Скверна. Шаг первый

Говард, дядя Марка, развернулся и иронично произнес:

– Вы посмотрите-ка, кто у нас тут! Да это же Марк! Поздоровайся с отцом!

Но Марк предпочел молчать.

– Невежливо, вы ведь так давно не виделись! Рэм, развяжи ему язык! – рявкнул Говард.

И Рэм был рад исполнить этот приказ.

Он схватил Марка за волосы и поднял его голову с пола.

– Посмотри на своего папочку. Хочешь стать таким же? – он слегка надавил большим пальцем на глаз Марка.

Марк молчал.

Рэм раздраженно фыркнул и впечатал двоюродного брата лицом в пол. Нос Марка хрустнул, после чего рука снова подняла голову парня вверх.

– Просто скажи: «Привет, папа!» – гневно прошипел Рэм. – Этого хватит, чтоб он понял, что ты здесь! Мы сразу же тебя отпустим!

Марк молчал.

Говард, видя тщетность попыток Рэма, произнес:

– Ты хочешь, чтобы твоему недоразвитому сынку было больно? Где она, Алекс?!

Алекс сардонически ухмыльнулся.

– Что-то я не слышу своего сына, – он сплюнул кровью. – Просто убейте меня.

Он всегда знал, что они могут его предать. Что Рон, грязный чернокнижник, что Говард, его собственный брат. После того, что с ней произошло, это было всего лишь вопросом времени. Однако Алекс и подумать не мог, что это произойдет так скоро. Он всегда считал, что обыграет их. Что будет на шаг впереди. Увы, он допустил свою последнюю ошибку. Им помогли. Жалкие черви не осмелились бы на это без поддержки со стороны. Но они не услышат ни слова от него. Какой бы спектакль перед ним ни разыгрывали.

– Рэм! – рявкнул Рональд. – Если не хочет говорить, заставь его кричать!

Парень расплылся в довольной улыбке.

– Ты слышал его, Марк. У меня нет выбора, Марк, – приговаривал Рэм, двигаясь к открытой сумке, что лежала около Алекса. Все, что было внутри, на главе клана Роттов уже перепробовали.

Рэм взял сумку и повернулся лицом к Марку. На его лице была восторженная улыбка. Вернувшись и бросив сумку на пол около пленника, он покопался в ней и достал тесак со жгутами.

– Дядя Алекс, вы ничего не видите, но я вам расскажу. Сейчас я буду резать вашего единственного сына!

Алекс рассмеялся.

– Рэм, если он и правда здесь, ты не можешь заставить парня кричать без ножа? Ты жалок.

Руки Рэма задрожали. Он с ненавистью посмотрел на главу клана и даже сделал шаг в его сторону, но уперся в жесткий взгляд отца, стоявшего позади Алекса.

– Где она?! – крикнул Рональд искалеченному Алексу.

Но отец, как и сын, предпочитал молчать.

Что же до Марка, то он начал сомневаться, что удобный момент вообще подвернется. Он молчал и пытался понять, как он мог упустить все, что указывало на измену Фридриха, мимо глаз. Кредит доверия к нему был настолько большим, что даже под действием «Сдвига» он посчитал, что вероятность измены была ничтожно мала. Как бы там ни было, от отца им нужна какая-то информация. И Марк не собирался помогать им ее получить.

– Мы все равно ее найдем, Алекс, – рявкнул Рональд, кивая Рэму, что уже стоял над Марком с тесаком наготове.

Рэм положил Марка на живот и вспорол костюм, оголив спину. Затем он коснулся кончиком лезвия кожи на затылке и резко провел вниз, вдоль позвоночника. Лезвие скользило по кости.

Марк молчал.

Кровь брызгала на Рэма, пачкая его светлые волосы и рубашку. Закончив с очередным порезом, он наклонился к искалеченной глубокими ранами голове Марка.

– Знаешь, что, Марк? Все, что было твоим, станет моим, – прошептал Рэм ему на ухо. – Твое положение, твое будущее, твоя невеста. Я повеселюсь с этой девкой за нас двоих, не переживай. Я заберу все, что ты любишь.

Он продолжал разрезать плоть.

– Ты ошибка в истории клана, и я ее сотру. Рэмингтон Ротт-Белецкий. Хорошо звучит, скажи?

Марк молчал.

В то же время Рональд, в очередной раз ударив брата по лицу, не умолкал:

– Одно слово – и это закончится. Пожалей моего племянника, Алекс! Просто скажи, где она?

Алекс втянул воздух и сквозь боль произнес:

– Она мертва.

Он до сих пор не был уверен в том, кого перед ним пытают. Сила его воли была железной, когда дело касалось его самого, но он прекрасно понимал, что если услышит хотя бы одно слово от Марка, то может не выдержать. Он даже думать не хотел, что там сейчас действительно Марк.

Раздался еще один удар, за которым последовал крик:

– Ложь! РЭМ! ЗАСТАВЬ ЭТОГО УБЛЮДКА ОРАТЬ!

Рэм перевернул Марка лицом к отцу, заставив посмотреть на того.

– Знаешь, Марк, от смерти можно побегать, когда у тебя есть ноги. Твой папа уже никуда не убежит, – Рэм глянул на Алекса, вместо ног у которого были лишь два обрубка, в нескольких местах затянутых жгутами. – Но ты еще можешь. Просто скажи «Хватит» – и я остановлюсь.

Марк молчал.

– Ты сделал свой выбор, – Рэм раскрыл сумку и показал Марку ее содержимое. – Хотя я в любом случае распилил бы тебя на лоскуты, гнида. Я начну с мышц, потом дойду до костей. И не беспокойся, все это время ты будешь в сознании. Когда я закончу, ты не сможешь кричать, даже если захочешь.

*** Марк лежал на спине; его голова была повернута набок. Он смотрел на тело мертвого отца пустым взглядом. Некогда красивое, мужественное лицо было до неузнаваемости обезображено.

Они пытали их одновременно. Отец ушел первым, так ничего им и не сказав. Он держался до последнего. Когда тот умер, Говард ушел, а Рональд вместе с сыном Рэмом решили продолжить с Марком. Просто так.

Сколько это длилось? Час? Два? Но в конце концов это им надоело – неинтересно резать того, кто никак не реагирует.

Сейчас комната была пуста. Все покинули ее, оставив Марка одного.

Хороший момент, чтобы сбежать? Не совсем.

Сейчас он бы даже не уполз. Его руки лежали в паре метров в одной стороне, ноги – в другой. Марк представлял из себя искалеченный обрубок в обрывках ткани, затянутый большим количеством жгутов. С него срезали чуть ли не каждый сантиметр кожи. Там, где надо, раны прижгли; ему что-то вкололи, отчего он даже не мог потерять сознание. Нетронутыми оставались только глаза, выделяющиеся на фоне кровавого месива, в которое превратили его лицо.

«Чтобы он все видел», – произнес его родной дядя Рональд.

Они хотели вогнать его в неописуемый ужас, довести до безумия, но все это время он боялся лишь одного – умереть. Он сомневался, что когда проснется, разум без навыка «Сдвига» выдержит осознание произошедшего. Еще ничего в жизни его не пугало так сильно, как мысль о том, что ему предстоит пережить после воскрешения.

Марк – или, скорее, части его тела – лежали в окровавленной комнате. Он считал минуты, проведенные в агонии. На цифре «семь» дверь в комнату распахнулась, и перед глазами парня показалась пара ног. Фридрих вошел внутрь и окинул пространство болезненным взглядом.