Скверная жизнь дракона. Книга пятая

Авантюристы покосились на меня как на полоумного, когда я отправился в путь, оставив их наедине с запалённым костром и желанием согреться горячим напитком. Но вслед за мной они не пошли: сказывались ограничения, наложенные и клятвой главы гильдии, и условиями формирования группы.

По словам авантюристов, в лесу, куда я направлялся, обитали не только древни, но ещё глирасы и шларскиры. Первые чем-то напоминали скрещенную с улиткой лису. На такое сравнением наталкивал небольшой рыжеватый мех на теле и покрытый твёрдым панцирем непомерно раздутый горб на спине. Вторые — птицы, больше похожие на птеродактиля после годовой диеты «Воздух и вода — наша лучшая еда». Клюв у этой твари внутри усеян бритвенно-острыми клыками, но сама она размером меньше ладони. Звучит не очень опасно, но они летают стаями не меньше десяти особей в каждой. Эти две новые твари я не встречал на материке скверны, так что их изучение оставил на будущее.

Добравшись до преддверья порчи — я на секунду задумался, но сразу же откинул в сторону желание прогуляться сквозь защитный лес к лесу скверному. В отличие от рощи между Такилом и Кратиром, здесь скверна развернулась на полную, поглотив и исказив примерно пятнадцать километров леса. Но времени слишком мало, да и не хотелось понапрасну рисковать одеждой.

План на ближайшие часы выстроился простым и незамысловатым: идти рядом с защитным лесом и высматривать окопавшихся древней, или как они ещё названы в книгах — Фласкарскими ивовыми энтами скверны. Когда такие найдутся — оставить рюкзак и всё ценное перед началом порчи, чтобы и держать в поле зрения, и чтобы скверна не отражалась на предметах. За эту ночь мне нужно добыть не меньше трёх орехов, а лучше пять: один съесть, а остальные забрать. Если выйдет так, что орех в ивовом фласкарце был последним и он начнёт преобразовываться в переходную стадию, названную в книгах Фласкарским стрекочущим энтом скверны — вернуться к сумке, взять топор и объяснить древню, кто в этом районе главный. Единственная проблема — редкость трёхметровых нервных трубок, ужимающихся до нужного размера. Ещё в сердце изредка мелькал страх перед щёлкающими блюдцами, выедавших внутренности древней на скверном материке: их поведение так же изменится могло, как у кракчатов. Но деваться мне, в принципе, некуда.

Найдя первого древня — я сразу приступил к добыче ореха. Заодно взял с собой ножик для проверки его структурной прочности. Перед заходом в скверну она равнялась девяти, но уже спустя десять минут поднялась на один пункт. А когда я вместе с добытым орехом вышел из леса — то спустя двадцать минут с небольшим она вернулась с одиннадцати обратно на девять.

Минуты три я стоял неподвижно, успокаивая разум после очередной умопомрачительной догадки. У каждого предмета есть своя структурная прочность, и с помощью лог-файла её вполне посильно отследить. Вот только обычные предметы не привязать к себе, в отличие от магических. Но, вдруг существует возможность сделать комплект одежды, по аналогии с маяками сигнального контура? Тогда получится отслеживать состояние одежды при длительных переходах по скверным местам.

Спустя пять часов работы мои глаза частенько слипались от накопившейся усталости последних дней — но к тому моменту я уже всё закончил и удовлетворённо вздохнул, расположившись около преддверья скверны. Сидя на одном из орехов древней и настукивая самодельными ножнами кинжала по другому ореху, взглядом нет-нет да искоса поглядывал на добытые нервные трубки. И старался понять происходящее.

Те клацающие крабовидные блюдца — они не появились, ни спустя тридцать минут, ни через час, и даже сейчас их не наблюдалось, спустя почти три часа после убийства первого фласкарца. Неужели за защитным периметром нет скверного леса? Порождения слишком странно ведут себя на обычном материке, и от этого в груди червём извивается скверное предчувствие. По первым тёплым дням обязательно следует посетить глубь этого леса и поставить точку в этих размышлениях.

Сильный удар ножнами наконец расколол скорлупу, но вместо привычного аромата шоколадного мороженого с орехами — рецепторы пощекотал приторно-сладкий запах свеклы. Но стоило привыкнуть к нему и принюхаться, как запахло самым сочным и спелым арбузом. И вкус содержимого ореха не отличался от запаха. Освежающий, но в то же время нежный арбузный вкус удивлял, заставляя прийти к окончательному выводу — скверна на этом материке ведёт себя не самым естественным образом. Хотя, может быть, именно это поведение — нормально?

