Скучный попаданец, или 500 лет назад

С этой мыслью Седов, скомкав конец 20 века и последние годы, все же договорил. Давно кончился взвар, хрипело в горле, и Николай Федорович смог осмотреться. В свете лучин (сколько раз меняли?он не заметил) его новые знакомцы предстали перед ним в непривычном виде. Стоя на коленях, молился на божницу Ефим, «богородице дево… спаси и сохрани Русь и людей русских» – удалось расслышать Седову. Плакал Федор, молча размазывая слезы по бороде. Матерился Гридя, обхватив плечи руками и раскачиваясь на лавке. Ссутулился и даже состарился на вид Семен, как будто сам прошел все эти бесчисленные войны. Вжался в стену с белейшим лицом Егор, как бы желая отдалиться от Седова и его страшной правды на пятьсот лет вперед. Видимо, все слышавшая Машка плакала на кухне, по крайней мере, девичий всхлип в глубине дома мог принадлежать только ей. А прямо напротив Николая Федоровича стоял, выпрямившись во весь свой рост, прямо сейчас готовый к бою старый воин Никодим, ничем не похожий на старика Никодимыча. Стоял, напрягши все мышцы, и не замечая, что вцепился левой рукой в плечо сидящего на лавке князя. Князь же был бледен, напряжен до крайности, как струна, но… при этом спокоен.

–Простите, люди, что вывалил все это на вас одним разом – хрипло, с неловкостью сказал Николай Федорович – для нас-то это уже история… прошлое далекое… каждый ребенок знает. А для вас будущее…

–Что же, старче – с трудом расцепив зубы, через некоторое время ответил ему князь – ты сдержал свое слово, рассказал нам все, как мы сами тебя и просили… Некого винить… Думал я, что беды мои (и наши) велики, однако ж теперь вижу, что глуп был и себялюбив, узнав, что готовится народу русскому… и в самое ближнее время к тому ж… Давайте укладываться, хоть и вряд ли засну я сегодня…

Во время их диалога народ более-менее пришел в себя. Закончил молитву Ефим и встал с колен, скользнул в другую комнату Егор, успокоились Семен и Гридя. Вытер лицо Федор. Снова ссутулился Никодимыч, с опаской и даже удивлением – как это он? – убрав руку с плеча князя.

–Пойдемте, что ли, покажу, кому где постелено – сказал он.

В глубине дома оказалось несколько небольших комнат. Первым разместили князя, затем показали комнатку Седову. Там тоже стояла лучина на подставке, и была очень широкая лавка с накинутой на нее (видимо, из овчины) постелью. Отдельно было такое же одеяло.

–Завтра уж, после бани, перины и прочее достанем – будто бы извиняясь, сказал старик.

Николай Федорович молча кивнул, стянул с себя свитер, кроссовки со штанами, и, завалившись в термобелье под покрывало, дунул на лучину, уже не глядя, как будут устраиваться остальные. Не прошло и пары минут, как усталость от этого дня накрыла его, и он буквально вырубился.

Сперва князю Ивану, действительно, не спалось. Он лежал с открытыми глазами, стараясь не беспокоить ногу (действие той зеленой… таблетки из будущего кончилось, и рана начала ныть), и смотрел в темноту. Мысли его при этом были хаотичными. Тьмы и тьмы… миллионы погибших! А крымчакам на пятьдесят лет отлуп дадут, да. И Крым будет наш! И Польша! Но сколько народу… И главное, все через вот эти вот интриги, заговоры, как будто мы не можем по другому! Хотя… сам-то куда… всего четверо верных осталось. А Москва, значит, всех возьмет… да на самом-то деле это и так уже ясно, просто он не хотел до конца верить… и земли, огромные земли на восходе… и что-то еще за океаном. Надо будет спросить у старца, что за земли, как там все. Хотя, какая ему-то разница, что там за земли. Своих-то земель нет, и не будет, это теперь ясно.

Вообще, от тех объемов движений людей и событий, о которых поведал старец, захватывало дух. Причем, было совершенно ясно, что он не врет и не вещает – князю доводилось читать и слышать о неких старинных пророчествах, они всегда были очень размыты, неясны и полны непонятных образных сравнений. В рассказе старца была четкость общего повествования, стройность и обоснованность событий, мелочи, которые нельзя было придумать (и состыковать друг с другом). То есть, человек рассказывал о том, что он точно знал, что УЖЕ БЫЛО. И все это вместе рисовало настолько явную картину будущего, что дух, действительно, захватывало. На этих мечтаниях князь и не заметил, как уснул.

