Скорость. Назад в СССР 2

Но все же ни о чем не жалел. Я счет поцелуй в лифте ошибкой.

Когда я провожал ее домой мы многом говорили. У нас с ней было много общего, выяснилось, что кроме машин и автогонок, нам нравятся одни и те же книги, похожая музыка, одни и те же фильмы.

Я ловил себя мысли, что мы очень похожи. А минус на минус рано или поздно дает плюс. Впрочем, я не загадывал и не возводил невидимых стен.

Делай что должно и будь, что будет!

Мы договорились с ней на завтра после работы встретится у ближайшего к квартире Соменок метро Юго-Западная.

Она приехала легкая и все такая же притягательная. На этот раз она была в простой белой футболке, в джинсах и белых кроссовках.

Мы поздоровались, как старые друзья.

— Слушай, Саш, я должен у тебя попросить прощения.

Но девушка не дала мне продолжить

— Перестань, все нормально. Тебе не за что просить прощения. Если хочешь чтобы сегодняшняя встреча прошла нормально, то завязывай с объяснениями.

— Хорошо.

Мы обсудили последние новости в гараже.

На ближайшие выходные у нас была назначена первая тренировка на треке.

Из новостей у нас были купленные почти по магазинной цене карбюраторы Вебер.

Еще Трубецкой нашел гонщика из Ижевска, который должен был вскоре приехать к нам на беседу в Москву.

Саша была в прекрасном настроении, когда мы поднялись к Соменко в квартиру.

По предварительной договоренности с Трубецким сначала мы позвонили в дверь к соседке, которая жила напротив. Это была одинокая пенсионерка, взявшаяся присматривать и опекать Николая в первое время.

Насколько я понял, делала она это не бесплатно, Трубецкой приплачивал ей за услуги сиделки.

Она отворила дверь, услышав, что мы к Коле от Игоря Николаевича.

Она не здороваясь сходу озадачила нас вопросом.

— А ты не та ли самя Нинка? — старуха подозрительно нахмурила брови глядя на Сашу.

— Здравствуйте, бабушка, Александра, можно просто — Саша, — она улыбнулась протянула руку.

Бабка вытерла руки о фартук висевший на груди, но руки пожимать не стала.

— У нас, бабы за ручку не здоровкаются. Вижу, что не Нинка, — бабка вышла в коридор чтобы лучше разглядеть девушку, потом повернулась ко мне и спросила, — твоя, что ли, девка?

Меня начала одбешивать ее бесцеремонноть и я с трудом сдерживая свой гнев ответил без улыбки и заискиваний.

— Не девка, бабуль, а коллега и подруга, мы с Александрой друзья.

— Знаю я эту вашу дружбу. Смотри, чтобы она матери в подоле не принесла.

Меня начала подбешивать ее бесцеремонноть.

Я хотел ее остановить, но Саша, продолжая улыбаться одернула меня за рукав.

— А ты тоже, Сашка, мозги не теряй, — теперь она обращалась к моей спутнице, — такой «друг» — до первого залета. Вдует тебе, а там поминай, как звали. Я дело тебе говорю!

Саша скорчила мне рожицу за ее спиной, когда она открывала ключом дверь квартиры Соменко, означающую: «Понял, съел?»

Я покрутил пальцем у виска, считая, что бабка была явно с отклонениями.

Она по-хозяйски вошла в квартиру и почти криком предупредила Соменко о нашем появлении.

— Никола-а-й! К-о-ля! К тебе пришли. Говорят, сработы от Игоря Николаевича. Ты спишь что-ли? — она выставила вперед оно ухо, пытаясь расслышать ответ.

— Тут я. Кто? — донесся хриплый мужской голос.

— Ну все, обувь снимайте, — она жестом указала на обувницу, — а то тут за вами не домоешься. Там у него тапки есть. Я в магазин пошла, если не вернусь к вашему уходу, ключ под ковриком оставите. И не сорите мне! А то его дружки приходят, срач разводят.

Бабка развернулась и пошла к себе. Мы же разувшись направились в большую комнату квартиры.

— Это мы, добрый день, Коль.

Мне сразу не понравилась атмосфера в жилище Коли и запах перегара. Когда-то уютная квартира быстро приходила в упадок.

Вроде было убрано, а с другой стороны, казалось, что линолеум в коридоре не мыли месяц.

Он был в потемневших пятнах и полосах С него просто смели веником пыль и мусор.

Дверцы книжного и полки шкафа были сломаны, а книги выложены стопкой прямо на пол.

Складывалось ощущение, что кто-то влетел в него в пьяном угаре. Это не мог быть хозяин квартиры. Значит — это кто-то из его гостей, упомянутых старухой-соседкой.

На раазлоенном диване, на свалявшемся постельном белье лежал Соменко. Лицо его было отекшим, как после приличных возлияний спиртного. Он был небрит и выглядел сильно старше своих лет.

Я бы сказал, что он состарился лет на пятнадцать. В руке у него была початая бутылка недорого трехзвездочного коньяка.

— А это ты, ну здорово, — он протянул руку и я пожал ее.

Его язык слегка заплетался и он немного не выговаривал окончания слов.

— Знакомьтесь, это Александра Дзюба. Саша, а это наш гонщик, Николай, — я представил девушку Соменко.

— Да какой там гонщик? Был. Был да весь вышел, — махнул рукой пьяным жестом, — но я уже не переживаю, по хрену мне уже. Ой, простите девушка.

Коля попытался порыться в своей памяти, потом тут же вспомнил ее имя.

— Простите, Саша. Подожди, — он вытянул указательный палец попробовал сфокусировать свой взгляд на девушке, — как ты сказал? Дзюба? Я же твоего папку знал. С девятого автокомбината, он тоже был гонщик…

— С третьего. С Третьего автокомбината.

— Жаль, жаль. Хороший мужик был, — он развел руками в сторону, и немного расплескав коньяк, задрал брови вверх, подался подбородком чуть вперед, — что поделаешь, опасный спорт. Мы все знаем на что идем.

Он откинулся и сделал глоток коньяка.

— Ой, что это я вам не предложил? Коньяк будете? Сань, — теперь Соменко оживился и обратился ко мне, — сходи на кухню, там рюмки в шкафчике.

— Спасибо, за предложение, но как-нибудь в другой раз, ответил я, интуитивно понимая, что Саша тоже не станет пить.

— А девушка?

— Девушка думает, что и вам достаточно на сегодня, — Саша ответила сама за себя, потом спокойно подошла и забрала бутылку из руки Николая.

Она отправилась на кухню и мы оба с Соменко услышали, как она выливает коньяк в раковину.