Сказки старого волшебника или самая звёздная ночь в году

И вот однажды, как сказано выше, Влас решился на смелый поступок, можно сказать, даже отчаянный: посвятить Вичку в свою тайну. Нет, речь шла не о признании в любви, до этого рыцарь ещё не дорос, а вот о Человеке-Тени и неведомой стране, страсть, как желалось поделиться. Но прежде чем открыться, Влас устроил так, чтобы они с Викой остались наедине. После уроков, как бы между прочим, он вызвался сопровождать девочку с задорными косичками, а чтобы она не вообразила себе невесть что, добавил, что ему нужно в ту же сторону по «одному важному делу». Наверное, все мужчины таковы, у них вдруг возникают важные дела в той же стороне, куда они нежданно-негаданно увязываются сопровождать дам.

Мальчик и девочка не спеша шли вдвоем, о чём-то непринужденно болтая, и вот в какой-то момент, Влас выгадал и задал вопрос:

– Хочешь, расскажу то, о чем никто больше не знает?

Ну и какая бы девочка ответила «Нет», когда её так заинтриговали?

– Хочу, конечно! – ответила Вика-Вичка.

И косички задергались пуще прежнего.

Ободрённый голоском-колокольчиком и задорными косицами кавалер, гордо вскинув голову, рассказал всё, что копилось в его фантазиях, нарабатывалось воображением годами.

Итог разочаровал его больше, нежели бы он получил отказ, если бы вдруг признался в другом.

– Что за чушь! Такой страны нет, и не может быть, – категорично раздалось в ответ. – А твой этот Человек-Тень – выдумка. И ты сам… ты здоров?

Голосок-колокольчик вдруг перестал издавать мелодичное звучание, Влас слышал нечто разрушающее гармонию, диссонанс, бивший по ушам и сердцу.

– Тебе лечиться надо! – подвела итогом Вичка.

Косички дергались нервозно и раздражающе, ничего задорного в том Влас не видел.

Они в тот день так и расстались, она убежала, почему-то взволнованно-возмущенная, а он, растерянный и потерянный, повернул обратно и поплелся домой, забыв про своё «одно важное дело».

Но худшее ждало непонятого рассказчика на следующий день.

– А вот и чудик! Ну, чё, один пришёл или с друганом своим? – встретили Власа одноклассники в школе под дружное улюлюканье и едкий смех. – Ой, да где же он? Ах, да! Он же тень! Ребят, не наступите на тень Власа, а то ещё обидим или разозлим. Он же нас не пустит в страну дураков! Ха-ха-ха!

И в подобном роде Власу пришлось выслушать множество шуточек. А кое-кто, даже изображая особую остроту, наступал, якобы случайно, на тень мальчика, подчёркивая несуразность его фантазий.

Вичка сторонилась оплеванного одноклассника, нарочито игнорировала его взгляды. Сомневаться не приходилось, кто «слил» его историю. В конце долгого и мучительного дня Вероника перестала существовать в мыслях Власа, скорчившись до обычной Вики-Вички.

С того дня Влас окончательно замкнулся внутри себя.

Дети не могут долго концентрироваться на одном и том же, а потому скоро школьникам надоело дразнить горе-фантазера и они переключились на другого «везунчика». Со временем Влас научился абстрагироваться от колкостей, надев на себя личину пофигиста. Его сверстники отчего-то стали воспринимать его, как выскочку, выдумщика, но вот вспомнить, что именно он выдумывал, так и не могли. Проклюнувшись и прорастая в обновленном обществе, где сказку скушала Красная Папка и любой намёк на отклонение от «нормы» мог повлечь страшные последствия, новое поколение Вельтаврии оказалось не в состоянии долго хранить в ячейках памяти и маломальские упоминания о чуде.

