Скорость. Назад в СССР 3
Шрифт:
Трубецкой ходил несколько раз с этим вопросом, но несмотря на наши успехи и договорённости о дальнейшем финансировании в случае нашей победы, все просьбы и докладные записки тонули где-то в бюрократических гатях и болотах.
Князь очень сдал после ареста и содержание под стражей. Часто болел и редко появлялся.
Старик рвался в цех, как всегда, но мы старались беречь его здоровье и отправили при случае в санаторий в Кисловодск вместе с женой
Доставшаяся нам Волга не была абсолютным хламом, но и машиной в хорошем состоянии ее не назовешь.
По нелепому стечению
Каждый год за руль садились новые люди, имеющие разное представление о том, как должен обслуживаться автомобиль в полевых условиях.
О регулярном обслуживании на специализированных станциях технического обслуживания речи идти не могло.
Областные предприятия не брали машины из чужих регионов. Поэтому в движок заливали, какое придется масло, про обслуживание системы охлаждения можно вообще помолчать.
Судя по ее состоянию, какой-то умник заливал обычную воду и не слил ее в зимний период. Прохудившиеся патрубки и пробитый радиатор валялись в багажнике вместе с другими запчастями.
Мы давно уже заливали в наши двигатели антифриз. И ездили на нем круглогодично.
Машина наверняка испытывала экстремальные нагрузки на горных дорогах в Средней Азии и на Кавказе. Не нужно ходить к гадалке, чтобы понять, что в таких условиях двигатель неоднократно перегревался.
Кузов, покоцанный повсеместно, оставлял желать лучшего.
Мы планировали его полный перебор после капремонта движка. Как ни странно, подготовка каркаса требовала не меньших денег, чем работа с двигателем.
Будь нас четверо, вместе с Артуром, мы могли бы заниматься двигателем и кузовом параллельно, разбившись на пары.
Но сейчас пыхтели мы втроем над движком. Сложности с ним появились с самого начала.
После того как мы пришли к выводу, что все плоскости головки блока цилиндров более менее параллельны, взялись за шпильки.
Нам повезло: имей мы поведенный от перегрева блок, пришлось бы искать другой движок.
Пришлось брать газовый резак, потому что не могли выкрутить шпильки.
— Глеб, тащи с полки пирометр, — скомандовал Слава
— А что это?
— Ну такая приблуда, для измерения температуры, вон там лежит
— А зачем она?
— Иди и принеси, не умничай.
Глеб, как всегда, вздохнул и отправился к стеллажам.
— Будем греть основание до 250 градусов, Сань, накручивай гайки.
— Думаешь, все снимем нагревом?
— Неа, я в раньше же в таксопарке работал, как ты знаешь. Мы там не одну сотню движков перебрали. По опыту могу сказать, что успешный выход всех шпилек — сценарий маловероятный, на заводе их жестко загоняют в нарезанную резьбу.
— Может тогда гайку приварить для надежности?
— Не, не стоит: если шпилька не идет, с двумя контргайками, то, скорее всего, и не пойдет, а засверливаться в сделанный самостоятельно аккуратный срез намного удобнее, чем в корявый слом. Ты мой родимый, сейчас мы тебя разберем, вымоем, вычистим, расточим и вылечим.
Он похлопал рукой по движку. В его глаза отражалась любовь к этой
неодушевлённой машине, которая без человека могла быть грудой металла, а могла быть и безжалостной убийцей.Через полчаса я понял, что Слава разбирался в волговских движках, как бог.
В первый день мы сделали много работы. Фрезерную верхнюю поверхность блока по нижней точке, удостоверившись в параллельности коленвалу.
Отработали постели, фрезернули верхнюю плоскость.
Слава оказался отличным расточником. Глеб смотрел на все операции с раскрытым ртом. Я сам впервые видел, как производится капитальный ремонт двигателя. И восхищался навыками Славы.
— Сегодня мы сделали отличную работу и сэкономили почти двадцать девять или тридцать один день своей жизни.
— Это как? — удивился Глеб
— А вот так. Все благодаря нашему Князю и станкам, которые, дай Бог ему здоровья, он с таким усердием собирал все это, — Слава показал на фрезер и шлифовальные станки, — что ему можно памятник ставить.
— Прям-таки, памятник? — ёрничал Глеб
— Молодой ты еще, дурной, Глебушка.
— А при чем тут мой возраст
— А при том, что все слесаря и фрезеровщики, мягко говоря, не жалуют волговские движки. Иными словами тошнит их.
— Что, правда?
— Практически везде, работа с 24-ми движками вызывает у расточников отторжение. С тем, кто пришел, общаются сквозь зубы, сроки затягивают до бесконечности, на работах, требующих особого внимания, стараются схалявничать.
— Ну ведь проверить можно? — спросил я, — вот же справочники есть, глубиномеры, микрометры. Как же они халявничают?
— Очень просто. Начинаешь проверять допуски, обижаются и посылают тебя куда подальше. И не делают работы. Сам таким был. Знаю. Движок с завода говённый приходит. У них там вал. План давай. Экономят время на самых трудоемких операциях. А в гаражных условиях сложно все исправлять, особенно, если двигатель приходит в ремонт убитый, как загнанная лошадь.
— Ну да, оно и понятно. Таксисты тоже — не особо машины берегут.
— Ну таксист таксисту рознь. Если сменщик нормальный, то можно движок сберечь, а часто бывает так, что сменщики друг друга терпеть не могут, и каждый выжимает из машины все последние соки. В общем, везде своего говна среди людей хватает.
Через неделю мы отремонтировали двигатель, получили выпускные клапаны с диаметром 39 мм. Прочистили все коллекторы и выпускные отверстия системы охлаждения, убрав толстенный слой нагара.
Убрали заводскую детскую болезнь — неравномерное охлаждение в районе четвертого цилиндра, расширив каналы и пробив более широкие отверстия в прокладках.
Заменили шатуны и пальцы, подшипники распредвала, обработали поршневую и сам распредвал.
Слава был очень доволен своей работой, но проверить результаты работы мы не могли. У нас пока отсутствовали деньги на дальнейшие работы. Того, что осталось от выигрыша, было недостаточно для продолжения ремонта и подготовки машины.
Как назло, с заказами на чехлы с Южного порта тоже было тухло. Люди из Грозного, вели себя очень жестко и, подчиняя себе теневые схемы, парализовали всю работу.