Сказка в дом стучится

А он открыл пиджак — проверил пуговицу на прочность, и я подхватила его, точно только ловлей мужских пиджаков и занималась в свободное от работы с чужими детьми время. Вот, Терёхин и вернулся в образ прежнего Валеры, который даже дверь придерживал для меня на расстоянии. Вот не открой он рот в прихожей, жилось бы мне привольно, а сейчас волю сковывал его внимательный взгляд. Нет, не бойся за пиджак. Я его на спинку пассажирского сиденья повешу, чтоб не помялся. Только потом багажник открою — главное, дверью владельца пиджака не снести: не стой, Терёхин, под рукой, зашибу!

— Я сам с твоими коробочками разберусь, а ты возьми в моем бардачке доверенность и проверь, что все правильно.

Я выдержала испытующий взгляд.

— Неужто копии всех документов храните до сих пор?

— У нас секретарша бессменная. Найдет все.

— Вот снова врешь. Когда ты в офис успел смотаться?

— Она мне все прислала по электронке, а я вписал за пять минут, стоя уже у тебя под окнами, чтобы ты не выёживалась тут. Понятно? Или к детектору лжи меня подключишь? Иди проверяй бумаги. Мне ехать надо. И штрафы за превышение получишь ты.

Я кивнула. Пошла. Села на пассажирское сиденье, с опаской поглядывая на руль. Да, за этим рулем я себя не представляла. Зато представляла, какой вечером дома разразится скандал. Хотя можно сказать, что мой бедный старый Рав в ремонте, а на его привычное коронное место какой-то козел впихнул свой танк.

Документы в руках трепыхали, и я списывала волнение бумаги на ветерок, заглянувшись ко мне через открытую дверь — а то вспоминался голос невропатолога с шоферской комиссии: как вы, девушка, с такими нервами водить собираетесь? Я не знаю, как я собираюсь водить этого зверя!

— Ну? — вместо ветра в салон автомобиля ворвался Терёхин, навис надо мной тучей: белым облаком рубашки.

— У тебя хорошая секретарша.

— Не сомневаюсь. Ее отец выбирал, а Виталий Алексеевич в девушках знал толк. Идите, хорошая девушка, проверьте, вдруг грузчик Валерик что-то забыл перенести.

— Дай тогда выйти!

Однако ж грузчик Валерик не шелохнулся:

— Утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги… Сначала обними.

— Валер, ну вот зачем?

Его глаза горели: не злостью, не страстью — упаси господи! — а смехом.

— Вырабатываю у тебя привычку.

— Токсичную. А я избегаю токсичных людей. Мне матери хватает.

— Тогда мою сестру тоже избегай. Это хороший совет, поверь мне.

— Ты ей сам скажешь про машину?

— Чего говорить? Сама увидит потом. Я не собираюсь перед ней отчитываться. Я ей предложил машину, она отказалась. Предложил тебе, ты — согласилась.

— Ты меня не спрашивал.

— Будем считать, что согласилась. Шевелись, Скворцова! Иначе действительно штрафы мои будешь платить.

— А доверенность на Рав на чем выписать?

— Плевать! Сейчас нет лишней минуты. Светлана пришлет тебе форму, в субботу принесешь. Я вечером брошу машину в мастерской и возьму такси. Ну… Полминуты для одного поцелуя у меня точно остались…

— Валера, мы же поговорили… Разве нет?

Он тронул указательным пальцем щеку — свою.

— Дружеский поцелуй наш договор не отменял. А ты снова всякую херню про меня думаешь, Пятачок.

И его указательный палец тут же переместился мне на нос — и мой нос, кажется, звякнул. Или это мое железное сердце упало в пятки.

— Давай уже проверяй свой тарантас!

Он отступил от своего без поцелуя, а я, кажется, уже морально сдалась. Что ж — не больно-то и хотелось проверять остроту твоей бритвы. Мне твоих острых слов вполне достаточно для полного счастья.

Я вылезла из машины с гордо поднятой головой. А вот когда багажник Хайлендера хлопнул у меня за спиной, непроизвольно втянула голову в плечи — тренировалась: ох и много ж подзатыльников мне надают… Дома! Пусть хоть во дворе меня обнимают и целуют. А то в организме полный любовный дисбаланс скоро начнется. Но Валеру я резко перестала интересовать: роль расстроенного любовника он успешно сменил на спешащего очень делового господина.

— Кажется, ничего не забыли, — обернулась я от Рава.

Пошарила под сиденьями, проверила задние карманы кресел. Осторожно, чтобы не примять злополучный пиджак, залезла в бардачок — ничего. Меня в этой машине больше нет. Странное и неприятное чувство — словно забрали леденец, а подсунули тарелку супу, хотя в реальности мы совершили обмен в точности до наоборот.

— Если что-то забыла, ребята проверенные, вернут. Взрослые мальчики в куклы не играют.

— Еще как играют. Самые лучшие кукольники — это мужчины, — выдала я зря.

Он не трогал мою профессию, он трогал меня — в моем чайлдфри.

— Дура ты, лучшие женщины. Вернее одна. Алей зовут, но ты ее не знаешь. Я, правда, тоже… Но мечтаю когда-нибудь познакомиться. Ну, до субботы, что ли? Я за тобой заеду часиков в шесть.

— А в пятницу у тебя пуговицы никогда не отваливаются? — решила я сострить напоследок.

А что, одному ему прикалываться можно?

— Мне не нужен повод к тебе приехать, и все же завтра не колдуй, договорились? Дел по горло. Нужно хоть половину разгрести, чтобы башка в субботу вечером от другого болела.

— Ты же не станешь пить за рулём?

— Мне в голову не вино ударит, когда я наконец увижу тебя в платье. Не понимаешь, что ли?

Не понимаю, как убрать с этого лица улыбку? Наверное, проще отрезать ему язык. Тут Марианна права!

— Пиджак сменный все же возьми, — не стала я прикусывать свой.

— Возьму. В офисе есть запасной. Мне просто к тебе ближе, чем в офис было. И сейчас я еще не туда еду. Но ты можешь с чистой бабский совестью считать, то я все подстроил и ехал к тебе специально.

Я не стала комментировать. Сказала просто и тихо:

— Спасибо за машину.

Он махнул рукой.

— Мелочь… Нет, не совсем мелочь, а немного все же танк, так что езди аккуратно. И с ОСАГО сразу разберись, чтобы проблем не возникло. Не разберешься, звони мне, не тяни, ладно? Не хочу, чтобы ты была безлошадной. Ну, пожелай мне удачи!

— Ну, — протянула я на его манер. — Пусть твоя сделка не сорвется.

— Да нет, я про твой тарантас. Чтоб он сейчас завелся.

Я опустила глаза от его веселого лица и тяжело выдохнула. С Терёхиным невыносимо в любом месте — с ним лучше молчать.