5

В первые секунды после пробуждения Седов еще думал, что он дома. Он не любил мягкие кровати, и дома у него был довольно жесткий матрас, примерно как сейчас. Однако ощущения от надетого термобелья и запахи овчины тут же напомнили ему, где он находится. Открыв глаза и разглядев в слабо освещенной комнатке бревенчатые стены, он окончательно проснулся и стал неторопливо одеваться. Температура в доме заметно упала, однако из дверного проема ощутимо поступало тепло (и доносились некие приятные запахи). Проходя мимо кухни, где Машка возилась у плиты, а Егор – с дровами для печки, Седов сказал им «доброе утро», и, не желая отвлекать, прошел дальше. В ответ ему раздалось нестройное бурчание, видимо, о том же. Посетив чуланчик, Николай Федорович умылся из рукомойника. Воду на утро греть, видимо, было не принято, и она ощутимо бодрила. И в проходной горнице, и в сенях было довольно светло, так как узкие окна с убранными сегодня ставнями все-таки давали приличное количество света через мутную пленку (видимо, тот самый бычий пузырь?), которой были затянуты. Услышав с улицы голоса, Седов вышел на крыльцо. Видно было, что солнце встало недавно. Небо было почти ясным, было безветренно, еще держался морозец, в общем, похоже было, что погода будет как вчера. Князь сидел на табуретке тут же, на крыльце, вытянув раненую ногу, а бояре разминались во дворе. Нет, они не рубились на саблях или на палицах, а делали что-то типа зарядки или спортивной разминки времен Седова. Тут же ходил занимающийся чем-то по хозяйству Никодимыч. Николай Федорович поздоровался со всеми, принял ответное здравствование и стал оглядывать не рассмотренный вчера в потемках двор. По правой стороне его машина почти упиралась в сарай с широкими воротами. За ним шло почти такое же строение, от которого пахло животными, видимо, лошадь и корова стояли там. Дальше уходили за стену дома такие же сараи. Все они были на полтора этажа, с высокой, односкатной наружу крышей. Скорее всего, на этих вторых этажах лежало сено. По левой стороне строений было поменьше. Первым от ворот стоял сруб непонятного предназначения, за ним явная баня, а дальше приличные дровяники. С учетом того, что трубы на крыше бани не было, топилась она, скорее всего, по черному, хотя дверь в нее сейчас была закрыта. Приглядевшись, Седов увидел несколько волоковых окошечек на верхних венцах банного сруба, из которых тянуло еле заметным дымом. Дымом, кстати, во дворе ощутимо пахло.

–Княже – сказал Седов – я понимаю, что в этих делах вы гораздо опытнее меня, но… Нас не найдут по дыму? Или по его запаху? Нам бы в дозор кого выставить или на вышку какую влезть, осмотреться…

Князь, с интересом посмотрев на Николая Федоровича, сказал одобрительно:

–Не рассказал бы ты, старче, чем там, у себя, занимался, я бы как Гридя – подумал, что служба твоя была из военных или тайных. Печку хозяева затопили еще затемно, а как она разогрелась, так дыма и не видно. Баня тож. По запаху могли бы, да ветра сегодня нет. Гридя с утра, как рассвело, пробежался по вчерашней дороге, никого, новых следов тоже нет. Ну, а насчет вышки…

–А на вышку тогда же, как рассвело, слазил Егорша – сказал подошедший Никодимыч – больших дымов нигде нет. Самое ближнее от нас Коробьино, в той стороне тоже ничего необычного.

–Так что уж не знаю сколько, но сколько-то времени у нас точно есть. В бане попариться дадут – с усмешкой сказал князь.

–А вот, насчет бани. Как нога, княже? Тебе нужно сделать перевязку, и в любом случае сильно париться тебе пока нежелательно бы. Мыться можно, но потом надо будет мазь обновить.

–Нога почти не болит, помогло твое лекарство, старче. Париться сильно я и не собирался, конечно, так уж, к слову.

–До бани еще часа три – сказал всем, в том числе подошедшим боярам, Никодимыч – так что самое время перекусить, что бог послал. А для твоей повозки, старец Николай, я место освободил в сарае, надо бы ее туда закатить. С глаз прибрать, и вообще…

–Чего уж там, Никодимыч, в одних летах мы, зови меня Николаем. А машину давай загоним, это быстро.

Спустившись с крыльца, Седов открыл машину и сел за руль. Тем временем Никодимыч распахнул ворота сарая. Он оказался приличным и по ширине, и в глубину. Там, в глубине, стояла телега, по стенкам была развешана различная утварь, видимо, относящаяся к упряжи. По крайней мере хомут и разные вожжи Седов узнал. Тем временем бояре, больше всего сейчас напоминающие пацанов, как-то не заметно переместились поближе к машине. Николай Федорович усмехнулся сам себе, завел машину, и, опустив кнопкой стекло на правой дверке, сказал:

–Садитесь! Как вчера, не прокачу, но в сарай отвезу. И ты, Никодимыч, давай, на переднее сиденье.

Все кинулись занимать места. С осторожностью, но без боязни на переднее сиденье сел Никодимыч. Поездка на десять метров вперед много времени ожидаемо не заняла, и Седов выключил движок. Бояре с шутками полезли с заднего сиденья наружу. Седов кратко, как вчера, рассказал Никодимычу про машину. Тот заметно удивился характеристикам, особенно скорости, но парни тут же подтвердили (в самых восторженных выражениях, конечно), как они вчера мало что не летели по дороге. Все потянулись в дом, а Николай Федорович достал из багажника аптечку, чтобы потом не ходить, но глянул в багажник другим взглядом и на секунду задумался.

У любого автомобилиста машина со временем начинает нести, скажем так, некоторое количество не вполне полезного груза. Мы уже не говорим про людей, которые на своих машинах занимаются бизнесом. Легковое авто любого, к примеру, наладчика компьютеров, обычно содержит приборов и запчастей на приличную сумму, ну, а уж про содержание машин у людей, занимающихся ремонтом домов, и говорить не приходится. Седов был человеком аккуратным, что распространялось и на автомобиль. Но у любого человека со временем начинают копиться не совсем нужные подарки, случайно приобретенные вещи и прочий… ну, не хлам и не мусор, но, скажем так, предметы, имеющие низкую полезность. Низкую – в 21 веке, безусловно. А в 16?…