Сквозь тени прошлого

Она вспомнила, как её приняла его семья, и довольно улыбнулась. Элизабет Лаура явно понравилась, Сэнди слишком юн, чтобы иметь голос в этой семье, а Эмме вряд ли вообще могут нравиться другие женщины, намеревающиеся войти в их клан. А вот Габриэллу никто не воспринимал как потенциальную возлюбленную Захарии. Слишком сильны социальные различия, она из тех людей, кто работает на таких, как семья Денвер. Лаура поморщилась. Все её догадки и домыслы, конечно, рациональны, но только не в случае с таким человеком, как Захария. Он, насколько ей известно, плевать хотел на мнение общества и никогда не делил людей по признаку финансовой состоятельности или социального положения. Захария разделял людей на полезных и бесполезных, на интересных и пустышек, а журналистка, как бы ей ни хотелось думать по-другому, пустышкой не была.

Лаура широко зевнула и, потерев пальцами глаза, обратила все свое внимание на дорогу. Когда она ему сказала, что уезжает сегодня, то всего лишь хотела продемонстрировать свой характер и гордость. Лаура до последнего надеялась, что Закари остановит её, попросит остаться, но он не стал препятствовать её решению и отделался банальным: «Позвони, как приедешь в аэропорт». А теперь из-за своей собственной несдержанности она вынуждена трястись два часа в машине, в ужасную погоду, да еще и в темноте.

Лаура снова зевнула и почувствовала неимоверную усталость. Тело от напряжения словно налилось свинцом, глаза болели и слипались. Она тряхнула волосами, прогоняя так нежданно подступающий сон, и всмотрелась в тёмную ленту дороги. Зачем она вообще поехала по побережью, в стороне от основной трассы? Да, так было короче, но дорога тёмная, извилистая и старая. Здесь не было ни фонарей, ни знаков, ни жилых домов, только море, холмы и громко кричавшие чайки.

Почему так хочется спать? Она чувствовала, как веки тяжелеют и каждый взмах ресницами превращается в настоящее испытание. Надо остановиться и прийти в себя, а ещё лучше — вернуться в поместье к Закари. Пусть её гордость будет уязвлена, зато она уснёт в объятиях любимого. Надо развернуться! — дала установку непослушному телу Лаура, но голова упрямо клонилась вниз, и поднять её в очередной раз просто не нашлось сил. Она навалилась всем корпусом на рулевое колесо, выдавив тем самым педаль газа до предела, и погрузилась в желанный сон.

Глава 12

Сообщение об автомобильной аварии на старой дороге, идущей вдоль побережья, произвело ошеломляющий эффект. Обычное будничное утро в Эйджвотер-Холле, ничего не предвещало беды. После завтрака Сэнди, простившись со всеми, поехал в аэропорт, а гости Захарии, за исключением Лауры, покинувшей поместье накануне, собирались улететь в столицу послеобеденным рейсом. Телефонный звонок из полиции, деликатно объявленный вездесущим Оливером, заставил мистера Денвера удивленно вскинуть бровь и быстро взять трубку. Все присутствующие в это время в гостиной замерли и внимательно следили за сменой эмоций на его лице. По какому поводу служители закона в столь ранний час побеспокоили хозяина поместья? Догадок не было ни у кого, но то, что Захария сначала нахмурился и напряжённо сжал телефонную трубку, а потом и вовсе побледнел, не сулило ничего хорошего. Через минуту он швырнул телефон на стол и уже на выходе из комнаты бросил через плечо:

— Лаура попала в аварию.

Первым, кто хоть как-то смог отреагировать на эту новость, был Ник.

— И? Что с Лаурой?

— Не знаю! Машина упала с обрыва, — повысив голос, ответил Захария и выбежал из гостиной.

Всё пришло в движение. Мужчины молниеносно собрались и уехали в полицейский участок. А женской половине Эйджвотер-Холла оставалось только терпеливо ждать новостей и нервно расхаживать из стороны в сторону.

