Сказки для сильной женщины

Она пришла к ведунье поздним вечером, когда звезды ярко светили в небе, а месяц освещал путь. Тихо постучала в дверь. Ведунья открыла так быстро, будто ждала ее.

– Простите, что я так поздно. Можно войти? – робко спросила женщина.

– Входи, – спокойно ответила пожилая ведунья. Люди говорили, что ей уже очень много лет, но она не выглядела старой и безобразной. Сухонькая, подтянутая, с седыми волосами до плеч. Ведунья усадила женщину за стол и налила душистого чая.

– Чем могу быть тебе полезна? – спросила ведунья.

– Мне сказали, что вы можете мне помочь. Мне надо простить кое-кого.

– Надо? – удивилась ведунья.

– Ну, да. Говорят ведь, что таить злобу на кого-то – это плохо для жизни.

– Говорят? – переспросила ведунья, улыбаясь краешками губ.

Женщина задумалась.

– А что, разве это не так? – спросила она наконец.

– А чем конкретно тебе это мешает? – стала уточнять ведунья.

– Да мне эта злоба уже поперек горла стоит! На грудь давит, дышать свободно не дает. Всю радость мне отравляет!

– И на кого ж ты так обиделась, что аж задыхаешься от злобы?

– Недолюбленная я. Мне родители в детстве мало внимания уделяли, и я поэтому чувствую себя никому не нужной. До сих пор пытаюсь хоть чью-нибудь любовь заслужить. Да и с мужчинами чувствую себя неуверенно, ведь отец меня особо не баловал ни лаской, ни вниманием, не говорю уж о комплиментах. Вот и получился внутренний конфликт и душевный диссонанс.

– О, какие мы слова знаем, – подняла брови ведунья. – Вижу, ты у нас дама просвещенная, продвинутая.

Женщина кивнула с видом отличницы.

– А если с другой стороны посмотреть? – продолжала ведунья. – Получается, твои родители тебя вырастили, выкормили, на ноги поставили, в жизнь выпустили, а все еще виноваты в том, что тебе в жизни сейчас не комфортно?

– Так оно и есть, – согласилась женщина.

– То есть они до сих пор за твое счастье в ответе?

Ведунья встала и пошла к очагу. Пока она закидывала дрова в огонь, выражение на лице женщины менялось с обиженного на растерянное.

– Получается, я ответственность свою на кого-то перекладываю? Мол, жизнь у меня из-за них не складывается, – ответила, наконец, женщина. – Хотя они в моей нынешней жизни роли не играют.

Ведунья отвлеклась от печи и внимательно посмотрела на свою гостью.

– Вот все ведь понимаешь, когда хочешь. Умная ты.

– Спасибо, – тихо ответила женщина.

– И что ты с этим хочешь сделать? – спросила ведунья.

– Не знаю. С одной стороны, вроде мешает, но ведь столько раз пыталась эту обиду и злость вырвать из себя, выпустить, выкопать – не получается. Вернее, кажется, что все, уже простила, а потом бац! – и опять ярость появляется.

Ведунья подошла к полкам с зельем и, не долго думая, взяла первую попавшуюся склянку. Или, может, знала, что именно это то, что надо.

– Выпей-ка, – сказала она и протянула пузырек женщине. Та, не думая, откупорила и выпила, сморщившись.

– Горько? – спросила ведунья. – Ничего, сейчас послевкусие проявится.

И правда женщина вдруг улыбнулась.

– Сладко, – удивилась она. – Во рту сладко, как после ягоды. Малина?

Ведунья улыбалась.

– Вот так и с твоей болью. Сначала горько, а потом сладко.

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

– Ты от боли страдаешь, а потом ею и наслаждаешься. «Ах, какая я бедная, как мне плохо». Жалеешь себя, плачешь, сочувствия ищешь. А давай, я тебе прямо сейчас другое зелье дам, и вся твоя боль пройдет. Исчезнет навсегда. Хочешь?

Женщина вертела в руках пустой пузырек.

– Нет, пожалуй, я не готова, – ответила она. – То есть как – исчезнет? А что же тогда останется?

– Так я и думала, – покивала ведунья. – А чего ж тогда ко мне пришла?

– Не знаю даже. Может быть, я просто хотела с вами поделиться?

– В этом я тебе могу помочь, – ответила ведунья и положила свою жилистую руку на плечо женщине. – Так и быть, разделю твою боль. Позволишь?

Женщина кивнула.

– Вот и хорошо. Тогда закрывай глаза. Дыши глубоко. Сейчас попробуй увидеть образ твоей боли. Что ты видишь? Эта твоя боль, она какая?

– Как черствая круглая булка хлеба, – ответила женщина после кратких раздумий.

– Круглый хлеб. Хм. И где ты держишь этот каравай?

– Я его к груди прижимаю.

– Отдашь мне его?

– Не-е-ет.

– Почему? Он же черствый? И тебе от него плохо.

– Все равно не могу отдать, – покачала головой женщина. – Он мне дорог. Хоть и очерствел, но ведь хлеб же все-таки. Какой-никакой, а родной.

– Так ты и держишься до сих пор за те крохи любви, что от родителей принимала. Хоть и черствые, а родные.

Ведунья погладила подошедшую к ней кошку и спросила:

– А половину отдашь? Поделишься со мной чувствами?

– Половину могу. А что вы с ней делать будете?

– Я – ничего. А вот ты что хочешь, то и делай. Хоть в хомут преврати – мне не жалко.

– Зачем же в хомут? – удивилась женщина. – Пусть лучше будет… ожерелье. Но разве из хлеба получится?

– А почему бы и нет? Раз хлеб выдуманный, можно с ним делать все что хочешь.

– Ну хорошо, – нерешительно ответила женщина. – А как превращать?

– Да просто представь поярче, да с деталями, и сама все увидишь.

– Ой, и правда! Вижу его. Красивое такое, золотое, огнем переливается. Славное ожерелье получилось – в виде полумесяца, с драгоценными камнями, на витой золотой цепочке.

– А я что говорила?

– И не думала, что смогу – но получилось, – подивилась женщина.

– Ну как, теперь тебе легче дышится?

– Уже лучше. Прямо наполовину меньше болеть стало.

– Оставшуюся половину отдашь?

– Нет. И хотела бы, да не могу.

– А чего так?

– Чувство долга не дает. Кто-то же мне этот хлеб вручил – значит, беречь надо.

– Да береги на здоровье. Ты мне лишь половинку отдай – чай, не обеднеешь.

Женщина с видимой неохотой кивнула головой: