Сказки из Скородумовки. Чурочки березовые

– Вы хлебушком-то угощайтесь, - сказал Ветер.
– скоро и маманя придет.

Хлеб быстро исчез в голодных ртах.

С каждым проглоченным куском Гостюшка чувствовала, что тело наливалось тяжестью. Уже никто из баб и девчушек не подскакивал под потолок, смирно сидели на лавке. Слышно было, как бушует буря.

– Кабы крышу не снесло, - охали бабы.

– Не бойтесь, - усмехнулся Ветер, - изба наша крепкая, да и не будет маманя свой домик рушить.

– Ох, и досталось Коварне, - шепнула Поля и глаза ее блеснули.

Ветер пригорюнился.

– Обманула, ласковыми речами опутала, эх, видать, не найду себе суженую. Буду одиноким дуть-свистеть, то злой, то ласковый.

За окном стихло. В избушку вошла довольная Буря. Щечки ее раскраснелись, прядь волос выбилась из-под платка. Теперь Буря опять походила на добрую, приветливую старушку.

– Уморилась, посижу, отдохну, - Буря махнула рукавом, и девки, сидевшие на лавке, посыпались на пол.

Старушка села, вытерла вспотевший лоб.

– Ох, давно я так не тешилась! Хорошо было, весело. Так дула, что сама чуть не лопнула. Разметала Коварнин терем по облачку, а ее самое назад в Шамаханское царство зашвырнула. А платьишко отняла, чтоб больше молодых красавцев, - Буря выразительно глянула на сынка, - с ума не сводила.

Старушка вытащила из кармана клок ткани, на нем тускло мерцали звездочки.

– Дай сюда, - сказала Марфа.

– Куда руки тянешь, невежа, - нахмурилась Буря.

Тетка так скривилась, будто хлебнула прошлогодних перекисших щей.

– Рразреши на Коварнино платьишко полюбоваться, забавно мне, как это старуха молодой становилась.

При этих словах Ветер сжал руку в кулак и низко опустил голову, Гостюшка заметила, как покраснели его щеки.

– Держи, мне без надобности.

– Ух ты, ах ты, дай и нам посмотреть, - женщины повскакали с лавок, окружили Марфу и хотели пощупать лоскут.

– Ну ка, - громыхнула Марфа, - и звонка шлепнула по рукам, - куда лезете. Неумытые, не про вас такое чудо, еще порвете ненароком.

Тетка подышала на звездочки, потерла их рукавом, так что они заискрились, и повязала лоскут на шею.

Все ахнули. Марфа дивно похорошела. Она осталась прежней высокой и толстой бабой, но лицо было, как у юной девушки.

– Тетка Марфа!
– воскликнула Поля, - красивая ты какая молодая, черноволосая. Щеки полные, лицо белое. Осталась коварнина сила в лоскуте.

– Что лоскут, - отмахнулась Марфа. Подумаешь, лоскут. Что я тряпок таких не видала? И силы в нем никакой нет. Иль ты Полька слепа, не замечала, что у меня всегда брови соболиные были, уста сахарные, лицо как мукой обсыпанное.

Гостюшка хмыкнула, Поля прыснула.

– Глаза у меня зоркие, коли я твои белесые брови разглядела, - звонко сказала девушка.

– Да ну тебя!
– отмахнулась Марфа.
– Наговоришь тоже.

Тетка сняла шеи тряпицу, сунула за пазуху. Округлые щеки обвисли и загорелись конопушками.

– Вот расколдую мужичка своего, тогда и повяжу лоскут со звездами, чтобы смотрел на меня мой Васяточка и налюбоваться не мог.

– Теперь вижу, - давясь от смеха сказала Поля, - ты, тетка Марфа, что с лоскутом, что без лоскута красавица.

– Эх, Полька, чем меня на смех перед чужими людьми поднимать подумала бы, как мы дальше будем. Как до Змея с Дивой добираться.

