Скитания души неприкаянной
Шрифт:
"Тебе чего?" - спросил он
"Я на работу хочу устроиться" - пролепетала я, старательно краснея и теребя передник
"Ишь, чего захотела?" - рассмеялся он - "Да кто ж тебе позволит тут работать?"
"Я думаю, что, верно, не ты это решаешь?
– не ушла я, и он удивленно на меня вытаращился - "Подскажи, пожалуйста, куда мне пройти, чтобы об этом спросить того, кто решает?"
Он помолчал, оглядел меня с ног до головы, еще раз оглядел, недоумевая, почему я не потупляюсь смущено и, извинившись за настырность, не уйду? Все же есть свои прелести в другом воспитании -- он для меня был всего лишь стражником, а не приобщенным к небожителям из дворца. Он еще раз оглядел меня, подумал и, наконец, выдал решение:
"Идешь прямо, у колодца сворачиваешь налево и поднимаешься на второй этаж, там проходишь три двери с левой стороны и стучишься в четвертую. Считать-то умеешь?"
Я кивнула и он пропустил меня внутрь. Пройдя указанным маршрутом -- никем не останавливаемая, ни для кого не выделяющаяся -- раз хожу, значит, можно -- я оказалась перед старой деревянной дверью с окантовкой из металла. Рукой туда стучаться было бы самоубийством и я осмотрела ее на предмет молоточка, кторый и был
"А ты здесь откуда?"
Я заученно ответила:
"Я работать здесь хочу"
Та рассмеялась, но не прогнала, еще раз осмотрела и поинтересовалась:
"И кем же?"
Об этом я как раз подумала, пока еще шла. Поваром работать неудобно - нужно постоянно находиться на кухне, для горничной я не уверена, что вышла лицом и выучкой, да и конкуренция у них, скорее всего, высокая, остальных профессий дворцовых я не знаю, поэтому бодро ответила:
"Убощицей. Навыки у меня хорошие, трудолюбивость зашкаливает, умею привносить новое в процесс уборки и мне можно поручать сколь угодно большие пространства -- протестовать не буду"
Опешив от такого напора, она даже подалась назад, потом хмыкнула и велела заходить. Внутри было не протолкнуться от стопок всяческих документов, правда, не из бумаги, а из чего-то другого. Стояли разные предметы, несколько стульев, кровать -- широкая и просторная, сундуки, какие-то ящики, стойки со свечами. Была и настоящая бумага, но очень неприглядная -- она лежала неподалеку от мужчины с такой же емкостью, как у пришедшего в подвал -- ну точно, чернильница. Тот, не отрываясь, старательно писал -- смотрел на разные стопки не-бумаги сводил все воедино в толстую переплетеную книгу -- пальцы его чуть не по локоть были в чернилах, капли чернил были и на щеках, и на носу, разбрызгались по столу и даже по книге, которую он старательно заполнял. Света, льющегося из маленького окошка, было явно недостаточно, так что свечи и факелы жгли даже днем, чем, кстати, и согревались еще -- несмотря не лето, в помещениях было очень прохладно. Об эргономике стульев тут тоже не задумывались, поэтому страшнейшему сколиозу писаря я даже не удивилась -- тут уж официальная история не врет. Сама же женщина велела записать меня в приход, вкратце рассказала, к кому я поступаю в распоряжение и велела зайти за одеждой и инвентарем, заодно и задание получить. Никаких бюрократических проволочек, пришла -- работай. Что я и сделала, предварительно спустившись во двор с дощечкой от женщины и постучавшись в гораздо более хлипкую дверь. Там мне открыли, осмотрели дощечку, выдали черную хламиду с серым передником и серым же чепцом, велев переодеться, потом свели вниз, показав, где я буду спать и есть, выдали в руки деревянное ведро и тряпку, показали рукой фронт работ -- отсюда и до обеда -- и оставили в одиночестве. Почти -- в этом дворце в одиночестве невозможно было находиться -- кто-то постоянно куда-то бегал, суетился, что-то делал. Благородные не замечали слуг, слуги строго ранжировались и тоже друг друга не замечали, но все друг за другом следили. О времена, о нравы, хм, не продолжаю. Кстати, уборщицей очень удобно работать, это почти в самом низу табели о рангах и меня почти никто не замечал. Фронт работ был действительно огромный. Складывалось впечатление, что вся уборка тут заключалась в том, чтобы скинуть мусор с более высоких поверхностей на более низкие. Ошметки, огрызки, пыль и даже трупики мышей и крыс, которых даже кошки уже есть не могли, обожравшись