Скиф

Никто уже не сомневался в победе. Перескакивая через валявшиеся кругом трупы, скифы начинали рассеиваться по домам, топорами выламывали двери и принимались за грабеж. Вытаскивали из погребов спрятавшихся там людей, рубили их мечами или пронзали копьями; тащили тяжелые амфоры, наполненные вином, и пили его, вырывая друг у друга, обливая лицо, одежду, заваленные обломками мебели полы.

Более расчетливые прятали добычу в мешки, завертывали в сорванные с дверей занавесы. Захваченных в плен девушек и женщин спутывали арканами, связывали вместе и подгоняли ударами копий. Отовсюду неслись пронзительные вопли, стоны раненых и воинственный клич скифов, продолжавших наседать на разбитые, но еще сопротивлявшиеся греческие фаланги.

В этой сумятице Орик скоро отстал от своего рассеявшегося отряда и продолжал бежать вперед рядом с неизвестными ему воинами. Один из них обратил внимание на большую, одиноко стоявшую виллу, окруженную обширным садом. Он крикнул что-то своим товарищам и стал перелезать через стену. Несколько скифов последовало его примеру; между ними был и Орик. Они подбежали к дому и, сгрудившись около входа, начали топорами выламывать дверь. Еще несколько человек подбежали из сада и бросились к соседним постройкам. Послышались неистовые вопли, кочевники арканами ловили людей, пытавшихся спастись бегством.

Дверь была сделана из тяжелого дуба, обитого массивными медными листами, и поддавалась плохо.

Охваченный лихорадочным нетерпением, Орик обратился к стоявшему рядом с ним скифу:

— Обогнем дом — может быть, там есть еще вход.

Из темноты навстречу им вынырнул человек в эллинском платье, от страха потерявший способность соображать и не знавший, куда скрыться. Его сбили ударом меча и бросились за несколькими людьми, бежавшими в сторону. Но Орик не стал догонять их и вернулся — ему хотелось скорей проникнуть в дом. Он увидал лестницу, поднимавшуюся к небольшой двери, и ему показалось, что ее легко выбить. Он разбежался и ударил плечом, но неудачно. Тогда он бешено начал рубить топором, пока в двери не образовались широкие трещины. Он опять с размаху ударил плечом, разбил ее на две половинки и ворвался в темное помещение, слабо освещенное луной.

Забыв об осторожности, он, размахивая топором, побежал вперед, сорвал тяжелый занавес, висевший на двери, и очутился в большой комнате, с блестящим, скользким, выложенным цветными камешками полом и розоватыми каменными стенами. Вдоль них на высоких подставках горели бронзовые светильники, освещавшие пышную зелень растений, склонявшихся над наполненным водой бассейном.

Людей не было. Откуда-то сбоку слышались голоса скифов и треск разламываемой двери.

Орик бросился дальше, рассчитывая прибежать первым и захватить лучшую добычу. Охваченный радостью разрушения, он на ходу разбивал топором попадавшиеся ему вазы, звеневшие на своих мраморных подставках, опрокидывал кресла, столы, срывал занавесы.

В комнате, куда он попал теперь, среди множества вещей не находилось ничего ценного. Орик выбрасывал из корзин осторожно свернутые пергаментные свитки, груды покрытых непонятными значками листков, опрокидывал мраморные фигуры богов, разбивал полированные крышки столов, отделанных бронзой, заставленных статуэтками.

Следующие комнаты тонули в густой тьме. Орик схватил с подставки один из светильников, рванул, чтобы оборвать приделанную к нему цепочку, и, не оглядываясь на загоревшееся масло, расплескавшееся из опрокинутых ламп, вбежал в длинный коридор.

В конце его внезапно появился какой-то человек, заметался и, кинувшись к одной из дверей, скрылся. Орик бросился за ним, рванул задрожавшую дверь и высадил ее плечом. В то же самое время он услыхал возгласы проникнувших в дом скифов.

