Скиталец

Лара отвернулась от ветра, присела и подняла руки, чтобы защититься. Время вышло. Нужно было проникнуть в дом и надеяться на лучшее.

С металлическим стоном механизм поддался, и ручка поднялась. Ронин потянул дверь на себя, борясь со встречным ветром. Петли заскулили. Единственное, что было темнее неба, — это вход в убежище.

Он взял Лару за руку и помог ей спуститься по бетонным ступеням. Ронин последовал за ней, повернувшись, чтобы закрыть дверь. Дом был полностью скрыт из-за шторма. Тяжелая металлическая дверь захлопнулась, ее звук эхом отозвался во внезапно наступившей тишине. Ронин переключил свою оптику на ночное видение.

— О, блядь. Надеюсь, нам не придется проходить через это снова, — сказала Лара, прерывисто дыша. Она шарила в темноте, пока не схватила его за руку.

Он медленно спустился по ступенькам, давая ей достаточно времени, чтобы прочувствовать их.

— Это зависит от случая, и от того, куда именно мы решим пойти.

Внизу лестница вывела в маленькое помещение, примерно пятнадцать футов в диаметре от входа до двери на противоположной стене. Потолок был всего в футе над головой Ронина. Слева на стене висели пара коек, заваленных одеялами.

Что-то шевельнулось под тканью, тихо зашуршав в относительной тишине.

Ронин отступил назад. Лара ахнула, споткнувшись, когда он вскинул винтовку и прижал приклад к плечу.

— Ронин?

Держа огнестрельное оружие в правой руке, другой он подвел ее к подножию лестницы, оставаясь между ней и кроватями.

— Мы не одни.

— Думаю, что нет, — сказал кто-то с койки. Одеяла соскользнули на пол, когда фигура села. Появилась металлическая рука, отодвигающая ткань, обнажая гладкий, взаимосвязанный торс и лицевые пластины синта без кожи.

Этот голос — тон, интонация — был знаком Ронину.

— Нет особого смысла направлять на меня свое огнестрельное оружие, — сказал синт, опуская надбровные пластины. — Ты был перепрофилирован для военного использования в мае… ну, год на самом деле уже ничего не значит, не так ли? Как бы то ни было, время твоей реакции сведет к нулю любой вред, который я мог бы попытаться причинить, имей я какие-либо подобные намерения.

— Я… что ты имеешь в виду, говоря о «перепрофилировании»? — Ронин положил левую руку на переднюю рукоятку винтовки, как будто этот жест мог внести ясность. Руки Лары легли ему на спину, вцепившись в пальто.

Синт наклонил голову, положил руку на бедро и слегка побарабанил пальцами.

— Иногда я забываю, что у большинства из нас были повреждения памяти. В последние годы я начал задумываться, не стал ли ты лучше из-за того, что потерял, а я в невыгодном положении из-за того, что сохранил.

— Я знаю твой голос, — сказал Ронин и опустил ствол своего оружия. — Я знаю тебя.

— Нашей короткой встречи сто восемьдесят пять лет назад едва ли было достаточно, чтобы оправдать твои заявления о том, что ты знаешь меня. Особенно если учесть, что, похоже, мы оба сильно изменились за прошедшее время.

— Ты — Пророк.

Лара резко вдохнула.

— Очевидно, моя репутация превзошла цифровые умы. Это имя мне дали, но оно никогда не было моим. Я всегда считал глупостью для нашего вида опускаться до такого… суеверия, — синт медленно встал.

— Полагаю, это дерьмо больше подходит моему виду, верно? — сказала Лара.

— Мои извинения. Оскорблять вас не входило в мои намерения, — синт переместился к ящику у дальней двери, напряженно сгибая конечности, и присел на корточки рядом с чем-то, что казалось старым фонарем. — Меня зовут Ньютон. В честь английского математика, конечно, как, я уверен, вы уже поняли.

— Кого? — одновременно спросили Ронин и Лара.

Ньютон чиркнул спичкой, короткая вспышка ослепила оптику Ронина. Лара вздрогнула, когда мягкий свет заполнил помещение.

— Простите меня. Я надеялся, что к настоящему времени там все будет… ближе к статус-кво. Я полагаю, цивилизация все еще находится в спящем состоянии, — Ньютон повернулся к ним, уголки его рта опустились. — Я снова обидел вас, мисс? Мне часто говорили, что моим навыкам общения не хватает определенной степени такта. А еще, что интереснее смотреть, как сохнет краска, чем слушать мои красноречивые речи о…

— Какого хрена, он… — начала Лара, но остановилась, переведя взгляд с Ронина на Ньютона. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Вульгарность вам не к лицу, мисс.

— Что, черт возьми, это значит?

— Использование такого вульгарного языка указывает на недостаток искушенности и неспособность адекватно передать…

— Еще один чертовски высокомерный бот, — Лара прижалась к Ронину, и он положил руку ей на живот, чтобы удержать ее позади себя.

— Лара…

— Не смей пытаться заткнуть мне рот. Я не собираюсь стоять здесь тихо, пока он рассказывает мне, какая я вульгарная.

— Твой язык, — поправил Ронин и осознал потенциальную оплошность еще до того, как слова были произнесены. — Не ты.

— Вот так я всегда, блядь, разговаривала! Как все разговаривают! У него нет права судить меня, — ее голос был высоким, дыхание учащенным. Она скрестила руки на груди и бросила на Ронина и Ньютона уничтожающий взгляд.

Ньютон опустился на койку. Она заскрипела, когда он наклонился вперед, его поза напоминала осанку усталого, расстроенного человека.

— Я надеюсь, вы примете мои извинения, мисс Лара. Это было самонадеянно и покровительственно с моей стороны. Когда меня послали повторно активировать других ботов, это было с целью восстановления мира. А не увековечивать поведение, которое помогло его разрушить.

— Кто тебя послал? — процессоры Ронина прошлись по данным, ища любые подсказки, которые позволили бы расшифровать то, о чем говорил Ньютон. Это был бот, который разбудил его, первый голос, который он услышал, самое раннее из его воспоминаний. — Ты говоришь о Создателях?

— Если бы я обладал тогда пониманием, которым обладаю сейчас, я был бы гораздо осторожнее в выборе слов, которые я говорил тем из вас, кого я активировал.

— Создатели создали ботов и людей по своему образу и подобию. Они поместили нас в этот мир…

— Нашими создателями были люди.

Процессор Ронина замер, и в течение долгих секунд слова Ньютона эхом отдавались в его голове. Эта информация соответствовала всему, что он видел во время своих путешествий, всему, что он обнаружил в Шайенне, всему, что часть его знала все это время.