ими до икоты -- все валялось на дивной красоты полах -- и хоть бы кого это обеспокоило. Тут уж я невольно вспомнила русскую княжну с ее ужасом. Отпечатки грязных ног, куски недоеденной еды, валяющейся месяцами, пыль ниже уровня глаз благородных -- все это цвело самым пышным цветом. Веник бы. Кстати, веник... Великое изобретение. Вышла из дворца, провожаемая удивленным взглядом стражника, выехала за город, набрала веток -- упругих для большого мусора, мягких для мелкого -- и вернулась обратно огородами -- еще примут за ведьму, метлу изготовляющую -- заставив глаза стражинка округлиться до размеров пятака. Помогла дощечка с записью о моем приеме на работу, а то бы весь мой план полетел бы к чертям. Сделала метлу и веник и начала методично убираться. Сначала на меня смотрели с подозрением и удивлением, потом менее пристально и, наконец, убедившись, что я просто тихо работаю и ничего другого вообще не делаю -- отстали, полностью перестав замечать. Уставала я адски -- ела урывками, работала с момента просыпания и до полуночи, приходя и падая через день. Потому что через день я упрямо мылась, вызывая ажиотаж своей чистоплотностью. Стирали здесь только высокородным, так что к заботам о своем теле прибавилась забота и об одежде, но делать было нечего и я старалась. Но, казалось, все мои усилия ни к чему не приводили -- убрав местность и приходя туда несколько дней спустя, я обнаруживала почти ту же самую картину -- руки прямо опускались. Несчастная русская княжна. Неужто я тут вообще одна так работаю? К счастью, моей целью было не вычистить дворец, а утихомирить внимание всех в округе, чего я в конце-концов и добилась. Теперь никто не провожал меня взглядом, если я куда-нибудь шла с ведром или ставшим достопримечательностью веником. Никто не давал мне новых участков работы, привыкнув, что я сама их назначаю себе и работаю, не покладая рук. Я оказалась предоставлена сама себе. План мой работал. Поэтому я стала все ближе подбираться к королевским комнатам. Очень удобно, повторяю, быть уборщицей -- вообще никто не замечает. Меня словно и не было -- так, я проходила сквозь полные залы, не встретив ни одного взгляда или жеста. Кстати, про тайные ходы --
многие их них, те, что не были тайной самой правящей семьи, были давно изучены самими слугами, так что подсмотреть за кем-то из знати -- было чуть ли не самым изысканным удовольствием у прислуги. Поначалу этого ждали и от меня, но я упрямо показывала, что я здесь только, чтобы работать, поэтому я стала неинтересна даже с точки зрения шантажа, что здесь цвел буйным цветом -- все друг про друга почти все знали и при обиде какой -- это моментально всплывало, поэтому частенько здесь менялись кадры рангом, хотя высшая мера наказания была все же редка -- из города слуги приходили настолько редко, что я была, что синяя птица. Все слуги были потомственными и для них потерять ранг, заработанный годами упорного труда было страшнее смерти, так что шантаж был весьма действенен. Я ни под кого не копала, ни на чье место не претендовала, ни от кого ничего не требовала, в надзоре не нуждалась -- и я пропала с их поля зрения.В конце-концов, окрестности королевских покоев стали мне доступны -- нужно было только непрестанно убираться. Я слушала и вылавливала разговоры про короля -- оказывается, он страдал какой-то болезнью, частенько впадал в беспричинный гнев или начинал рыдать и нести бред, просил его спасти, говорил, что его окружают враги и мучают чудовища -- был неадекватен и очень боялся демонов. В приступах агрессии мог убивать людей и ему старались не попадаться, везде видел темные силы и именно это обстоятельство, я думаю, позволяло инквизиторству расцвести. В демонизме подозревали всех и с горячего одобрения монарха всех подозреваемых же и истребляли. А уж под шумок сама инквизиция забирала себе все, что хотела. М-да-а, приблизительно это я и подозревала. Что, интересно, мучает короля? Уж не еще ли один путешественник, как я? Надо бы с ним поговорить, по нашему, по современному. В глаз ему, в глаз!
И я стала дожидаться приступа. И дождалась. Вечером, моя полы, я услышала крики и грохот, а затем мимо меня пронеслись фрейлины с криками, что опять его величество не в себе. Мне пора.
