Скиф

Солнце взошло над городом горячее, яркое и разбудило их.

Из-за невысокой каменной стены; испещренной пестрым узором скреплявшей камни известки, свешивались тяжелые темные ветви лавровых деревьев и нежная перистая зелень прозрачных, тонких мимоз. Напротив тоже тянулись стены; за ними кривились бедные здания, сложенные из камня и глины. Еще дальше за ними, четко вырисовываясь на мягком синем небе, широким полукругом, кое-где скрытым темными купами деревьев, развертывалась зубчатая городская стена.

Вдалеке слышался стук молотка; однообразные возгласы проходившего по улице разносчика; где-то громко и протяжно проржала лошадь; совсем рядом, за стеной, приблизились и замолкли голоса двух проходивших женщин.

Закрыв глаза, Орик прислушался к широким, покойным, мерным, шелестящим вздохам, доносившимся издали, понял, что это море набегает на усыпанный обкатанными камешками берег, и вспомнил, что он находится в Херсонесе. Сегодня, может быть, наконец, удастся отыскать Ситалку.

Он встал, собираясь сейчас же отправиться на поиски, и стал торопить товарища. Таргис удержал его — в городах нельзя появляться так рано; торговля и рынок начинаются гораздо позже, на улицах можно встретить только рабочих или разносчиков. Поэтому лучше подождать еще несколько часов.

Орик чувствовал голод — у них не было с собой никаких запасов пищи, а вчерашний обед в гостинице не был достаточно сытен. Пробираясь около стен, он с любопытством оглядывал сады с деревьями, обремененными плодами; большой виноградник тянулся вправо, огороженный легкими жердями.

Не слушая предостережений своего спутника, Орик забрался туда и стал срывать тяжелые, нагретые солнцем гроздья. Ягоды были покрыты нежным, туманным, сладко и терпко пахнущим налетом. Солнечные лучи пересекали густую, темную листву яркими, светлыми полосами; на их фоне отчетливо выступали коричневые, спиралью свившиеся около гроздьев завитки.

Лошадь, похрапывая, обнюхивала землю и щипала траву. Таргис дремал, положив руки под голову. Солнце пекло все сильнее, и мирная тишина окраины города заставляла верить, что нет никакой опасности и все устроится просто и легко.

Вдруг совсем рядом послышалось блеянье, раздался тоненький голосок, кричавший что-то; в пустырь, одна за другой, вбежали несколько коз и следом за ними маленькая девочка в короткой испачканной травой белой тунике. Увидав незнакомого человека, она испугалась; не решаясь подойти ближе, остановилась у ворот, потом спросила Таргиса, зачем он сюда пришел и позволил своей лошади щипать траву, принадлежавшую ее козам.

Эти вопросы показались Таргису такими удивительными и смешными, что его лицо расплылось улыбкой и он вступил с девочкой в переговоры. Он дал ей несколько мелких монет; заинтересованная пестрым узором, украшавшим его одежду, она села рядом и начала что-то рассказывать.

Неожиданное появление Орика испугало ее; она отбежала в сторону, прижалась к стене; широко раскрыв глаза, слушала, как они разговаривали на непонятном языке, и молча проводила их глазами, когда Таргис сел на лошадь, махнул ей рукой и сопровождаемый Ориком, скрылся за воротами.

На улицах все еще было тихо и безлюдно. Прохожих встречалось немного, но они стали попадаться все чаще, по мере приближения к центру города. Женщины несли на плечах высокие амфоры с водой; у некоторых лица были открыты, у других закутаны вуалью, позволявшей видеть только одни глаза. Ремесленники работали в прохладной тени своих открывавшихся на улицу лавок. Чинили сандалии, кроили широкие куски белой ткани или покрывали лаком и красками глиняные сосуды разнообразной формы. Около красивых домов, осененных деревьями, суетились невольники, работавшие в садах, слышался хозяйственный шум, стук ножей, из кухонь вместе с дымом поднимался возбуждающий запах готовящегося обеда.

