Скрепы нового мира

– Вы настоящий антикоммунист!

– Да, и горжусь этим. Наш фонд ненавидят в чека и Политбюро, нам регулярно срывают договора, то и дело отказывают в визах нашим инспекторам. Партактивисты на местах стыдливо сдирают шильдики, вымарывают из учебных пособий "вражеские" названия. Да вот беда, никак не находится иных дураков, готовых регулярно дарить вашей стране оборудование на суммы с квадратными нулями.

– Всего-то какая-то электротехника...
– кажется, девушка сама удивилась истинности своей догадки.
– Она правда так опасна для дела социализма?

– Еще как опасна!
– согласно мотнул головой я.
– Хотя знаете, Маша, есть вещи, куда более страшные для большевиков. Например, дифференциальное исчисление или общая теория электромагнитного поля.

– Правда?!
– Машины глаза широко распахнулись от моего признания, и лишь позже, через бесконечные несколько секунд, в них сверкнула искра обидного понимания.
– Ой!

Я скорчил ехидную буржуинскую рожицу, а она... вдруг всхлипнула, и совсем по-детски прикрыла ладонями полные слез обиды глаза.

Водитель злобно зазыркал в зеркальце заднего вида, все равно, утешать девушку я не собирался. Она, конечно, даже в плачущей форме более чем мила и очаровательна, да только здесь и сейчас она представитель капитально засевшего в моих печенках наркомата. Machen Sie sich erst einmal unbeliebt, dann werden Sie auch ernstgenommen, как частенько любит повторять в тесном кругу друзей и соратников рейхсканцлер Аденауэр.**** Пусть лучше Маша поскорее изольет обиду своему наркому, глядишь, мы сразу и поймем, можно с новым начальником иметь дело в будущем, или на должность для вида поставили тупого выдвиженца из селюков, а реальную венчурную филантропию в СССР следует организовывать через кого-нибудь другого.

\\\*Незначительно измененная цитата из передовицы журнала "Смена" 1936 года.\\\

\\\**7-летнее всеобщее обучение в СССР было осуществлено только в 1950-56 годах.\\\

\\\***Борис Черток в 1945 году писал, что обычные заводские немецкие лаборатории битком набиты измерительным оборудованием, о котором в СССР мечтал любой НИИ, а кафедры университетов и вовсе ни разу не видели.\\\

\\\****Сначала заслужите нелюбовь, тогда вас начнут воспринимать серьезно.\\\

При виде нового здания МЭИ мое сердце пропустило удар. Треугольный, украшенный массивной лепкой фронтон - мажорная стилизация под древнюю Грецию, высокий ряд выдвинутых вперед колонн, под ними - вливающаяся в широко распахнутые порталы дверей толпа веселых, нарядно одетых студентов. Черт побери, когда-то, в навсегда потерянном 21-ом веке, я был таким же как они! Стоял перед ГУКом УПИ, любовался на летних, открытых солнцу и взгляду девушек. Думал об он-лайн играх и мечтал о настоящей любви. Каких богов просить, что бы вернуться туда хоть на минутку?!

– Нас ждут, герр Киргхмайер, - поторопила меня Маша холодным как руки чекиста голосом.

Наваждение ушло; а вот мечта рассыпаться осколками реальности отказалась.

Наркомовская секретарша, сменившая гнев на роль экскурсовода, старалась зря. В коридорах института меня не смогли тронуть за живое ни отделка стен живым мрамором, ни огромные хрустальные люстры, ни шикарный, навощенный до зеркального блеска паркет. Тяжеловесные, подчас неуклюжие и старомодные "завоевания социализма" бессильно меркли на фоне радостных лиц местных парней и девчат. Я, не сегодняшний, а тот, что остался в далеком старом мире, шел рядом с ними по коридорам МЭИ; более всего я боялся размазать об тухлый официоз чувство тайной, пронесенной через пропасть времени сопричастности.

Если бы Маша привела меня в скучный актовый зал, я бы, наверно, сразу же развернулся и ушел. Однако "праздничный митинг" оказался настоящим митингом, в изначальном, буквальном значении этого слова. Студенты толпились в огромном, обнесенном по периметру колоннами зале свободно, без всякого порядка. Переговаривались друзьями, задорно шутили, с немалым уважением, но без малейшего подобострастия комментировали слова выступавшего с невысокой трибуны невысокого, почти лысого старичка.

– Это профессор Круг, - заочно представила докладчика Маша.

– Так вот он оказывается какой!

Маша недовольно покосилась на меня, пытаясь разыскать в восклицании уничижительный для социализма подтекст. Не найдя такового, небрежно отметила на всякий случай:

– Товарищ Лукашенко думает, не назначить ли товарища Круга директором МЭИ.

– Хех, - фыркнул я возмущенно.
– Надо же, он еще думает!*

Общение по вопросам оформления школьных электротехнических лабораторий с Карлом Адольфовичем я начал года два назад, первое время удивлялся - что мне напоминает стиль его писем. Начал искать и, к собственному немалому удивлению, обнаружил учебник "Основы электротехники" за авторством товарища Круга в спасенных со смартфона материалах.** Издание оказалось аж 1947 года, невообразимая древность, однако же... мой преподаватель ТОЭ рекомендовал своим студентам именно эту книгу, обзывая авторов многочисленных последующих версий курса "невежественными эпигонами".

Оставив вновь обидевшуюся девушку разбираться в оттенках собственных чувств, я устремился навстречу спустившемуся с трибуны профессору. Представился, выразил свое глубочайшее почтение, упомянул московскую жару, и мы как-то очень легко перескочили с вежливых тем на обсуждение моделей магнитных пускателей асинхронных двигателей средней мощности. Зафиксировав позиции, переключились на дроссели насыщения, затем - принялись сравнивать жидкостные реостаты и системы мотор-генератор в управлении шахтными подъемниками. Маша тусовалась рядом с обескураженным видом - ее помощь как переводчика нам не потребовалась, товарищ Круг шпрехал по-немецки едва ли не лучше меня самого.***

Митинг, между тем вовсю катился к завершению. Карл Адольфович все настойчивее звал меня в индивидуальную экскурсию по лабораториям, да еще с прозрачными намеками на припасенный для протирки коллекторных щеток коллекционный коньяк. Секретарша наркома пребывала в растерянности - оставить меня в покое ей не позволяло поручение начальника, навязываться же пить в компанию двух "немцев" - неполиткорректно и опасно для репутации.

Как видно, комсомольские боги услышали молитвы своего очаровательного адепта:

– Товарищ Лукашенко, товарищ Лукашенко, - вдруг обрадованно закричала Маша.
– Мы тут!

Я неохотно обернулся, как ни интересна беседа с профессором, совсем игнорировать приезд столь долгожданного наркома нельзя.

На меня в упор смотрел электрозаводской профорг Лукашенко. За минувшее десятилетие он изрядно обрюзг и лишился чуба. На лице проступили мелкие склеротические жилочки, а под глазами набрякли мешки. Мелькнула мысль - неужели много пьет?

– GrЭss Gott!
– без всякой заминки приветствовал я старого знакомого.