Сказки из Скородумовки. Чурочки березовые

Тусклые глаза Марфы оживились, она отшвырнула молот, взяла за руки Гостюшку:

– Ксюшка, ты ли? Я тут как безумная, ни дня, ни ночи не знаю, молотом бью, Да пропади Коварна с этими молниями! Васяточка, прости женушку свою неразумную.
– Марфа громко чмокнула чурку.
– Вот ведьма старая чего умудрила.

– Она и есть ведьма! Ой боюсь я ее, тетка Марфуша, до смерти меня косами засечет, я платье ее порвала. Коварна его как наденет, сразу молодой становится, красивой.

– Бежим отсюда, Гостюшка, уж как-нибудь скумекаем, что дальше делать.

– Поздно.
– Гостюшка приложила ладонь к уху.

– Коварна хозяйство свое проверяет, покрикивает.

– Ну-ка девки, бабы, показывайте, сколько воды наносили, - грозно спрашивала Коварна, - Ух, хорошо, полна туча. Завтра на столицу пойду, пора, пора. Придет ко мне Ветерочек-мой дружочек, все с ним обтолкуем.

Раздался дребезжащий смех Коварны.

– Сюда идет, - ахнула Гостюшка.
– Видать молнии проверить хочет, убьет она меня, тетка Марфа.

– Да я ее этим молотом так и пришлепну, - расхрабрилась Марфа, - и Васяточка мне поможет.

Дверь распахнулась. В светлом проеме стояла старуха, ее волосы, свивались кольцами, как живые шевелились на костлявых плечах.

– Ох, - Марфа отступила на шаг назад, - как нет ее, вроде и не страшно, как увижу, - податливая становлюсь, как дно болотное, будто и костей во мне нет.

Гостюшка нырнула за спину Марфы, но зоркие глаза Коварны рассмотрели девочку.

– Негодная, мало, видать, я тебе работы даю. Привыкла в своей деревне в грязи, с телками да козами в одной избе жить, думаешь в своем тереме я беспорядок терпеть стану!

– Все перемыла, перечистила, госпожа, - еле слышно проговорила девочка.

– Ты девку не обижай, - примирительно сказала Марфа, - Гостюшка у нас трудолюбивая.

– Плохо молотом машешь, - нахмурилась Коварна, - если силы остаются мне перечить. Ух, дура криворукая, я ж тебе говорила молнию к молнии класть, чтоб не поцарапались. Что ты их по всей кузне раскидала. Бери ветошь и начищай, чтоб к утру ярче солнца сияли. Жечь Русь завтра буду.

Полено, словно прислушиваясь, высунулось у Марфы из-за пазухи.

– Дрова мои воруешь!
– рассвирепела Коварна и протянула когтистую руку к полену.

– Не трожь!
– рявкнула Марфа и шлепнула старуху по руке.

Волосы Коварны сплелись в плетки.

– Высеку!
– зашипела старуха, - как посмела ты меня ударить!

Но Марфа ухватила молнию и наставила острый конец на Коварну.

– На меня Васяточка сроду руки не поднял, тебе на печке года доживать, а ты грозишься!

– А-а-а,- завопила старуха, - против меня идешь, голодом строптивиц заморю!

Дверь захлопнулась, в кузне стало темно, лишь огонь из печи освещал пространство.

Марфа поцеловала полено, любовно погладила его.

– Что ты, Васяточка, в неурочный час головенку-то высунул. Ух и любопытный.

– Из-за пустяка разозлилась, - опечалилась Гостюшка, - что будет, когда испорченное платье увидит.

– А мы и ждать не будем, бежим. Где-нибудь за облачком спрячемся.

Мощным плечом Марфа толкнула дверь.

– Заперла старая ведьма. Да не с той ты связалась. Нет на свете такой двери, которую я не смогла бы осилить.

Марфа отступила на несколько шагов и, с разгона ударившись об дверь, сползла на пол.

– Та-ак, - проговорила баба, - меня ты выдержала, посмотрим, как молот выдержишь.

Но дверь выдержала и молот.

– Уф, что за дверь такая, не иначе как заколдованная, - Марфа вытерла потный лоб.
– Погубит нас карга старая. Пропадем мы с тобой, Ксюшка, и мужиков своих не расколдуем.

Гостюшка всхлипнула.

Марфа опустилась на пол, где разметались молнии. В свете печного жара они блестели.

– Может молнией попробуем?
– спросила Гостюшка.

Марфа нехотя встала, метнула в дверь одну молнию, вторую.

– Как ежик в иголках, - Марфа обреченно махнула рукой, - силы в этих молниях ещё нет.

Гостюшка вытерла слезы, что-то царапнуло ее по щеке.

– Колечко!
– воскликнула девочка, - колечко-то мое.

Гостюшка подскочила к стене, провела по ней кольцом и открылась дверь.

– Вот чудеса!
– Марфа взмахнула руками, - чудеса, - повторила уже медленнее, с раздумьем, - чу-де-са. Где-то у меня прут валялся, вот я тебя! Теперь понятно, как Бы в мою избу попал. А бабы уж надо мной смеялись, смеялись. Погоди, вернемся домой, я тебе покажу!
– Марфа погрозила девочке закопченным пальцем и шагнула в дверной проем.

– Ох, солнце как светит. Небо синее, красота кругом. А я в кузне темной дни и ночи проводила, часы от сна урывала, чтоб лишнюю молнию выковать. Веришь. Ксюшка, я за всю жизнь столько не работала.

– Верю, конечно, - усмехнулась девочка.

При свете солнца Марфа казалась еще грязней, будто в печке спала.

– Ишь, зубы скалит, - Марфа уперла руки в бока, - тебе ли хохотать, вот увидит старуха платье...

– А-а-а,- пронеслось над облаками, - порва-а-ала, порва-а-ала. Засеку, до смерти засеку.

От страха Гостюшка присела.

– Ты чего?
– загромыхала Марфа, рывком ставя девочку на ноги, - некогда рассиживаться.

Марфа ухватила Гостюшку за руку и затопала по облачной мостовой.

– Небо большое, - пыхтела она, - где-нибудь да скроемся.
– Ого, - Марфа остановилась, - перед ней простиралось синее небо без единого облачка.

– Все, погубит нас старая, прощай, Ксюшка. Ты зла-то на меня не держи, и я на тебя за Бы не обижаюсь.
– По чумазой щеке поползла слеза.
– Я хоть шумливая, а в душе добрая. Не о себе я жалею, Ксюшка, а о том, что и в путь мы бестолково отправились и не помогли никому, пропадут наши мужики, и сыночек мой, кровинушка моя...- Марфа завыла в голос.

Гостюшка всхлипнула. Обернувшись, она увидела Коварну. Та шла не торопясь, волосы, свитые в плетки, переползали с плеч на спину.

– Облака, облака, разойдитесь, - заплакала девочка, - не дайте ей к нам подойти.

Но старуха, видя, что облака, поддавшись просьбам девочки, хотят уйти из-под ее ног, клюкой цепляла их нежные бочка, грубо разрывая невесомую дымку.

– Вот и смерть пришла, - спокойно сказала Марфа, - а я все думала, какая она. Страшная! Раз в голодную зиму к нашей избе волк вышел, у него глаза, как у этой старухи были.