Отложив ведро и вытерев руки, жалея, что негде их вымыть по-привычке, я аккуратно пошла к королевским покоям. На моем пути попадались только спешно покидающие это крыло люди -- никто не хотел оставаться поблизости от бушующего короля. Я проходила комнатами и залами -- и все они стремительно пустели. Репутация короля была настолько страшной, что когда я нашла его комнаты -- по огромным красивым дверям -- возле них даже не было стражников, что вообще невероятно. А за дверью сейчас было тихо. Я оглянулась, посмотрела по сторонам и тихо подкралась к двери. Самое здоровское во дворце -- это то, что королевские двери не скрипят, так что в комнату я пробралась совсем тихо и так же тихо прикрыла за собой огромную створку. Комната тонула в полумраке. По ней были разбросаны вещи, оборваны гардины и валялись скинутые предметы. Прямо от дверей я увидела самого монарха -- он скорчился на краю кровати и схватился за голову. Но не это меня удивило. Я видела, как фигуру короля облегает гораздо большая, полупрозрачная, темно-серая фигура -- громадная и страшная. И когда король повернул голову, одновременно с ним повернулась и эта фигура. Дура, и что я пришла?
Низкий мужской голос спросил:
"Ты зачем сюда пришла?"
"Я на тебя посмотреть хотела" - смело ответила я, не в силах отвести глаз
"Посмотрела?" - хихикнул голос и король прямо без разбега подпрыгув, преодолел почти все пространство от кровати до двери, где находилась я. Я не взвизгнула только потому, что это в равной степени было губительно -- услышат меня или нет. Вместо этого я метнулась в противоположную сторону и теперь мы были разделены кушеткой. Демон, обволакивающий короля, внимательно меня рассматривал.
"Ты зачем вселился в короля?" - высказала я ему претензии и он удивился:
"Ты меня видишь?"
"Вижу" - отмахнулась я - "Так зачем ты вселился в него? Ты знаешь, что из-за тебя он стал паранойиком и благодаря тебе в стране расцветает насилие -- людей жгут и пытают, просто так, по огульным обвинениям, по неосторожным словам, да еще и по интересам инквизиции, которую ты поощряешь"
"И буду поощрять" - ухмыльнулся он - "Я хочу найти всех своих братьев и поубивать их, сделаться единственным демоном и править миром"
"Да ты псих" - искренне возмутилась я - "Каким миром? Твои возможности не выходят за пределы дворца, а, по большому счету, за пределы страны. Ты с этим-то справиться не можешь, а туда же, на мир покушаешься"
"А чего это ты меня не боишься?" - внезапно осенило демона
"А что, обычно боятся?" - с интересом спросила я
"Обычно белеют, седеют, падают в обмороки или убегают"
"Ну, видимо, они просто не пытались поговорить с тобой по-человечески" - предположила я
"А по-человечески со мной и не получится" - хохотнул он - "Человек меня и не увидит"
"Ага, счас, я-то увидела" - парировала я
"Ну так ты и не человек" - прищурился он
"А вот хрен тебе, с чесночком и маслицем. Я человек. И это звучит гордо"
"Что ж тут гордого, если я сильнее человека -- вот, смотри, он мне подчиняется" - и демон заставил короля пройтись колесом, подпрыгнуть до потолка и покачаться на гардине.
"Это потому, что он забыл, что сильнее тебя. А на самом деле -- он могущественнее. Ведь ты живешь только в одном мире -- нематериальном, а ему доступны оба -- материальный и нематериальный. Ты без него не смог бы здесь быть"
"Что ты все человеком меряешь? Для тебя человек что -- эталон?" - буркнул демон
"Да, человек для меня -- самое любимое, самое лелеемое и оберегаемое существо, созданное Богом"
Мелькнула мысль -- как бы этот сложный разговор еще и запомнить, чтобы перенести на бумагу? А еще я заметила, что теперь мы разговариваем напрямую -- король и моя девушка в этом разговоре не участвовали. Я умудрилась вырасти до размеров демона и теперь мы общались наравне, без тел. Тела стояли безучастно. Блин, как занятно, если бы не разговор -- внимательно изучила бы данный феномен. И себя заодно -- это ж надо -- так из тела высовываться. Демон, кстати, утратил всю свою агрессию, если заметили, как только не увидел привычной реакции на себя. Вывод -- относись к ... м-м-м-м, собеседнику игнорируя его природу -- и он не сможет вести себя, согласно своей природе. Все в этом мире ждет отклика - даже демоны, и не находя его -- теряются.