Скиф-Эллин

— Не знаю, но, думаю, несколько дней точно. Это будет зависеть от того, как поведут себя фиванцы. К ним отправили послов с предложением выдать зачинщиков бунта и признать Александра гегемоном. Наш царь не хочет кровопролития, — рассказал начальник наемной конницы и добавил раздраженно: — Чего он церемонится с ними?! Все равно они союзники только на словах!

Эригий, в отличие от меня, не знает, что Александр Македонский замыслил захватить Персию или, как она сейчас называется, Державу Ахеменидов. Для этого ему потребуются греческие гоплиты для фаланги и греческие галеры для поддержки сухопутных войск и перевозки их и снабжения. Если он сейчас покажет себя слишком жестоким, поддержка все равно будет, потому что с сильным боятся ссориться, но очень уж ненадежная.

— Пока будут договариваться, мой отряд мог бы проехать по Беотии, собрать добычу, — подсказываю я.

Эригий знает, что получит десятину от награбленного, однако тяжело вздыхает и отказывает:

— Нельзя. Царь Александр приказал не трогать беотийцев, даже фиванцев. Вот если не договоримся…

Что ж, подождем, позагораем на берегу озера, порыбачим. Мы люди подневольные: можем грабить, можем не грабить.

16

Мятежники не захотели идти на поклон к Александру Македонского. Наверное, рассчитывали на поддержку других греческих полисов и золото персов. Видимо, царь Дарий пожадничал или греки нынче пошли не те, но никто подписываться за фиванцев не стал. Тогда они дали гражданство всем своим метекам и рабам, согласившимся защищать город, и приготовились к осаде.

В двадцать первом веке Фивы были заштатным городишкой с населением тысяч двадцать. В России такие называют поселками городского типа. Я специально проехал через него на машине, свернув с трассы Афины-Салоники. От былого величия тогда остались руины ворот, крепостной стены и акрополя Кадмея. Во время моего визита с каталонцами в начале четырнадцатого века Фивы были второй столицей Афинского герцогства. Здесь было много ткацких фабрик, которые выпускали отличные шерстяные ткани. Сейчас это один из крупнейших городов Греции, опять-таки второй после Афин. Каменные стены высотой метров семь пока что целы, как и акрополь, который, по преданию, назван в честь финикийца Кадма, основателя города. Внутрь ведут семь ворот: Пройтидские, Кренейские, Неитские, Гипсистейские, Огигийские, Электринские и Гомолойские. Каждые защищают две круглые башни высотой метров двенадцать. На юге городская стена совпадает со стеной акрополя Кадмея, в котором находится в осаде македонский гарнизон, размещенный здесь еще по приказу царя Филиппа, который прекрасно знал о вероломной натуре фиванцев. С трех сторон акрополь обнесен палисадом, сооруженным горожанами, чтобы ни один их враг не сбежал. Теперь фиванцы сами окружены, и наши саперы ломают палисад, весело перекрикиваясь с македонским гарнизоном, большая часть которого собралась на южной стене акрополя и не скрывает радости. Наша пехота, разбитая на семь отрядов, стоит напротив семи ворот, готовая отразить вылазку горожан. Конница, тоже разделенная на семь отрядов — в резерве. Александр Македонский все еще надеется договориться с фиванцами, приказ о штурме не отдает.

Мой отряд расположился напротив Электринских ворот, которые по преданию названы так в честь Электры, сестры Кадма. От этих ворот начинается дорога к городу Платеи. Хотя этот город находится на территории Беотии, он раньше был союзником афинян, даже участвовал на их стороне в войне с персами, а теперь является союзником Македонии. Лет сорок назад фиванцы захватили Платеи, но три года назад царь Филипп освободил их и вернул все земли, оттяпанные соседями. Позади нашего лагеря на холме храм Аполлона Исмения. Свое второе имя храм получил от реки Исмен, на берегу которой расположены Фивы. Говорят, что скульптура Аполлона высечена из мрамора самим Фидием. Мои бойцы вчера принесли ему в жертву барана. Обычно чужестранцам не дает это делать, но жрецы не рискнули возмущаться, а больше и некому было.

