Сколько ты стоишь?

Я отлично по опыту знала: ни одна работница дома удовольствий никогда не полюбит клиента. Никогда. На стороне – да. Сутенёра – да. Но не клиента. Вряд ли мужчины так уж отличаются: когда тебя продают каждую ночь несколько раз, ты даже если не ненавидишь покупателей, то просто не принимаешь их за людей. Они – вещи, с которыми нужно обращаться бережно, не больше. Всё, что ты делаешь – лишь ритуал.

У Елены просто не было шансов, и в этом была вся соль, вся ирония. Смешно, право.

Дэниэл поставил Елену на пол купальни, и, когда принцесса потянулась к застёжке, мягко перехватил её руку.

– Позволь мне, госпожа.

Мужчины раньше Елену не раздевали, и она смешалась, тая в его руках. А он сноровисто справился с её шнуровкой, снял дорожное платье, быстро сложил его. И изумлённо уставился на сорочку Елены, куда эта дурочка нацепила буквально все свои алмазы. Подкупать его, что ли, собиралась?

Елена, не замечая его изумления, устало опустилась на мраморный бортик бассейна – осторожно, боясь поскользнуться. Купальня уже была в душистом пару и вся в запахе благовоний.

– У госпожи должна быть охрана, как у королевской сокровищницы, – выдавил, наконец, улыбку Дэниэл, очень аккуратно, если не нервно, принявшись за завязки сорочки.

Елена удивлённо посмотрела на него, поймала взгляд, нахмурилась. И, тихо смеясь, сорвала подвески с рюш. Протянула на открытой ладони.

– Нравятся? Забирай.

– Госпожа, верно, не знает, сколько они стоят, – с сомнением произнёс Дэниэл, замирая.

Елена совершенно по-девчоночьи хихикнула.

– Бери, у меня их много, – и нетерпеливо тряхнула рукой.

Да уж, теперь понятно, зачем мы сундук с драгоценностями с собой тащили…

Судя по взгляду, Дэниэл решил, что перед ним не просто провинциалка, а вульгарная деревенщина с мозгами курицы.

Но это не отменяло правил вежливости, так что он снова поцеловал руку Елены, забрав заодно подвески (да, и я бы на его месте не отказалась – бери, пока дают). Уверена, свободные деньги Глостэр получал только от таких вот подарков – весь чистый заработок с «ночи» забирал себе хозяин борделя. Так было во все времена – иные вещи просто не меняются.

– Госпожа станет у нас частой гостей.

И что-то мне подсказывает, что он прав.

Елена даже не стала возражать – наверное, все мысли её были заняты этими тёмно-синими глазами, которые как небо перед грозой… В общем, знаете, как это бывает: он становится центром вселенной, а тебе не достаёт мужества понять, что ты, увы, не его солнце.

Дэниэл целовал её, опустив в бассейн. Такое всегда можно сделать прелюдией – когда Елена спросила про ванну, он, конечно, решил, что принцесса хочет заняться любовью в воде. Да, юноша, сейчас я посмотрю на твоё лицо, когда ты поймёшь, что тебе досталась девственница…

Елена несколько раз порывалась его ударить – слишком привыкла к Эрику. Дэниэл успокаивал её, пока она не обмякла в его объятьях и… Ну да-да, у тебя сегодня тяжёлая ночка, парень. Со своей стороны могу сказать, что я предлагала лишить её невинности, Елена сама отказалась. Ей хотелось особенного. Вот, самое что ни на есть особенное: бордель и красивый юноша, большая любовь, чтоб её!

Господи, может, я сделаю перерыв на чашечку молока? Сейчас эта дурочка начнёт визжать, не дай бог стража примчится…

Хм, пожалуй, я погорячилась насчёт «визжать». Некоторые просто созданы для греха – Елена из таких. Не думаю, что Глостэру так уж часто попадались невинные девицы. Да, он и сам удивлён: Елена вцепилась в него, как демон, того и гляди проглотит. И ведёт себя как демон. Неужели у меня насмотрелась? Когда только успела?

Ну и как там в романах пишут: капли воды на его сливочной коже, томные стоны с её коралловых губ… Короче, пойду я пить своё молоко, мне всех этих сливок с кораллами и при жизни хватило.

Я приехала за Еленой под утро – в карете и с четырьмя гвардейцами сопровождения для солидности.

Принцесса сияла – бессонная ночь на ней никак не сказалась. На Глостэре, впрочем, тоже. Он снова целовал ей руку, Елена пожирала его глазами и напоследок заявила:

– Я приеду снова.

Он поклонился.

– Я буду ждать, госпожа.

Ага, конечно. Интересно, он хоть запомнил, как она выглядит? Наверняка даже имя не спросил. Зато поймал мой взгляд, подсаживая Елену в карету. Мне было неуютно в его присутствии – как будто дул холодный свежий ветер. А Глостэр, как и все, наверняка принял меня за дуэнью, а дуэньи бордели на дух не переносят, и если что, то визжат хлеще девственниц…

Я втащила Елену в карету и захлопнула дверцу.

– Сэлла! Я даже не успела попрощаться!

– Уже попрощалась, – буркнула я, стукнув в стенку. Кучер прищёлкнул, и карета тронулась. Елена выглядывала в окошко, сколько могла, потом уселась рядом и томно выдохнула:

– Сэлла… Я побывала в раю.

– В рай отправляются праведники, принцесса. Тебе рай не светит.

– А это был рай на земле, – выдохнула Елена, в упор не замечая мои намёки. – Сэлла, ну что ты такая кислая! Я же счастлива!

– Елена, ты точно ехала за тем, чтобы покувыркаться со своим потенциальным женихом?

И это принцессу не проняло.

– Ах, оставь. Эрик ещё неделю ничего не узнает. Я просто хочу расслабиться и получить удовольствие. Разве я не заслужила?

Вообще-то нет, но я предпочла сказать другое:

– Елена, не забывай, кто он. Дэниэл Глостэр работает в борделе. Ты испортишь свою репутацию.

– Ну я же не замуж за него выхожу! – фыркнула принцесса. – Сэлла, ну что ты? Прямо как мой брат. Я просто хочу… хочу… Он влюбится в меня, да?

– Брат? – мрачно переспросила я.

– Дэни! – рассмеялась Елена. – Боже, его имя звучит как музыка. Дэ-э-эни.

– Ты рехнулась.

– Нет, я, кажется, влюбилась.

– То есть рехнулась, – подытожила я.

Над Вейстером в дымке дождя вставало тусклое солнце, а Елена, светясь от радости, что-то напевала. Кажется, балладу Эрика. Мне же было жаль Дэниела – что сделает с ним вейстерский король, если узнает? Когда узнает.

Да, этой ночью Эрик убил фидельского принца. Но кого это волновало? А вот смерть Глостэра, конечно, огорчит Елену – но потом всё вернётся на круги своя. Как всегда.