Сколько стоит любовь

Но танец закончился и рука Бенедикта на моей талии стала еще тяжелее. Казалось, он не желает отпускать меня с Фрейзером. Только Линдон уже подошел к нам и с поклоном предложил мне руку, не глядя на Кэшема.

Я сделала шаг в сторону Линдона, ощутив с какой неохотой меня отпускает муж.

Рука Фрейзера была теплой и сильной. Я взглянула ему в глаза и улыбнулась, следуя за мужчиной в центр зала, где танцующие уже встали друг напротив друга. Женщины при первых звуках музыки присели в книксене. Мужчины поклонились. Я и глазом не успела моргнуть, когда к нам с некоторым опозданием вдруг присоединился и Бен. С ним в паре была рыжая девушка, одна из дочерей Брайтонов. Девица жутко раскраснелась и, кажется, была рада приглашению хозяина дома. У меня же в голове промелькнула странная мысль: «Не блондинка!» - после чего начался танец.

Мы подошли друг к другу. Женщины снова присели в книксене, мужчины снова повторили вежливый поклон, после чего, разделившись по две пары, начали выполнять фигуры. Помню малышкой, изучая тонкости танцев, я не раз удивлялась тому, как в этих фигурах можно не запутаться. У Алисы всегда получалось лучше, а мне стоило труда и времени запомнить все основательно. Зато теперь я могла танцевать даже с завязанными глазами, изучив все шаги и поклоны. Это позволяло разговаривать во время танца и когда лорд Фрейзер заговорил, я мило улыбнулась, готовая поддержать беседу.

– Скажите, леди Кэшем, как надолго вы с супругом приехали в Штормовой предел?

Взглянув на мужчину, ответила:

– До следующего сезона мы точно будем здесь. Хотя Бенедикт предполагает поездки в столицу к его семье.

Линдон улыбнулся, а я взглянула на его хищный профиль и поняла, что он не отталкивает меня, а скорее привлекает. Мужчина и вправду походил на хищную птицу. У него был слишком острый взгляд и обворожительная улыбка, что скрадывало не совсем привлекательную внешность.

– Нам всем было бы лучше, если бы вы и ваш супруг обосновались здесь надолго, - заявил он.

Ответить не успела. Фигура танца развела нас в разные стороны и волей судьбы я оказалась лицом к лицу с собственным мужем, отметив, что его партнерша уже танцует с каким-то пожилым джентльменом через две пары от нас.

– Ты тоже решил потанцевать? – спросила супруга.

Он усмехнулся.

– Я помню о своей роли хозяина и пытаюсь быть любезным. Ты сама видишь, что в зале недостает молодых людей.

– Так вот в чем дело? – я почти с облегчением отошла от Бена и снова оказалась рядом с Фрейзером.

– Мне кажется, или ваш супруг недоволен тем, что мы танцуем вместе? – тихо спросил он, держа меня за руку.

Шаг, еще один шаг. Поворот и я ответила:

– Мой муж не ревнив.

– Вы так думаете? – приподнял брови Линдон.

«Уверена!» - хотела ответить, но почему-то промолчала, когда мы с Фрейзером разошлись в разные стороны, пропуская мимо несколько пар, что, взявшись за руки, выполняли фигуру танца.

– Но вы говорили о другом, - напомнила Фрейзеру, когда танец соединил нас вновь. – Почему вам будет лучше, если мы останемся здесь?

– Ну, во-первых, замок не будет пустовать. Во-вторых, Штормовой предел - самое большое имение в наших краях и от него зависят жизни многих. И это не только арендаторы, - пояснил Линдон.

– Я вас понимаю, - ответила тихо. – Могу обещать, что ближайший год мы с Бенедиктом проведем здесь. А дальше все будет зависеть от обстоятельств, - сказала и подумала о том, что уже через год только сам Бен станет решать где и когда ему жить. А я получу развод. Все, как было обговорено и заверено в документе.

– Радостно это слышать, - Линдон с явной неохотой отпустил меня и танец снова свел нас с Беном.

На этот раз Кэшем не произнес ни слова. Только смотрел как-то подозрительно и недобро. Право слово, он что решил, что я не стану разговаривать с его соседом? Почему нет? Даже если обоих связывает какая-то вражда, ко мне она не имеет ни малейшего отношения.

Впрочем, мысль о вражде я отринула в тот же миг, когда осознала, что будь мои догадки правдой, Кэшем никогда не пригласил бы Фрейзеров на прием и мне не позволил бы сделать это.

– Следующий танец – мой, - сухо бросил муж, когда мы разъединили наши руки и вернулись к партнерам по танцу.

«Надо же!» - подумала, отметив толику раздражения в его голосе.

Ответить не успела, но он вряд ли нуждался в моем ответе. Стоило лишь покоситься в сторону Кэшема, как я ловила на себе его пристальный взгляд, от которого было слегка неуютно.

– Что вы там говорили об отсутствии ревности? – уточнил с насмешкой Линдон, когда мы застыли с последними звуками музыки, держась за руки.

Я промолчала. Не сказала ни слова даже тогда, когда Линдон проводил меня к камину. Лишь поблагодарила мужчину за танец, а затем не успела сделать шаг в сторону, как Кэшем оказался рядом. Его рука снова обхватила мою талию. Муж притянул меня к себе, и даже через ткань одежды я ощутила жар его руки, касавшейся меня с видом собственника, хотя лицо мужа оставалось спокойным и лишенным эмоций.

– Мы привлекаем внимание, - шепнула мужу так тихо, чтобы услышал только он.

– Мне все равно, - сухо ответил Бен. – Пусть смотрят. Я ведь без ума от своей молодой жены. Мне простительно желание быть рядом с ней. Полагаю, многие мужчины в этом зале превосходно понимают меня.

Я поежилась.

К нам подошли гости. Пришлось пропустить два танца, пока мы обменивались любезностями. Мне пришлось в очередной раз рассказать о том, как обстоят дела в столице, когда вдруг один из гостей приблизился ко мне и с поклоном произнес:

– Леди Кэшем, позвольте пригласить вас на следующий танец?

Я даже застыла, ощутив, какой тяжелой стала рука Бенедикта на моей талии. Но Кэшем мягко улыбнулся и с долей снисхождения произнес:

– Бертран, боюсь вас огорчить, но жена уже пообещала этот танец.

– Кому? – Бертран, молодой и весьма привлекательный блондин, вопросительно приподнял брови.

– Мне, - ответил Бенедикт и, взяв меня за руку, поспешил извиниться перед нашими собеседниками, сообщив обо мне явную, но мягкую, ложь, - увы, не могу устоять. Супруга после не простит меня, ведь она так мечтала об этом дне и все твердила, что будет танцевать до утра.

Я улыбнулась, следуя за Кэшемом, мысленно мечтая наступить ему на ногу, чтобы понял, как некрасиво выдавать собственные слова за мои.