Я был уверен, что фиванцы попонтуются и сдадутся. Даже вместе с рабами и метеками, мужчин, способных воевать, в городе меньше, чем наша армия. Тем более, что у нас все — профессиональные воины. Да, защищаться в крепости легче, чем атаковать ее, но у македонцев хорошие осадные орудия и саперы из Сиракуз и богатый опыт по захваты городов. Каково же было мое удивление, когда трубы известили об атаке на нас. Фиванцы сделали вылазку — атаковали саперов, которые рушили палисад. Вышли из Гипсистейских ворот, расположенных рядом, западнее наших. Хотел бы я знать, что подтолкнуло горожан на такой отчаянный шаг? В осаде они могли просидеть еще долго. Глядишь, случилось бы что-нибудь и мы отступили бы. Подозреваю, что среди защитников города началось брожение, и непримиримые враги македонцев, не поставив в известность «примиренцев», предприняли действие, после которого никаких переговоров уже не могло быть.

На помощь саперам сразу заспешили девять синтагм фалангистов, которые стояли напротив этих ворот. Конница, и наш отряд в том числе, не была готова к бою. Пока привели коней, пасшихся неподалеку, пока я оседлал своего, а остальные мои бойцы «опопонили» своих, из Электринских ворот вышел второй отряд и ударил во фланг фалангистам. Тем на помощь пришли еще девять синтагм, стоявших напротив наших ворот — и завязалось знатное рубилово. Поскольку фалангисты сражались отдельными синтагмами, у них были оголены фланги, и действовавшие небольшими группами фиванцы начали теснить македонцев. Если не подоспеет наша конница, вылазка может стать очень удачной для фиванцев.

Ко мне прискакал посыльный от Эригия с приказом ударить в тыл вышедшим из Электринских ворот горожанам. Мы были ближе всех к врагу и быстрее остальных приготовились к бою, поэтому и выдвинулись первыми. Я собирался зайти в тыл со стороны ворот, приблизившись к ним метров на триста, чтобы не попасть под обстрел лучников, которые вместе с зеваками толпились на верхних площадках обеих башен. Сосредоточив основное внимание на вражеских стрелках, я не сразу обратил внимание на оплошность фиванцев. У меня поразительная способность замечать то, что «неправильно», но иногда не сразу понимаю, почему оно привлекло мое внимание. Так и сейчас, глядя на Электринские ворота, я чувствовал, что что-то неправильно. По мере приближения к ним это чувство становилось все ярче, пока резко, после беззвучного щелчка в мозге, не наступил момент истины: внешние и внутренние ворота были открыты и, более того, их никто не охранял. Еще можно было бы найти какие-то разумные аргументы по поводу того, что не подняли мост через сухой ров, но бросить ворота открытыми и без охраны — это было глупостью на грани предательства. Видимо, сторонники войны были уверены, что быстро перебьют македонских саперов и вернутся в город, поэтому не стали привлекать дополнительные силы, посвящать в свои планы многих, чтобы мероприятие не сорвалось. Большинство крепостей захватывают из-за предательства или непростительных ошибок защитников

— За мной! — крикнул я, обернувшись к бессам, и поскакал к Электринским воротам.

