создавая ощущение домашнего тепла и уюта. Около небольшого камина в углу лежала приготовленная к ночи вязанка поленьев.

Оставив вещи у входа, молодые люди с долей сожалением покинули гостеприимный отель, располагающий к немедленному отдыху…

Найти дом Анны не доставило особого труда. По заранее распечатанной карте они дошли до нужного места минут за десять. Музей располагался практически на краю селения на небольшом холме, повернувшись фасадом к стоящему на возвышении напротив монастырю, как невольный вызов или насмешка. Трехэтажное миниатюрное здание со ставнями зеленого и красного цвета, выбеленное, украшенное вокруг окон и над дверью воздушным растительным орнаментом вперемешку с цитатами из библии на ретороманском. У главного входа лишь приблизившись можно было заметить латунную доску с надписью "Последний приют ведьмы Граубюндена", изготовленной недавно в целях привлечения туристов. Итак, первый этап пройден — подумала Маша и решительно направилась к деревянной двери, с кованым узором.

— Подожди, — услышала она голос Макса. Он стоял перед вывеской, закрепленной сбоку.

— Черт! Непредвиденные осложнения. Посещение дома Анны возможно лишь по заблаговременной договоренности с фрау Кунц. Сегодня воскресенье — Бог знает, где нам искать хранительницу… Здесь ее домашний и мобильный телефон. Мари, зажми кулачки, чтобы фрау была дома и согласилась открыть музей.

Сегодня был их счастливый день, через несколько секунд, Макс уже умолял женщину сделать исключение и открыть дом для туристки из далекой России, летевший в Дизентис только ради поразившей ее до глубины души истории об Анне Кляйнфогель. Их удивлению не было предела, когда через мгновение тяжелая деревянная дверь музея дрогнула и открылась изнутри. Фрау Ульрика Кунц явилась перед ними собственной персоной. Она квартировала на верхних этажах дома, заодно присматривая за экспозицией, расположившейся на первом.

Маленькая пожилая женщина, от силы полтора метра ростом, легкая, будто перо птички, с белоснежными тонкими волосами, разлетевшимися по ветру подобно паутинкам одуванчика вежливо поприветствовала неожиданный гостей и жестом пригласила войти.

Музей занимал от силы два небольших зала. В первом, более просторном на стене висел портрет несчастной, написанный позже по памяти свидетелем экзекуции, рядом с ним под стеклом находилось несколько ее личных вещей, мутное, треснувшее пополам зеркало, чепец, и потемневшее от времени кольцо с потерявшимся камушком, чуть подальше так же в застекленных витринах — оригинал доноса, показания свидетелей и, наконец, сам приговор, осуждающий жительницу города за сношения с демоном и приговариваемую судом магистрата к публичному усечению головы на ратушной площади перед Пасхальным воскресеньем. В отдельной витрине лежали неопровержимые покрывшиеся ржавчиной улики — кривые иглы и гвозди, которые женщина якобы запекла в хлеб и подложила в молоко, чтобы извести хозяйских детей. В соседнем помещении расположились орудия пыток, принудившие несчастную согласиться со страшным обвинением и тем подписать себе смертный приговор, не только чтобы избежать мучения, но и ради спасения жизни дочери, которую милосердные соседи укрыли у своих родственников в соседней деревне.

Маше хватило получаса, чтобы осмотреть все экспонаты. Потом пришла пора удивляться Максу, потому то девушка попросила его помочь с переводом, она намеривалась говорить с хранительницей. Немец обратился к пожилой женщине с пожеланием продолжить беседу, на которое она не раздумывая дала согласие и пригласила их в свой небольшой кабинет, расположенный так же на нижнем этаже здания рядом с музейной экспозицией.

В маленькой комнате с трудом уместилось бы трое человек, поэтому Макс предпочел остаться у входа, пропустив Машу вперед. Фрау Урсула села за письменный стол и указала Маше стул напротив.

Удивлению Макса не было предела, когда девушка молча достала из своей сумки небольшой предмет и положила его на стол перед хранительницей. Это был изящный гребень из темной кости, украшенный зеленым камнем, ярко сверкнувшим на закатном солнце. Сохранившаяся инкрустация представляла собой тело летящей птицы, одно крыло которой было отколото.

Увидев безделицу, Ульрика побледнела и вскочила на ноги. Достав дрожащими ручонками из кармана очки, она наклонилась над украшением, не осмеливаясь взять его в руки. Потом посмотрела на Машу с неподдельным удивлением и одновременно с благодарностью.

— Откуда он у Вас? — послышался ее прерывающийся от волнения голос.

Маша ответила сама

— Фрау Кунц, это слишком запутанная история. Вещица проделала на удивление длинный путь, прошла через многие руки, перед тем как один мой хороший знакомый решил передать ее Вам. Она вернулась туда, откуда была, когда то взята…

— Невероятно… Я была бессильна что-либо предпринять, хотя подразумевала вора, обвинять же не поймав за руку было нельзя….
– женщина говорила со страшным акцентом, и Макс с готовностью пришел на выручку.

Маша продолжала

— Человек, что велел передать Вам гребень добавил — что возврат состоится лишь при одном условии… — переводивший Макс удивлялся все сильнее — взамен мой компаньон попросил любую вещь, что придется мне по душе в Вашем доме и не будет представлять особой исторической ценности.

Ульрика удивленно выслушала переводившего просьбу Маши молодого человека. Она несколько минут размышляла над странным предложением, взвешивая в уме ценность хранящихся в ее крошечном кабинете предметов и наконец согласно кивнула, приглашающим жестом обводя комнату — выбирайте!

Что за трудную задачу придумала для меня Виктория — привези мне ТО, что придется по душе, хотя бы клубок ниток… Нитками на письменном идеально чистом столе старой дамы не пахло. Брать канцелярские принадлежности не хотелось. Взгляд Маши тихо заскользил по стенам. Старинная черно белая фотография молодой пары на фоне гор, эта память дорога хозяйке, она не посмеет покуситься на нее. Маленькая миниатюра написанная маслом с местным пейзажем. Засушенные эдельвейсы под стеклом… Маша приподнялась и протиснулась к окну, заставленному цветочными горшками. Так что это там? Ее рука потянулась и вытащила спрятавшуюся в самом дальнем углу пыльную, покрытую паутиной деревянную фигурку ангела с продольной трещиной идущей вдоль всего туловища. Одно крыло ангела было отломано, как у птички на гребне. Собратья по несчастью. Бедный, забытый всеми, заставленный горшками, пыльный, страшненький. Подарю тебя Вике для ее коллекции, уж такого покалеченного уродца у нее точно нет

— Я возьму вот этого поломанного ангела — прозвучало ее решение.

Глаза Ульрики удивленно распахнулись. Она не скрывала радости от удачной сделки.

— Скажите — откуда он у Вас? — спросила Маша, вертя в руках безделицу.

Женщина нахмурила брови, вспоминая.

— По моему, очень давно, на день Благодарения мне его принесла моя крестница — Урсула Пруст. Он валялся на чердаке их дома с давнего времени… Кто его выстругал- уже никто не помнит…

— Так значит Урсула — Ваша крестница? Фрау Ульрихе, обмен состоялся, я возвращаю Вам похищенный музейный экспонат, но на этом мои поручения не закончились.