Сквозь толщу лет

Реалист. О ней уже упоминали. Пока что это открытие не очень способствовало продлению человеческой жизни, зато породило угрозу всеистребляющей войны. Но ведь и будничная, повседневная мирная жизнь таит столько угроз! Боюсь, все заблаговременно обезопасить людям не под силу. Приведу один пример: гигантские многовековые секвойи — великолепный стометровый символ жизненной мощи. Их можно считать вечными. И вдруг секвойи начали чахнуть. Выдающиеся ботаники, сведущие лесоводы, специалисты фитопатологии пытались постичь причину болезни деревьев, высившихся задолго до того, как Колумб открыл континент. Отжили свое! — готовы были заключить все. А оказалось, деревья маялись и чахли оттого, что под их корой поселились и стали разъедать ситовидные кольца крохи мурашки! Но муравьи появились на земле миллионы лет назад. Почему же они не вредили секвойям прежде?

Оказывается, потоки экскурсантов, круглый год навещающих парк, забивали баки для мусора, предусмотрительно расставленные там и сям, но, разумеется, не под деревьями. В баках — коробки и банки из-под консервов, недоеденные сандвичи, молочные пакеты… А фуражиры муравьиных семей обнаружили эти на редкость обильные кормушки, и отсюда потянулись цепи крошечных носильщиков. Гнезда росли, расширялись, внедрялись в глубь стволов, разрушали сосуды, по которым поднимаются соки из корневой системы, ослабляя питание крон.

Спасти деревья оказалось несложно. Мусорные баки убрали и муравейники истребили. И секвойи вскоре получили возможность спокойно доживать запрограммированный им век.

Похоже на басню, правда? Секвойи и муравей — гигантская модель заболевания и счастливого исцеления. Но этот пример поучителен и в другом плане: насколько замаскированны и коварны опасности, угрожающие жизни. Сколько ходов, щелей, сквозь которые способна вставить Атропос свои ножницы.

Фантаст. Мне этот пример представляется еще одной иллюстрацией могущества человеческого гения, его способности изменять ход вещей в природе. И раз уж речь зашла о муравьях, обращаю ваше внимание: в современной зарубежной литературе все чаще повторяется, что не человек, а насекомые были главной ставкой природы в органическом мире. Ссылаются на общую массу их живого вещества, на их необозримое разнообразие, на их вездесущность. Но хоть науке и известны разнообразные формы перерыва и возобновления жизненного процесса особей и их ансамблей у насекомых, в массе они служат доказательством предопределенности средних сроков жизни. К тому же, если судить по палеоэнтомологической информации, насекомые вообще на протяжении миллионов лет остаются неизменными. А гомо сапиенс — единственный вид, похоже, самый молодой среди прочих обитателей планеты, — все плотнее заселяет сушу, делает первые шаги к освоению морского и океанского дна, совершает уже не первые шаги к космической разведке и, насколько можно судить по данным антропологов, на протяжении истории вида по крайней мере утроил среднюю продолжительность жизни.

Реалист. Согласен, могу только повторить то, что уже сказал: «Факты говорят о тенденциях роста средней продолжительности жизни в течение всей истории человечества».

Фантаст. Да, но, признавая это, вы не осмеливаетесь взглянуть на процесс шире. Вот, к примеру, ваш американский коллега, биофизик Н. Рашевски попробовал бросить взгляд в будущее человека, вооружившись для этой цели математикой. В № 4 тома 34 «Бюллетеня математической биофизики», издаваемого им (он руководит лабораторией математической биологии при университете штата Мичиган), доктор опубликовал сообщение, в котором объявляется: «Всё заставляет подозревать, что человеческое общество находится в процессе эволюции в направлении состояния, какое нам известно по пчелам и муравьям». А это, как мы помним, общества, разделенные на долгоживущих продолжателей рода и на касту рабочих, чей жизненный срок в несколько раз короче! Когда я впервые прочитал его статью, теперь можно в этом признаться, первая мысль у меня была, что статья не случайно напечатана в № 4 — апрельском. Некоторые вполне солидные журналы разрешают себе такую вольность: печатают в апрельских номерах наукообразные первоапрельские шутки-розыгрыши. Чтоб не попасться впросак, я разослал копии статьи Рашевски по пяти адресам — вполне авторитетным и заслуживающим полного доверия математикам. Попросил проверить построения автора с чисто математических позиций. И что же? Получил пять однозначных ответов: математических промахов или огрехов в рассуждениях нет, задача решена вполне корректно. Беда, однако, в том, что условия задачи, сформулированные Рашевски, составлены на ошибочных, «некорректных» аналогиях, на силлогизмах мнимых. Это и сделало его выводы сплошным заблуждением! Математика как метод исследования здесь, конечно, ни в чем не виновата. Подобно счетной машине, она не может отвечать за смысл решения. Как говорил один персонаж из старой комедии на колхозную тему: «Дойная корова в фуражный баланс не вникает, она свое дело знает: какого в нее корма вкладено, такого молока и будет взядено!» Если составить неправильное условие задачи, машина выдаст нелепый ответ…

Впрочем, при желании и при достаточном запасе снисходительности рациональное зерно, вернее, зернышко в анализе доктора Рашевски можно рассмотреть. Попытка опереться на опыт естественной эволюции для прогноза далекого будущего рода людского была бы вполне правомерной. Но для этого требовалось бы, во-первых, включить в аналогию весь добытый наукой свод знаний о биологии пчел и муравьев, во-вторых, не упускать из виду то, о чем мы недавно говорили, — что человек дитя не только природы, но и общества. Рашевски не сделал ни первого, ни второго. Больше того — он не увидел, что магистральное направление эволюции человека с древнейших времен и до наших дней уже с достаточной убедительностью и ясностью определилось как равнодействующая обеих форм движения, определяющих существование человека, — и биологической, и социальной. Куда же ведет эта магистраль?

