Скорость. Назад в СССР

Она время от времени оглядывалась ко мне, задавала какой-то вопрос, показывая окружающим, что она не одна, а с кавалером.

Ну если не с кавалером, то со спутником. Нина так демонстрировала, что совершенно не нуждается ни чьём чужом внимании, кроме моего.

Я же смотрел на мужиков волком, готовый вступить в драку с любым, кто посмел бы пустить сальный комплимент или комментарий.

Некоторые, видя мой взгляд, отступали, и улыбка исчезала с их лиц. Другие продолжали молча смотреть, как мы проходим мимо.

Нина отлично чувствовала меня, и все что происходит у неё за спиной. И оттого двигалась ещё увереннее.

Её узнавали.

Теперь я понял, какую роль она выполняла, кроме того, что была La novia del Matador — «невестой матадора», девушкой Соменко.

Она была музой нашей команды — «грид-гёл», по-английски. Талисманом «академиков».

Всё это: попа, шея, волосы, походка несли в себе воплощение тех тысяч поколений женщин, ради которых мужчины отправлялись на край света открывать новые земли, покупали себе самого красивого и быстрого коня, чтобы домчать в ночи к любимой, затевали войны и выигрывали их.

Когда мы подошли к стартовой, я увидел группу мужчин, это были гонщики и механики из другой команды. Они шумели с закавказским акцентом.

Мужчины чувствовали себя очень вольно и вели раскрепощённо.

Поругиваясь в шутку и смеясь, они притягивали взгляды гонщиков из команд-конкурентов, судей и зрителей на трибунах.

Люди наверняка не слышали о чем идет речь, но многие из них почему-то тоже улыбались.

Он из мужчин оглянулся в нашу сторону. Что-то знакомое было в его образе.

А через секунду я его узнал! Это был один из тех грузин, которые в последний момент выскочили и толпой набросились на Победу, пару недель назад, там на рынке в Южном порту.

С этим мы с Серёгой уже не дрались — сидели в трогающейся Серёгиной Победе. Этот стоял на тротуаре и жестикулировал, посылая нам вслед проклятия или ругательства на грузинском языке.

Он окинул меня своим быстрым, смеющимся взглядом, который делал его всеобщим любимцем, а потом перевёл взгляд на Нину. Он буквально пожирал её глазами:

— Вах, какая…

Я уже был готов выскочить из-за спины нашей музы и заткнуть ему рот.

Но Нина, мгновенно среагировав на витавшую в воздухе, словно предгрозовой разряженный озон, угрозу драки и тут же остановила меня.

— Не надо, Саш, всё в порядке, — промурлыкала девушка.

— Здравствуй, Давид, — она улыбнулась грузину, сделала пару шагов навстречу и протянула ему руку.

Тот приблизился, взял ее руку, элегантно поклонился и слегка поцеловал изящную кисть.

— Привет, красавица? Когда к нам перейдёшь? Ты же знаешь, кто тут настоящий чемпион.

— Ой, хвастун… нет, ну вы посмотрите, ты сначала выиграй.

Мне резанули слух её игривые нотки, в них было нечто большее, чем вежливое общение конкурентом.

— И выиграю, моя царица! Всё для тебя! Весь мир брошу к твоим ногам!

Он продолжал улыбаться, его речи звучали пафосно, но как я понял, именно подобный пафос позволял сокращать дистанцию с женщинами, создавал ему образ Казановы, ловеласа и весёлого притягательного балагура.

— А как же твоя Ламара? — Нина прашивала с шутливым укором

— Ламара всё. Развод, — он опустил голову, будто расстроен, — давно хотел сказать, что как только тебя увидел, понял, что только ты свет в конце туннеля.

— Ой, Давид, вас послушаешь, так сразу поверишь, что можете мир к ногам принести. Только жаль, что вы всё это забываете, как только поженитесь.

— Принесу, царица! Весь мир принесу к твоим ногам.

В этот момент я почувствовал на нас чей-то тяжёлый взгляд. Это был Соменко. Он стоял у нашей машины мрачнее тучи.

Самое время проявить командную солидарность. Я и сам был готов закончить этот балаган, надо совесть иметь.

— Гм, извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, но нас ждут, Нина.

— Мне пока моего мира хватает, Давид. Удачи в гонке.

Грузин прищурился и зло посмотрел на меня. Он на секунду задумался, вспоминаюягде меня видел. Получается, что не только я его узнал.

А потом его лицо озарило самая обаятельная из всех возможных улыбок, на какие он был способен. Грузин обратился к Нине:

— Переходи к нам, ты же меня знаешь, я серьёзно говорю.

Девушка ничего не ответила, стрельнув глазами в ответ.

Про таких говорят вертихвостка. Она и нравилась, и бесила меня одновременно.

Мы направились к стартовой позиции своей команды. Я обернулся и посмотрел в сторону Давида.

Он стоял нахмурившийся с виноватым видом перед темноволосой стройной женщиной, которая эмоционально тыкала указательным пальцем в нашу сторону и что-то выговаривала на грузинском.

Потом Давид всплеснул руками, что-то ответил. Я услышал её имя и улыбнулся. Ламара вставляла ему здоровенный пистон за открытый флирт с Ниной.

Может, Нина этого и добивалась? Она хотела выбить грузинского гонщика из душевного равновесия?

— Кто это, Нин?

— Давид Махарадзе из тбилисского Досааф.

— У них хорошая команда?

— С их деньгами-то? Неплохая — он один из фаворитов. Если не считать «заводских», то у них одна из лучших среди «самоделкиных»

«Самоделкиными» называли все команды, которые не имели отношения к советским автозаводам.

Я глянул на небо. На тренировке ни облачка, а сейчас буквально за полчаса налетели хмурые тучи. Интуиция подсказывала мне, что будет ливень. Сложно сказать какой продолжительности.

Не смотря на это, у зрителей на трибунах сохранялось приподнятое настроение. Их было немного, меньше трети занятых мест, но это обычное дело для кольцевых автомобильных гонок.

Те, кто не хотел платить, имели возможность наблюдать за гонкой из-за ограждения дальше по всей трассе.

Я подошёл к машине. Команда завершала последние приготовления. До старта минут пятнадцать-двадцать. Приблизившись к водительской двери, я обратился к Николаю:

— Коль, ты это, как сам?

— Нормально, предстартовый мандраж.