Прошел целый караван ослов, нагруженных корзинами; оттуда виднелись большие плотные кочаны капусты, светло-зеленые и лиловые, пышные вороха салата, желтая и красноватая репа, темные, жесткие, тесно сжатые лепестки артишоков, бледные, хвощеобразные головки спаржи; огромные бугристые оранжевые тыквы выглядывали из-под груд мальвы; черно-лиловые баклажаны блестели под солнцем, как покрытые лаком, и рядом с ними зеленоватая неровная кожа дынь казалась матовой и пористой. Погонщики с криком и ругательствами бежали за животными, подгоняли ослов крючковатыми, заостренными на концах палками, поправляли на ходу неровно висевшие корзины и осыпали угрозами шмыгавших около них детей.

На небольшой площади, вымощенной широкими каменными плитами, у здания, украшенного колоннами, собралась группа оживленно разговаривавших людей. Объясняя Орику, Таргис сказал, что это храм эллинского божества, и показал на откормленную белую свинью, украшенную цветами, — она приготовлена для жертвоприношения.

Между простыми гражданами, спешившими по улице, попадались иногда важные люди с длинными бородами, в широких белых одеждах, двигавшиеся медленно и самоуверенно. Прошел таксиарх [24] в красном плаще, сопровождаемый несколькими воинами; иностранные торговцы собрались около меняльной лавки; дети с дощечками в руках спешили в школу. Нестройный шум их голосов раздавался из окруженного легкой колоннадой дворика.

24

Таксиарх — военный чин. Помимо обычных командных обязанностей, таксиархи ведали также составлением списков, подлежавших военной службе граждан, наборами и проч., т. е. по своим функциям приблизительно соответствовали русским дореволюционным воинским начальникам.

На перекрестках улиц стояли вооруженные полицейские, откуда-то издалека раздавались сигнальные крики медного рожка. Движение на улицах делалось все оживленней, громкий говор слышался из открытых дверей многочисленных цирюлен; в магазинах приказчики, раскладывали перед покупательницами модные товары.

Становилось все жарче. Легкий ветер поднимал беловатую пыль, каменные стены раскалялись; лица прохожих лоснились от пота.

Таргис, давно искавший какую-нибудь харчевню, наконец остановил своего коня перед маленькой лавчонкой, откуда слышалось шипенье кипящего масла, несся запах лука и жареного мяса. Подпоясанный белым фартуком, закапанным сальными пятнами, торговец предложил закусить печеным на вертеле хлебом и свининой, изжаренной на оливковом масле; потом они съели несколько больших ломтей арбуза, сладких, пышно-розовых, холодных, и, расспросив о дороге к рынку, двинулись дальше.

II

Зеленоватое у берегов, голубое, синее у горизонта море сверкало и блестело под ярким солнцем. Темные высокие недвижные кипарисы, осыпанные тонкой известковой пылью, осеняли сложенные из серых каменных многоугольных плит раскаленные солнцем дома.

У поворота к рынку несколько человек стояли перед вывешенным на стене объявлением. Когда они отошли, Таргис подъехал и стал медленно читать и переводить:

«Раб Аристогена, сына Хризиппа, убежал из города от своего владельца. Его имя Гермон, но он прозывается также Нилос; он сириец по происхождению, из города Бамбики; ему восемнадцать лет, он среднего роста, без бороды, с прямыми ногами; у него на подбородке впадинка, около левой ноздри родимое пятно и рубец ниже левого угла рта; кисть правой руки имеет метку из татуированных варварских букв.

Когда он убежал, на нем был пояс, содержавший три монеты стоимостью в три мины и девять жемчужин; кроме того, у него было железное кольцо с лекитом и скребницами [25] ; одет он был в хламиду и перезому.

Тот, кто приведет его обратно, получит два таланта медью и три тысячи драхм. Тот, кто только укажет место, где он скрывается, получит, если это будет священное убежище, один талант и две тысячи драхм, а если это будет у состоятельного человека, подлежащего за это показанию, — три таланта и пять тысяч драхм.

25

Украшения.