Вообразим две оси. На вертикали разместим полтораста, для начала, делений, каждое будет соответствовать году человеческой жизни. На горизонтали — она должна быть достаточно длинной — расположим полторы тысячи делений, и каждое будет соответствовать тысяче лет. Пометим на соответствующих местах точки, которыми характеризуется средняя продолжительность жизни человека в данном тысячелетии. Дальше соединим нанесенные точки. О чем нам скажет полученная кривая? О том, что на протяжении многих сотен и тысячелетий, проколебавшись примерно на уровне двух десятилетий, в последнее тысячелетие она внезапно поднялась сразу до уровня сорока лет, а за последние сто лет сделала новый рывок процентов на 50—75, до уровня 60—70 лет. На основе такой кривой можно не только оценить прошлое, но в какой-то мере и предвидеть будущее… Дух может захватить открывающаяся перспектива! Но хотя, как был убежден Дюла Ийеш, «даже смерть мотылька и то скандальный абсурд», здесь самое время вспомнить уже приводившийся тезис Холодковского об ослепительной сложности и многосторонности природы, о неожиданностях, разбивающих наши самые, казалось, логичные рассуждения. Гладко на бумаге, а природа решает совершенно иначе, решает и нередко разрушает многодумные выводы. Так что ваша притча о муравьях и секвойе метко иллюстрирует серьезность предупреждения. Стремясь к цели, мы обязаны постоянно быть на чеку, не вправе ни в чем полагаться на авось, как говорили когда-то, и на самотек, как стали говорить позже.

Реалист. Согласен.

Фантаст. Именно поэтому нельзя закрывать глаза на очевидное. Попробуйте назвать мне хотя бы еще один биологический вид, который на протяжении тысячелетия утроил бы среднюю продолжительность жизни особей! Обратных примеров сколько угодно, десятки видов начисто вымерли, но чтоб демографический взрыв сочетался с увеличением продолжительности жизни — таких примеров больше нет.

Реалист. Да, но тут необходима оговорка: в разных странах средние колеблются, картина далеко не столь очевидна.

Фантаст. Абсолютно верно. Но вывод из этого, видимо, напрашивается один. Пожалуй, и профессор Эрвин Чергафф, который так едко высмеял, если помните, мысль о борьбе со смертью «для избранных», совсем по-другому отнесся бы к задаче общечеловеческой и всечеловеческой!

Джонатан Свифт понимал: в современном ему обществе бессмертие обернется судьбой несчастных мерзких «стульдбругов». Однако уже в первой половине XVIII века Пьер Дефонтен в «Новом Гулливере, или Путешествии Жана Гулливера — сына капитана Гулливера» описывал остров, населенный людьми, стареющими только до 60, а затем снова в течение следующих 60 лет молодеющими. Время рассудило спор сатирика с утопистом: сейчас гериатрия и геронтология изучают старость и старение, а в СССР организован и институт ювенологии, занятый поиском способов сохранения и возвращения молодости.

Как-то однажды Джон Бернал, которого друзья умоляли не высказывать вслух своих «еретических» мыслей о возможности промышленного производства атомной энергии, принимая в Кремле медаль «За укрепление мира между народами», произнес речь, большой раздел которой был посвящен перспективам использования энергии атома в мирных целях. В частности, он сказал: «Научная мысль может быть освобождена от необходимости работать на войну и сможет направить свои усилия на облегчение условий жизни, на лечение болезней и на борьбу с самой смертью». И добавил: «Это не сказка, это реальность, лежащая в пределах наших возможностей».

Мы привыкли: смерть косит стариков. Но война косит преимущественно молодых. Установив на Земле мир, люди сразу на несколько делений поднимут кривую продолжительности жизни. И это будет только началом. Даже Бернал, развивая идею Мечникова и подтвердив справедливость мысли Бэкона, еще не знал, насколько близка та «реальность», о которой говорил. Человечество, действуя в содружестве с природой, шло бы навстречу уже определившейся естественной тенденции, расчищало ей дорогу, используя для этого и силы созданной им так называемой «второй природы»…

Реалист. Стало быть…

Фантаст. Вот именно — стало быть! Шагинян, сказав, что бессмертие — «закон природы», сформулировала положение гораздо более широкое, чем казалось поначалу.

Реалист. Ну, это пока не больше чем гипотеза. Кроме того, Мечников, о котором мы не раз вспоминали, заканчивая «Этюды о природе человека», писал: «Наше поколение не имеет никаких шансов дожить до физиологической смерти». Правда, он же добавил: «С каждым новым поколением окончательное решение задачи будет все ближе и ближе». Но окончательное решение, по Мечникову, это еще далеко не бессмертие…