***

Габриэлла стояла на холодной террасе и пристально смотрела на раскинувшиеся внизу поникшие клумбы. Тяжелая поступь надвигающейся зимы наконец добралась и до мягкого, в отношении климата, Корнуолла. Её холодное дыхание ощущалось в каждом свирепом порыве ветра: он обжигал лицо, проникал под одежду и заключал в свои промозглые объятия. А мрачные, низко-повисшие тучи грозили в любую секунду усыпать поместье белоснежной крупой, превратив всё вокруг в чудесную зимнюю сказку. Но радости по этому поводу не было. Уныние стало главным спутником обитателей особняка.

Габриэлла вспомнила, как чуть больше недели назад к ней в комнату прибежала растерянная и подавленная миссис Крэмвелл. Она надломленным тихим голосом рассказала о звонке племянника. Лаура погибла. Габриэлла, стоявшая посреди спальни, медленно осела на пол и тупо уставилась на лепетавшую Элизабет. Там было что-то про надвигавшийся с моря шторм, ужасную видимость и трагическую случайность. Но это уже не имело никакого значения. Ни подробности аварии, ни отсутствие виновных не облегчали осознания того, что молодой красивой женщины, ещё вчера сидевшей с ними за одним столом, больше не было. Это новость ошеломляла, сбивала с ног и с размахом ударяла под дых. Габриэлла практически не знала Лауру, да и симпатией друг к другу они не прониклись, но теперь это стало абсолютно неважным. Ведь перед таким событием, как смерть, всё теряет смысл. Все обиды, недопонимания и злость улетучивались, оставляя после себя горький привкус печали и осознания простого закона Бытия: все мы смертны…

Жизнь в Эйджвотер-Холле потихоньку входила в прежнее русло. Когда первая волна ошеломления и непринятия схлынула, началось обсуждение произошедшего. Сначала тихое, вполголоса, затем бурное, эмоциональное. Элизабет то всхлипывала от жалости к бедняжке Лауре, как она стала её называть, то досадливо хмурилась и громко сетовала на её неразумное поведение. Эмма вовсе не испытывала сочувствия и даже не пыталась его изобразить. Она называла всё произошедшее нелепой смертью из-за идиотских женских истерик. За что мать награждала её весьма красноречивыми испепеляющими взглядами.

Габриэлла же полностью погрузилась в работу. Она целыми днями воссоздавала, опираясь на свои ощущения, образ Захарии. А самое главное, пыталась отрешиться от назойливого чувства вины, которое постоянно преследовало её после смерти Лауры. Габриэлла часто задавалась вопросом: а вдруг она уехала из-за ревности? «Но у неё не было для этого оснований!» — сразу отвечал внутренний голос, да и повода ни Габриэлла, ни Захария не давали. Этот молчаливый и достаточно спорный монолог она вела каждый раз как отрывалась от монитора ноутбука, поэтому предпочитала писать до изнеможения, не отвлекаясь на неприятные мысли.

Именно в таком монотонном ключе самоедства и самокопания проходили невеселые будни в поместье. Но все это, конечно, происходило вдали от ушей и глаз мистера Денвера. Он не появлялся в Эйджвотер-Холле с момента своего поспешного отъезда две недели назад. А на вопросы о его планах, которые осторожно задавала Габриэлла, Элизабет только пожимала плечами и отрицательно качала головой.

— О, Габриэлла, — поприветствовала её миссис Крэмвелл. — Как вы считаете, стоит ли мне в своей оранжерее посадить Перистерию Высокую?

— Я думаю, да, — на автомате ответила Габриэлла, хотя знать не знала, что это за растение. — Элизабет, уделите мне пару минут?

Через четверть часа они устроились в зимнем саду в плетеных креслах с чашками горячего чая.

— Элизабет, я хотела сказать, что намерена вернуться в Америку. — Та удивленно взглянула на Габриэллу и молча поставила чашечку на стол. — Мне кажется, что причина моего приезда с недавних пор стала неактуальна, да и вряд ли будет уместна в сложившихся обстоятельствах.

Мисси Крэмвелл тяжело вздохнула и заговорила:

— Возможны, вы правы. Да и Закари ни разу не упомянул ни о том, когда вернётся, ни о том, вернётся ли вообще. И о вас, к сожалению, он тоже не говорил.

Габриэлла не стала как-то комментировать последнее замечание, но про себя отметила, что возможно, это был тихий звоночек, завуалированное извещение о том, что её нахождение в поместье более не является желательным.

— Когда вы планируете уехать? — с участием в голосе осведомилась Элизабет.