Сказки старого волшебника или самая звёздная ночь в году

На вытянутой ладошке лежала потрепанная коробочка, в которой родительница безошибочно признала врага домашних стен. Не то чтобы мама питала ненависть к карандашам, даже глупо такое предполагать, но помимо мужа и дочери, она любила опрятность. И всё в доме должно было нести этот отпечаток. А тут карандаши…

– Где ты это нашла? – спросила она строго, делая ударение на слове.

Короткая фраза, и вроде бы ничего необычного, но маленькая Рика, наделенная острой интуицией, как и вся женская половина человечества, тут же смекнула: это важно. А ребенку всё равно – плохо или хорошо, главное, что важно.

Не успела малышка доложить, вернее, ткнуть пухлым пальчиком в сторону бардака, который в её глазках выглядел королевством, а маме уже и безразлично.

– Это ка-ран-да-ши, – растягивая слово на слоги, произнесла она. И для вящего эффекта встряхнула несколько раз коробку. Внутри задребезжало. – Ими рисуют. Но я не уверена, что ты достаточно большая для них.

И вот на что она рассчитывала, когда завернула такую фразу?

– Я большая, мамочка. Я очень большая!

Для убедительности Марика вытянула ручки над головой и привстала на носочки. Во-о-от какая она, большая.

Что-то такое есть в малышах, умеют они манипулировать взрослыми. Разумеется, и мама не устояла, умилившись детской серьезностью.

– Ладно, уж.

Мама принесла откуда-то из закромов альбом для рисования, очевидно, припрятанный на будущее. Затем очередь дошла и до цветных окаянников: чтобы от них вышел толк, прежде понадобилась заточка. Точилка в доме тоже отыскалась, и дело пошло. У ребенка на глазах происходило чудо – с деревянных разноцветных палочек сыпались тонкие колечки, а иногда и целые локоны, как у её любимой модницы-куклы Люси. И вслед за тем на палочках вырастали почки, соответствуя их цвету. А когда мама провела синим ка-ран-да-шом по белому полотну листа, Рика не сдержала удивления: на белизне отчеканилась ровная синяя полосочка.

– Теперь ты, – торжественно объявил мамин голос, а её рука предложила чудесную палочку.

Что-то величественное и сокровенное царило в том моменте, как если бы фея вручала девочке волшебную палочку. С благоговением переняла Рика синий карандаш, пусть и коротковатый, обшарпанный, но такой чудесный. А мама, будто о чём-то вспомнив, решила добавить, ведь к волшебству всегда следуют инструкции:

– Малышка, будь добра, только не рисуй на стенах. Обещай мне.

– Конечно, мамочка, обещаю.

Рисование захватило целиком Рику. Она с упоением и высунутым языком чертила и водила круги по листам альбома. Сначала она чередовала карандаши, затем брала по нескольку сразу, а после и вовсе приступила к смешиванию цветов. Откуда в ней это проснулось? Никто бы не нашелся с ответом, ведь в семье сроду не водилось маломальского художника. А младший мамин брат? Да баловство то было, как со всеми.

Марика сдержала данное маме обещание. Почти выполнила. Над её кроватью однажды поселился огненный дракон – её гордость, её защитник и утешитель. Огненный – по цвету любимой краски, как и волосы Марики. Но случилось это намного позже, когда мама уже не могла её отчитать.

В шесть лет дочурка доросла до красок. Мама, эта опрятная до мозга костей женщина, собственноручно вручила малышке Рике плоскую прямоугольную коробочку с прозрачной крышечкой. Там, под пластиковой крышкой на неё смотрели разноцветные кружочки. Целых двенадцать кружочков, как потом оказалось.

– Это краски. Акварельные, – пояснила свой подарок мама.

Девочка не ходила в садик, а потому не знала, что такое краски, тем более акварельные. Садик отпал ещё на поре трехлетия Марики: слабые лёгкие и подозрение на астму никоим образом не допускали возможности приобщения ребёнка к миру детского сада. Но в строгой изоляции, конечно же, дитя не находилось, благо случались и положительные эпизоды, коих копилось предостаточно. Во дворе их дома гуляли ребятишки с родителями, а иной раз и сами по себе. Рике, как благоразумному ребёнку, доверяли и порой даже отпускали её одну во двор с обещанием не уходить за его пределы. И, разумеется, за ней следили любящие и тревожащиеся глаза из окна кухоньки.

– Что это? – спросила дочурка, открывая легко поддающуюся крышечку. Запах, который исходил от кружочков, сразу покорил её.

Необыкновенный, так и решила она.

– А вот, смотри, – интригующе произнесла мама, как фокусник, откуда-то доставая и ставя перед малышкой стакан с водой. Рядом легла деревянная палочка с удивительно мягким хвостиком.

– Это кисточка, Рика, – последовало пояснение. Мамины руки, действительно, фокусничали, совершали чудесные действа. – Окунаем её в воду. Вот, видишь?

В придачу к новинкам присоединился новенький альбом для рисования, с такой красивой обложкой, что у девочки аж дыхание перехватило. А ведь сегодня вовсе не день рождения. Так с чего подарки?

– Следи внимательно, альбом потом рассмотришь, – одёрнул мамин голос, привлекая к новому волшебству. – Раз, легонько стряхиваем воду с кисточки. Два, выбираем краску. Какую выбрать, доча?

А Рика и не знала. Все кружочки одновременно влекли её, но мама спрашивала, и дочка определилась.

– Эту.

– Хорошо.

Мокрый хвостик коснулся красного кружка, затем принялся водить по нему круги, пока не окрасился алым.

– Вот, – довольно вымолвила мама и, приложив испачканный краской хвостик к листу, провела волнистую линию. – Нравится?

«Нравится» не могло вобрать тот девчачий восторг, который переполнил юную почитательницу карандашей.

– Можно я! Можно? – завопила так звонко Марика, что мама поморщилась и поспешила прикрыть свободной рукой ухо.

– Бери, – протянула она кисточку в жадную маленькую ладошку. – Но помни, когда будешь менять цвет, обязательно промывай кисточку, иначе испортишь краски.

Для полного понимания родительница макнула красным хвостиком в синий кружок, и на нём образовался неприятный сизый оттенок.

– Вот, что может произойти. Но мы это исправим.

Кисточка окунулась в чистую воду, и краска тонким темноватым шлейфом повисла внутри стакана. А когда кисточкой поводили взад-вперед, этот шлейф распределился по всей ёмкости, замутив воду. Зато хвостик снова сверкал чистотой.

– Держи и будь внимательна.

С той поры одержимость красками завладела Рикой. Нет, карандаши по-прежнему оставались её закадычными друзьями, ведь их можно было таскать с собой, и им не требовалась вода, но краски открывали иную реальность и совершенно новые цветосмешения.

Кроме акварели в доме завелись радужные фломастеры, нежные пастельные мелки и даже восковые, удобные, не нуждавшиеся в точилке. И даже будучи непосвященной в таинства художественного изображения, Марика обожала смешивать, дополнять, разнообразить техники рисования. И откуда у неё это? Не знал никто.

Но безмятежная радость, свойственная детской душе на заре взросления, раскрошилась в одночасье спустя всего год. Не стало мамы, главной поддержки и вдохновителя Рикиных художеств. Болезнь, которую сперва недооценили и лечили спустя рукава, пронырливым червём заползала всё глубже, пока не добралась до сердца.