За дверью было небольшое продолговатое помещение, устланное коврами. Свет падал откуда-то сверху. В середине комнаты стоял человек, бежавший от Орика. Это был почти старик с длинной седеющей бородой и лысым черепом. Орик успел заметить оттененное красной одеждой бледное лицо мертвенно-желтого цвета и расширенные глаза, обесцвеченные ужасом. Он стоял за золоченым креслом, неумело держа в руке тяжелый меч. Орик забежал со стороны, увидал, как он поднял меч, как будто не для удара, а чтобы защитить им голову, и, взмахнув топором сбоку, наискось, разрубил плечо и грудь старика. Тело тяжело упало на окровавленный ковер.

Оскалив зубы, Орик, озираясь, искал следующего противника, но больше никого не было.

Резные сундуки, шкафы и ларцы стояли вдоль стен. Орик начал сбивать с них крышки, выбрасывать на пол охапки прозрачных, тонких одежд, тяжелых и ярких тканей, золотые и серебряные чаши, стеклянную посуду, бившуюся на тысячи мелких кусков. Он отбирал самое ценное и блестящее и связывал в узлы.

Вдруг, случайно взглянув на один из шкафов, он увидал прижавшегося за ним человека. Замахнувшись топором, Орик ринулся туда. За шкафом, прижавшись к стене, стояла девушка. Оцепеневшая от страха, она смотрела на него помертвевшими, немигающими глазами. Все еще держа топор поднятым, он схватил ее за волосы и вытащил на середину комнаты. Она закричала отрывисто и негромко.

Этот вопль жертвы, беззащитной и не способной к сопротивлению, вызвал у Орика ответный крик яростного торжества. Он отбросил топор, схватил ее, сжал, откинул поднятые руки и, рванув за ворот туники, разорвал одежду. В исступлении он душил, стискивал, бессознательно перетаскивая ее по комнате, потом споткнулся о труп старика, упал, не выпуская ее из рук, приходя все в большее неистовство от ее бессильного сопротивления.

Он испытывал торжество победителя.

Окровавленный, он стоял посредине комнаты, заваленной грудами изломанных и разбросанных им вещей. Узлы награбленного имущества лежали рядом с изуродованным трупом старика, а у его ног, закрывая лицо руками, находилась полуобнаженная девушка — его первая невольница.

Но торжество Орика было прервано. Грабившие горевший дом скифы бежали по коридору, крича об опасности, и, вытаскивая добычу, выбегали в сад. Слышалось лошадиное ржанье, топот и доносившийся издалека воинственный клич греков. На улице началось какое-то странное смятение. По шуму и стуку оружия можно было догадаться, что там шло сражение.

Орик поспешно захватил узлы, выбежал, таща на аркане свою пленницу, и остановился. В багровом полусвете толпы людей разбегались и снова собирались, чтобы вмешаться в свалку, завязавшуюся на перекрестке улицы.

Еще не понимая, что случилось, Орик бросился туда, но захваченный ринувшейся обратно толпой побежал вместе с ней. Он догадался: греки успели собрать свои силы и опираясь на оставшиеся в их руках срединные части города, гнали скифов. Уже нагруженные добычей, рассеявшиеся по домам, они не смогли оказать сопротивление и бежали.

Сбивая друг друга, они проталкивались вперед, наскоро отстреливались, роняя тяжелые тюки с награбленным имуществом. Целые толпы захваченных в плен и связанных вместе женщин мешали движению. Их то гнали вперед, то рубили мечами, чтобы прочистить себе дорогу для отступления; врезавшиеся в толпу всадники еще больше увеличивали смятение.

Очень быстро бесформенный людской клубок докатился до городской стены, спутался, стиснулся и, сжатый со всех сторон наступавшими греками, стал крутиться на месте, пока не хлынул через пролом за стены города.

Спотыкаясь о груды камней, скифы бежали, наваливаясь друг на друга, волоча за собой пленных, раненых, мешки с добычей. Сзади небольшой отряд прикрывал это бегство и сдерживал напор греков.

Понемногу распоряжения вождей водворили порядок в толпе кочевников и снова бросили их в наступление; но отбросить греков уже не удалось. Скоро последние скифы оказались вытесненными из Ольвии и должны были укрыться за своим частоколом. Вслед им большой греческий отряд сделал вылазку, но после короткой схватки был отброшен и вернулся под защиту своих стен.