– И нам по домам надо, - всхлипнули бабы и девчушки, - далеко отсюда забрала нас Коварна, а в какую сторону идти не знаем.

– Донесет вас Ветер-ветерочек до избушек ваших, не ревите, - сказала Буря.

– Мы тяжёлые теперь, хлеба-то наелись, - Марфа хлопнула себя по животу.

Ветер хмыкнул, Буря усмехнулась:

– Мой сыночек и потяжелей поднимал.

Распрощавшись с хозяйкой, все вышли из избы.

– Сначала нас отнеси, - заявила Марфа, удобно устроившись на рукаве Ветра.

– Вам далеко надо, - сказала Буря, - а Ветерочек, мой сыночек сначала баб и девок по ближним деревням разнесет.

Марфа сначала было надулась, но потом, поняв, что Ветер крепко ее держит, завертела головой и начала рассматривать все, что творилось на земле. Марфа охала, ахала, дергала за рукав Полю, теребила Гостюшку, указывала на вывернутые бурей деревья, сорванные крыши.

– Порезвилась, старуха вдоволь, - шипела Марфа, - сколько народу безвинно пострадало.

Гостюшка с Полей шикали на тетку Марфу, опасаясь, что Ветер услышит ее слова, рассердится и сбросит их на землю. Но унять болтливый язык Марфы было невозможно, глаза так и шарили по сторонам. Увидев в проплывающем облаке деревянную ручку. Марфа тут же ухватилась за нее и вытянула метлу.

– Совсем новая!
– обрадовалась Марфа, - как она здесь оказалась?

– Так это Коварнина метла!
– воскликнула Гостюшка, - выброси ее, тетка Марфа.

– Еще чего, - фыркнула Марфа, - пригодится!

Пока ветер бережно опускал баб и девчушек на землю. Марфа успевала рассмотреть все: хороши или убоги деревеньки, достаточно узористы ли ставеньки на окошках, опрятны ли бабы, считала, сколько свиней валяется в лужах, и сколько кур ходит по улице. Ветру надоела Марфина болтовня и он понесся так быстро, что в ушах путниц засвистело, и как только Марфа раскрывала рот, пытаясь что-то сказать, воздух крепко запечатывал его. Марфа беспомощно булькала, давилась словами, и, наконец, смирилась, насупилась. Лишь вечером Ветер опустил Марфу, Полю и Гостюшку в странном месте. Далеко впереди, освященная закатным солнцем, стояла высокая рубленная башня с окошком под тесовой крышей. Пространство перед башней было завалено вывороченными пнями с изогнутыми корнями, гнилыми бревнами, ветками кустарника с острыми шипами, костями животных, камнями.

– Чего тут ссадил?
– скривилась Марфа, - неси до башни.

Ветер, опять обернувшийся пригожим молодцем, усмехнулся:

– Уж прости, не могу. Видишь, чего удумали, супостаты. Наволокли со всего света гадости, я и пролететь не могу, платье изорву, исцарапаюсь, волосами запутаюсь. Вы уж дальше сами.

– Да ты что!
– взбеленилась Марфа, - тут уж не проползет.

– Сами, сами, да и не досуг мне, маманя теперь к чаю ждет, пирожка спекла, скажет: налетался, сыночек, проголодался. Бывайте, милые.

Ветер вертанулся на каблуке, поднял пыль и улетел.

Марфа расчихалась, метла, которую она крепко прижимала к себе, при каждом чохе, крепко била ее по щекам.

– Пирогов, апчхи, захотел, ааа-пчхи, чаю щас напьется. Ап-ап-чхи!

Наконец, Марфа отчихалась, вытерла слезы, появившиеся на глазах, тряхнула метлу, отчего у той задрожал каждый прутик.

– Я молот в руках держала, неужто тебя не удержу.

Стемнело, выплыла яркая желтая луна. Ее свет стекал с завалов перед башней, придавая им пугающий вид.