Сказка в дом стучится

В домофон я даже не просила кто, просто нажала кнопку. Боялась, что на ответ «Я» скажу — свинья. Затем повернула замок на входной двери и оставила заметную щелку: стоять с ним через порог лицом к лицу не хотелось. Как говорится, переходим сразу к делу.

— Тапки не оставила? — спросил он, захлопнув дверь.

Я все же осталась его ждать в проёме кухонной двери.

— Тапочки в мужском размере здесь не водятся.

Секундные гляделки. Сдался. Опустился к шнуркам ботинок.

— У меня носки чёрные.

— У нас полы чистые. Зачем ты приехал?

Он сунул руку в карман и протянул мне пуговицу.

— Соскучился. Такой ответ тебя устроит?

Я молча взяла пуговицу и отвернулась, а он молча сделал за мной шаг, но до кухни до дошёл. Поймал ещё на пороге, и сцепил руки чуть ниже моей талии, заставив упереться лопатками ему в грудь.

— Что ты делаешь?

К счастью, он не делал ничего — просто держал меня у груди. Я смотрела на стол и жалела, что бульдог на нем сидит игрушечный и не облает гостя. У меня лая не осталось — во рту пересохло. И в легких воздуха. Сколько он выливает на себя туалетной воды? Или просто я забыла, какой резкий запах бывает у афтершейва на таком близком расстоянии…

— Издеваюсь над тобой, — использовал он язык, к счастью, по прямому назначению: говорил. — Потому что маленькую девочку Алю мне до сих пор хочется подкалывать по поводу и без повода, а взрослую женщину Александру мне просто хочется…

Я сжалась, потому что объятия усилились. Если бы успела взять в руки иголку, точно бы уколола палец, чтобы проснуться.

— … Узнать поближе.

Издевается, точно…

— Отпусти меня.

Просьба, сказанная сухим голосом, превратилась в приказ. И он отпустил.

— Хочешь верь, хочешь не верь, но пуговица отлетела. Я лишь чудом ее поймал. Как и тебя — чудом. В чем дело?

Я уже была у стола и сейчас повернулась к гостю лицом, вооружившись тремя катушками серых ниток.

— Который твой оттенок?

Валера глядел на меня, не мигая. На меня, игнорируя нитки.

— А какая твоя проблема, Александра? Снова напридумывала себе черти что.

— Ты снова дал повод своим враньем. Какая деловая встреча в десять утра?

— Она была в девять и оказалась очень плодотворной. Бабка Ёжка наколдовала, не иначе. Поэтому я на нервах открутил пуговицу. Да, Александра, бывает правда, не похожая на правду. И спасение тут одно — верить говорящему.

Он скинул пиджак и повесил его мне на плечо.

— Сама решишь с нитками. И со мной.

— А что мне решать с тобой? — почти взвизгнула я, утратив способность контролировать голос.

— Верить мне или подвергать сомнению каждое слово.

А вот Терёхин контролировал себя прекрасно: то смешок, то железный тон выдаст. То поучительный:

— Доверие — цемент отношений. Иначе стена рассыпется и кирпич ударит по темечку. Кирпичи действительно просто так на голову никому не падают.

— Какие отношения?

Как же меня трясло от его близости… Память, миленькая, скажи, что так было всегда, и это не больше, чем злость…

— Любые. Дружеские в том числе. Дружить без взаимности у меня с тобой не получится ну никак.

— А надо? Со мной дружить?

Глава 29 "Остросюжетный роман"

— Какой же дурак откажется дружить с девушкой, которая различает пятьдесят оттенков серого?

Что за… В мыслях осталась одна лишь нецензурщина, но я прогнала ее прочь. Терёхин не мог иметь никакого понятия ни о книге, ни о фильме — взрослые деловые мужики ширпотребными влажными женскими фантазиями не интересуются. Это просто синдром питерца сработал — только почему пятьдесят? Бери сразу все сто!

Я сорвала с плеча пиджак, села на табуретку и принялась примерять нитки. Молча. Как настоящая мазохистка.

— Эй, баба Яга, ты чего? — заговорил мой садист. — Я отвлёк тебя от важного дела и поэтому ты так злишься?

— С чего ты взял, что я злюсь? — говорила я, буравя взглядом дырочку для иголочки. — Может, я просто не твоя аудитория? Я не люблю сальные шутки, знаешь ли. Привыкла иметь дело с представителями мира искусства. Высокого.

Он качнул головой — я не увидела это, скорее почувствовала: меня с головой накрыло волной горячего воздуха. Но я все еще пыталась дышать ровно.

— Извини. Конечно, ты выросла, а я так и остался на том же уровне. Вот только что в прыжке в высоту сшиб планку. Больно ударился. Но как-нибудь уж переживу. Не стану плакать…

Я подняла глаза. Его злые. Мои, наверное, такие же.

— Не надо говорить со мной, как с маленькой. Прибереги шуточки для Арсения.

— И все-таки, что больше тебя злит: я сам или мои сальные шуточки?

— Ничего меня не злит. Я просто устала, собиралась лечь спать, а тут ты со своей пуговицей, — буркнула я, вставляя нитку в ушко иголки.

— Я б тоже не отказался… Лечь спать. Даже если и не с тобой.

Я не подняла глаз. Он не сразу продолжил фразу: я успела сделать аж три стежка.

— Встал в шесть.

Пауза. Ждет, когда я снова начну беситься? Не дождется!

— А я в час ночи, — попыталась я ответить как можно спокойнее.

Хотя сердце было не на месте: Терёхин мастерски сумел поддать его даже босой ногой. Футболист фигов! Надо было отфутболить тебя с пуговицей. Сказать — так тебе, засранцу, и надо.

— И что делала всю ночь?

Можно сказать гадость, а можно просто мотнуть головой в сторону стола. Что я и сделала, не поднимая глаз. Валера догадался взять в руки бульдожку.

— Осталось поводок доделать.

— Любите вы, бабы, удавку мужикам на шею набрасывать.

— А с чего ты взял, что это кобель? Может, сука…

Он промолчал. Я ответила про удавку:

— Без поводка брелка не получится.

Я уже почти закончила пришивать пуговицу. Хотя ручки изрядно тряслись.

— На Тишкиного пса похож, — выдал Валера уже обычным голосом.

— Я знаю, — отрезала я лишнюю нитку и свой натянутый нерв.

Надо расслабиться. Терёхин видит мое напряжение и играет на моих нервах. Чувствует, что мне не наплевать на его слова, и наслаждается превосходством. Отыгрывается на мне за то, что влезла не в свое дело — воспитание Никиты.

— Откуда знаешь?

— От верблюда из Вконтакта, откуда ж еще! Это подарок ему от меня. Не могу же я пойти с пустыми руками?

Сейчас руки оставались полными, и я поспешила избавиться от пиджака.