К четырнадцатилетию Влас чуток подтянулся, приосанился, окреп. Аккуратно причесанные волосы потемнели ещё сильнее, словно копившиеся на весь мир обиды концентрировались на единственном участке тела, где таким манером можно было открыто протестовать. Но парнишка казался дерзко-отстранённым от всего и вся. На школяров и в равной степени на их родителей взирали как бы свысока и с отчётливой ноткой холода карие глаза, при неясном освещении обретавшие уж совершенную черноту. Не выправляли картину ни милый нос картошкой, ни полноватые с загнутыми уголками вверх губы. Большинство испытывало неловкость и неприязнь к обладателю тяжелого взгляда и старательно избегало смотреть ему прямо в глаза. Из-за молчаливости и снисходительного обращения, а может, и за внешний вид (Влас старался не отставать от моды и держался на высоте по мере сил) паренька всё чаще называли (и считали) не как иначе, как пижоном и выпендрежником. Что ж с того? Влас давно носил на себе броню и так сросся с нею, что уже и воспринимал местное население Гранамы, как нечто стоявшее ниже его из-за своего скудоумия.

Привык он и к одиночеству.

А потому удивился, когда незнакомый дед вдруг ни с того ни с сего подошел к нему и обратился.

Благодаря каникулам, юнец располагал массой свободного времени и по обыкновению проводил его на дворе старого частного дома, такого же одинокого и никому ненужного, как и он сам. Старое жилище оставили давно, явно забыв про его существование. А Власу оно пришлось кстати. На задворках, в самой гуще чертополоха и сныти, он устроил самую настоящую лежанку из раскладушки, одеяла и пары подушек. Ни одна душа, кроме Владика, разумеется, не ведала о его укрытии от бренного мира. Здесь можно было в тишине полежать с книгой и без, предаться мыслепотоку и отдаться целиком миру внутри себя. По какой-то иронии бытия дом с чертополоховыми зарослями опоясывал небольшой пустырь из некогда стоявших и почивших в пожарах развалюх. Местные сюда особо не совались, даже шпана предпочитала проходить мимо, словно на том участке имелась недобрая отметина. Но Власа это очень даже устраивало.

И когда он, удобно устроившись на лежанке, сморенный солнышком, уже было настроился прикорнуть, совсем близко раздался голос:

– Хороший денёк сегодня, да, сударь?

Глаза Власа тут же открылись. Необходимость поднимать и поворачивать голову отпала: тот, кто говорил, стоял прямо напротив, у изножья раскладушки. Это был высокий старик, но какой-то странный.

– Что? – переспросил парень, надеясь выгадать для себя время.

Он впервые обнаружил здесь, на участке, чужое лицо, и этот факт уже не сулил ничего хорошего. Во всяком случае, так размышлял Влас.

– О! Прошу прощения. Добрый день. Меня зовут Янус, – спохватился вроде бы старикан, но Власу почудилась фальшь в этой манере извинения. – Я только сегодня прибыл в Гранаму.

– И сразу через гущу травы на пустырь рванул? – дополнил вопросом нагловато юнец.

Он нехотя поднялся, спустив ноги на землю, но не спешил вставать. Как настороженный зверёк.

– Не сразу, но сюда меня вела судьба, – мягко проговорил Янус. Шляпа отбрасывала большую тень на лицо и грудь, а очки скрывали глаза, что мешало понять истинные эмоции.

– Зачем?

Влас угрюмо посмотрел ещё раз на чужака, так нагло посмевшего нарушить его уединение. Теперь он понял, что такого странного было в старике: одеяние совсем не вязалось с возрастом. В Гранаме все старики летом ходили в одежде, которая по разумению самого Власа устарела лет так пятьдесят назад. Допотопные брюки светло-серого цвета и непременно прямого кроя на широком черном ремне; цветастые и однотонные рубашки с длинными рукавами; иногда даже пиджаки, на ногах сандалии, а на головах – кепки или панамы. Но не соломенные элегантные шляпы, не модные джинсы, не кроссовки и тем паче не крутяцкие солнечные очки. Модные и современные вещи Влас определял враз.