Скорость. Назад в СССР 2

— Привет, мне нужна твоя помощь. Меня тут враги обложили со всех сторон, требуется эвакуация.

— Ты где?

— В Малаховке.

— Выезжаю.

— Погоди, не торопись, лучше не на твоей машине. Тут целое осиное гнездо, похоже я наткнулся на базу Махарадзе. Они со стволами.

— Перестань, ты детективов начитался или насмотрелся.

— Нет, Серег. Они вагончик подпалили, в котором должен был спать я и Андропов, наш бывший «новый» гонщик.

— Ничего не понял, новый гонщик? Когда подпалили? Ты там трезв?

— Как стеклышко. Долго рассказывать, все на обратной дороге расскажу.

— Ладно, понял.

— У меня всего одна «двушка», а до открытия магазинов больше взять негде. Созвонись с Сашей, она знает, где взять другую тачку.

— Соменко?

— Да.

— Разве он даст?

— Даст, он тут что-то раздобрился, на нее доверенность оформил, скажите ему, что я просил, волшебное слово Давид Махарадзе.

— Хорошо.

— Еще пусть Саша позвонит на работу, скажет, что я заболел.

— Может лучше машину у вашего князя вашего попросить?

— Нет, не лучше, не стоит старика беспокоить, сами разберемся.

— Принято, где тебя забирать?

— Старая закрытая деревянная школа на улице Пионерская. Только будьте подъезжать — по сторонам смотрите. Махарадзе в двух кварталах от школы на даче живет и вся его шобла тоже. Ты их сразу узнаешь.

— Я все понял.

— Повтори.

— Позвонить Саше, взять машину Соменко, сказать на работе на автобазе, что заболел, Пионерская деревянная школа, быть начеку, Махарадзе и его уроды рядом. По рукам?

— Все точно.

— Тогда жди и береги там себя. Не высовывайся

— Добро, не гоните, езжайте спокойно.

Пока я говорил по телефону, я все время осматривал людей, идущих по улице.

Здесь их было не так много и я не мог смешаться с толпой. Оставалось идти вместе со всеми и надеятся, что я не наткнусь на моих недругов.

Минут за пятнадцать я благополучно добрался до моего ночного пристанища.

Я влез в здание тем же путем, что и ночью. Самым безопасным местом был чердак со слуховым окном, поэтому я вновь забрался туда.

Мало ли кому взбредет в голову снова влезть в школу.

Мои опасения, что кто-то придет в школу оказались не напрасны.

В десятом часу в школу явились двое рабочих. Насколько я понял им поручили ремонт. Один постарше лет шестидесяти с седыми волосами и такими же усами «под песняры», второй высокий и худой помоложе, лет тридцати.

Но как это полагается у наших строителей и ремонтников приступать к своим обязанностям он не спешили.

Я переживал, что они хватятся переносной лестницы, но они даже не поднялись на второй этаж.

Пол часа они ходили туда и обратно, как волки в клетке неспешно обсуждая сложные взаимоотношения между работягой, бригадиром, сметчиком и заказчиком в своем строительном тресте

Кроме работяг досталось всем, даже кассирам выдающим получку, потому что, по мнению этих двух субьектов они так и остались нахлебниками на горбу трудового народа.

Трудовой народ кладет кирпичи и возводит стены, ремонтирует школы, вытачивает детали на токарных станках.

Рабочий выплавляет сталь в горячих цехах, лазает чумазый в угольных шахтах, белого света не видя.

А румынские стенки и цветные телевизоры с холодильниками «ЗиЛ 65» покупают все те же сметчицы, кассиры, снабженцы и директора. А рабочему по-прежнему ни на что денег не хватает

В мире абсолютно ничего не изменилось. Что социализм, что царское время — один хрен. Нет справедливости.

Я мысленно с ними не согласился. Насколько я знал шахтеры и металлурги очень неплохо зарабатывали.

Отец со своими странностями в отношении денег все время анализировал чужие разговоры, статьи в газетах на тему заработка.

И часто говорил, что жалеет, что в молодости не пошел в шахтеры, металлурги, и на худой конец в рыболовецкий флот.

Везде в перечисленных профессиях люди зашибали деньгу от «восьмисот рэ в месяц».

Я полагал, что шахтеры вполне в состоянии позволить себе цветной телевизор с холодильников.

Разговор внезапно прекратился и работники шпателя и кисти встрепенулись и вышли на улицу. К зданию школы подкатил грузовой ГАЗон.

Двое рабочих надели рукавицы и выгрузили во двор прямо на землю несколько мешков с цементом.

Водитель грузовика сунул документы на подпись, но рабочие сообщили, что бригадира пока нет, он появится позже, потому что в понедельник строители всегда болеют.

Ах вот оно в чем дело. Ну конечно, «день тяжелый», «похмельник», «поминальник». Самый нелюбимый день у большинства работяг.

Наступление понедельника означает, что впереди целая рабочая неделя, и непонятно, чего от неё ждать.

Этот день «несвободы», нелюбимой работы обрушивается на подобных мужиков прямо с утра головной болью от похмелья, сушняком и повышенным артериальным давление, которое впрочем до поры до времени никак не ощущается. особенно по молодости.

А потом бац. И ничего хорошего.

Понедельник это день, когда наш мужик героически преодолевает себя и желание остаться дома, но встает и идет на работу.

Видно, бригадир не сумел себя героически преодолеть в тот день.

Тем временем рабочие оставили свои позиции на трудовом фронте и куда-то торопливо пошли.

«В магазин», — догадался я и посмотрел на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Рановато для обеда, если честно. Наверно, пошли за спиртным.

Хрен знает, что за кайф — накваситься с утра? Я не понимал, как пить с утра, чтобы потом ходить вялым и болезненным целый день.

Хотя опытные алкаши во дворе говорили, что это помогает «вылечить» похмелье.

Хорошо «лекарство», если они обычно к вечеру были бухими снова в драбадан. А наутро все повторялось опять.

Рабочие быстро вернулись. Тот, который помоложе что-то нес за пазухой бережно придерживая руками. А старик нес бумажный кулек.

Они оставновились у входа, пару раз воровато зыркнули по сторонам и зашли обратно в школу.

Сверху мне был виден кусок вестибюля первого этажа, они пристроились на партах, откупорили бутылку и выложили черный хлеб, репчатый лук, чеснок и, кажется, соленую рыбу на газеты.