Четыре ореха и скорлупа от пятого поместились в рюкзак, раздув его до неприличия. Оставалось решить судьбу псехвотрубок. Две в метр, одна в рост человека, и одна в три метра. Хотелось бы не привлекать к себе внимания, но если прийти в гильдию только с одной трубкой по заданию — это вызовет ещё больше вопросов. Да и прицепятся же к орехам в сумке, если их увидят.

Стоявший в дозоре Фралий сильно удивился, заметив в утренней темноте силуэт разумного с тяжёлой поклажей на плечах и чем-то длинным в правой руке, волочившемся по земле. Стоило мне выйти на свет костра, как авантюрист разглядел четыре псехвотрубки и завистливо присвистнул. Нутон ещё хотел спросить про внезапно раздувшийся рюкзак, но вместо этого предложил дождаться завтрака и подготовиться к отъезду: ночью ветер недобрый гулял, предвещая возможный снегопад.

Шлас проснулся от громкого потрескивания сыроватых дров. Спросонья он потянулся к мечу, заметив в полумраке что-то мерзотное, освещённое разгорающимся костром — но спустя секунду сплюнул, различив в мерзотной морщинистой губке два глаза с вертикальными зрачками и серебряной радужкой с синеватым блеском.

— Твоей мордой пугать можно, — ещё раз сплюнув, Шлас потянулся и размял затёкшую шею.

— Сочту за комплимент, — я устало зевнул и растёр ладони, успевшие согреться от жара костра. Мне хотелось добавить, что слова авантюриста близки к правде, вспоминая повреждения в моей истинной форме.

— Смотрю, поход удался? — он взглядом показал на приставленные к дереву псехвотрубки.

— Да, вполне. Десятая часть — ваша, как и договаривались.

— А это? — он показал на разбухший рюкзак.

— А это для личного пользования. Эксперименты, — последнего слова хватило, чтобы авантюристы наконец вспомнили, что я ученик академии.

— Кстати, а чего кольцо не носишь? — сбросил Фралий, когда мы собрали лагерь и приготовились ехать обратно в город. На горизонте украдкой дребезжал рассвет.

— Непривычно с ним.

— Носи и привыкай, — Шлас закинул в телегу свою сумку и потрогал на поясе замотанную в несколько слоёв ткани флагу, наполненную горячим отваром из трав. — Тут, в Настрайске, может и правильно, что не носишь. Но там, у себя, в академии… Вы же, маги, эти…

— Выпендрёжники, — вставил Фралий.

— Во. Каждый из вас готов обвешаться украшениями как лавка ювелира.

— Помнишь того мага, два года назад? — щитовик посмотрел на покрытого шрамами нутона. Шлас хмыкнул, и рассказал о маге, с которым им двоим довелось пересечься в одном караване. Этот остроухий мало того что был при посохе с гримуаром и жезлом, так на каждом его пальце сверкало по кольцу, на каждом запястье по браслету, цепочка с камнями блестела золотом на груди, в каждом ухе было одна обычная и две серёжки-гвоздики, а в проколотом языке виднелся небольшой фиолетовый камушек.

— Это не маг, а какой-то чудик, — я осуждающе покачал головой, представив эту ходячую мечту ломбарда.

— Чудик не чудик, но ты первый из магов, кто отказывается магические вещи цеплять.

— Так взяли бы себе, я бы и слова не сказал, — я кивнул в сторону, намекая на события у логова гоблинов.

— У меня «Чувство магии» низкое. Ну, разумение, которое после свершений… — Фралий вдруг вспомнил, что у нутонов и ксатов разные боги, и восприятие системы тоже разное. — Неважно, с магическими вещами я плохо обращаюсь. Только и могу, что свитки покупать да использоваться.

— А у меня его вообще нет, — Шлас легонько хлопнул ладонью об борт телеги. — Поехали. Ксат устроится спать, а мы меняться будем. Надо же господину ученику-магессору отплатить за десятую часть добычи.

Оба авантюриста нашли последнюю фразу остроумной и, занимая места впереди телеги, негромко засмеялись. Я же, кутаясь в широкое полотно тента, мысленно поблагодарил присущую всем разумным жадность.

Правда, за всю дорогу я поспать толком не смог: то тряска, то промозглый ветер, то лошадь заржёт, то авантюристы заржут в разы громче лошади. Зато, каждый раз просыпаясь, я наблюдал за едва заметными изменениями в фаланге пальца. Она отрастала, миллиметр за миллиметром, подбираясь к началу ногтя. А когда телега въехала в город, то о неприятном происшествии в темнице уже ничего не напоминало.