Думаю, что мои воины сперва решили, что я рехнулся, и уж точно подумали так те, кто стоял на привратных башнях. Они даже стрелять начали в нас не сразу, а когда мы приблизились к подъемному мосту. Стук лошадиных копыт по дереву моста, видимо, пробил брешь в блокировке сознания фиванцев — и они вдруг осознали, что мы не идиоты, что надо нас остановить. Поздно кинулись. Я уже успел въехать в тоннель, где было прохладно, и цокот копыт умножался эхом, когда у внутренних ворот появились первые вооруженные горожане. Одному было лет шестьдесят, а другому не больше пятнадцати. Наверное, их по возрасту не взяли для нападения на македонских саперов. Сперва я пикой угадал старику в правый глаз, затем догнал решившего удрать юнца и вогнал ему окровавленный наконечник между лопатками, шевелящихся под кожаным доспехом, великоватым, может быть, отцовским. Из башни, что слева от меня, появились еще двое фиванцев средних лет, судя по поношенным доспехам, стражники, которые и должны были охранять ворота, но оба сразу передумали воевать, ринулись в обратном направлении, захлопнув за собой дверь. Я услышал, как заскрипел деревянный засов, которым закрывали ее изнутри. Те, кто стоял на верхней площадке башни, тоже не проявляли активности. Ни стрелы, ни камни в нас уж точно не летели сверху.

Я не был уверен, что остальные конные наемники сразу последуют за нами. Предполагал, что моему отряду придется какое-то время держать оборону у ворот, пока разделаются с фиванцами, сделавшими вылазку, а потом погонятся за уцелевшими и увидят, что ворота открыты. Все оказалось проще. Заметив, что мой отряд без проблем заехал в город, остальные тоже проявили лучшие солдатские качества. Зачем рисковать жизнью, сражаться с какими-то отчаянными парнями, если можно сразу приступить к главному делу воина — грабежу?! Они отправились на войну не для того, чтобы геройски погибнуть или стать калекой, а чтобы вернуться домой богатыми, поэтому ввалились сразу след за нами. Я крикнул бессам, чтобы следовали за мной, и поскакал к центру города, где больше добычи.

Впереди нас бежали мальчишки и орали во всю глотку:

— Македонцы ворвались в город! Македонцы!..

Даже не знаю, считать ли честью, что нас приняли за македонцев, или наоборот?

Где-то на полпути к центру города нас встретил отряд человек в сто, выбежавший из переулка. Судя по плохеньким кожаным доспехам, это ополчение. Вооружены короткими копьями и мечами. Ополченцы не ожидали увидеть нас здесь, поэтому сперва растерялись, сбились в кучу. Мы были готовы к появлению врага в любой момент в любом месте, поэтому бессы без приказа направили вслед за мной коней на фиванский отряд. Мой жеребец сбил с ног командира отряда, а те, кто стоял позади него, шарахнулись в разные стороны. Я начал орудовать пикой. Ее острый наконечник легко пробивал кожаные доспехи. Рядом со мной сек врагов ромфеей Битюс, держа ее одной рукой и управляясь очень ловко. Каким бы странным и вроде бы не очень удачным ни казалось оружие, оно становится грозным в умелых руках, привычных к нему с детства. Ополченцы дрогнули и побежали в обратном направлении. Мы их догоняли и кололи или рубили, оставляя на улице «дорожку» из трупов, словно стрелочки, по которым идущие за нами должны будут найти нас. Расправившись с последним, я придержал коня и огляделся.

Фивы отличались от Афин разве что меньшим размером. Фиванцы тоже живут на улице, а домой приходят спать. Дома по большей части одноэтажные с портиками и внутренним двориком. У богатых дом и дворик побольше и иногда есть сад. Заметив верхушки деревьев возле одного из домов, я решил завернуть в него.

— Занимайте и грабьте соседние дома! — крикнул я своим подчиненным, после чего приказал Скилуру, следовавшему за мной: — Повесь на воротах щит!

Дверь в закрытых двустворчатых воротах распахнулась после того, как я врезал в нее пяткой. Во дворе было пусто, хотя обычно разгуливают куры, а иногда и поросята. Следом за мной зашел скиф, повесил свой щит на дверь с наружной стороны и закрыл ее, подперев заеложенной палкой, которая стояла у забора рядом с воротами. Хозяина палки вышел, хромая, из конюшни, которая была слева от ворот. Судя по рваному старому хитону, это был раб, судя по вытянутому черепу — фракиец, судя по коричневым пигментным пятнам по всему телу — долгожитель. Видимо, придумал простой способ наконец-то умереть. Нет уж, пусть еще помучается.