Сквозь
Шрифт:
Соркош опустил глаза. Враньеватыми обмотками обмотались и позируют на подиуме. Врань, ложь, пиздеж, враки, обман. Что мы будем с этим делать? Или нравится? Соркош подумал, что этот абзац слишком смахивает на выводы и мораль байки врачующей детскую душу. История, вывод которой придуман взрослым обсохлым мозгом, выгодой, баблотишками, поданным в старости ебучим граненным, но пластмассовым стаканом, любовью, уважением, объятием слабосильным, жалостью, спокойной смертью. Это конец. Вот мое после меня. Хахаха. Хахаха. Азазаза. Мораль слушай, деточка, мораль слушай, деточка, поток в потоке. Соркош вдохнул. Жизнь живет тебя.
***
Голова болит
Я - робот
Сломанный алгоритм
Смерти
Иди, Соркош, иди. Вокзал - твоя свобода.
Солнце сегодня выглянуло. На лице Соркоша невольно проступило грустное выражение - верхняя губа к носу, уголки рта натянуты вниз. Если глубоко закрыть глаза и представить, что ты не Соркош и на секунду (может быть) в это поверить, то откроешь глаза, а все вернулось на круги своя, в тело Соркаша, тело Соркаша не исчезнет, пока не умрешь. Боялся ли ты, Соркош, сделать
Стихи как отрывки меня
Блуждающий черновик
Нет сил на себя
Жизни сил нет на меня
Водопад брыщет
Луна ушла за угол
Ищет
Кусок мира
Чтобы жить
И не думать о жизни.
***
– Давайте еще рывок. Понятно, что тяжело, но хотя бы 1 факт перед тем, как мы начнем говорить о стуле, - сказал Я за Мной.
– Любой факт, - произнес я в комнате голосом.
– Что будет со мной?
– спросил Я за Мной.
– Рамки тебя размыты, - произнес я в комнате голосом, - с тобой сложно наладить контакт, потому что ты это я, только в другом времени. Поэтому с тобой будет то, что сейчас происходит со мной.
– То есть я застывший персонаж?
– Скорее текучий.
– Сквозной?
– Ну, не льсти себе, все мы сквозные, - сказал Седой.
Молчание.
***
Лениво размазывалось небо, буквы. Тишина вечерняя, темнота беззвучная. Комната как была, так и есть. Опустошение Соркаша мешало ему найти точку опоры или самому стать опорой. Вдохи и выдохи не давали понять, что делать, не давали разобраться в ситуации, не давали вообще ничего, кроме себя самого. Соркош трогал себя, смотря на других. Сам себя не привлекал, не ценил, не любил, не чувствовал по поводу себя вообще ничего, кроме себя самого.
Жизнь Соркоша не являла собой ничего, кроме сейчас. Поступков не было, потому что поступок - это то, что уже прошло. Идей не было, потому что идея - это то, что осмысленно. Жизни не было, потому что почти не было смерти. Смерть удалялась с ее возможным началом, только поздоровайся со смертью, только удиви пыльную истину и сразу вырежут тебя, как небывалую небыль. Наслоения одинаковых слов, рифм, буквожуйство, ассоциативные ряды, корни - все это слово единое. Каждое слово рифмуется с другим словом, только в другой проекции. Каждый стих - повторение одного слова по кругу и с разных ракурсов. Каждый миг - повторение одного мига с разных сторон, в графике, в сложнонаслоенном, в предмете, в яйце, в сыне и отце, в матери.
Соркош хочет сделать движение. Проявить себя как сюжетная линия. С ответвлением. На удовольствие. Секс и деньги. Прыть и серьги. Уважение без унижения. Унижение с уважением.
Соркош открывает утром глаза. Соркош закрывает вечером глаза. День уже идет, вечер еще не закончился. Нет начала, нет конца. Не помнишь как родился, не вспомнишь как умрешь. Что я пропустил? Я не досмотрел!
Соркош лежит в комнате. Комната залечила в себе Соркаша, если смотреть на комнату сквозь его ощущения. Комната была комнатой вне зависимости от того, был в ней Соркош или нет. Комнату создавал я, а не Соркош, пусть даже я создал просто слово - "комната". Соркоша я поместил в комнату. Вы уже, наверное, поняли, что Соркош не замечает меня. Не смотрит в меня. Смирился со своей объективизацией в мире. Почти скоро придет момент разбития головы. А всего лишь посмотреть на меня, не боятся, увидеть и я стану Соркошем, а Соркош мной. Так привидится Соркошу. Или мне. Попытка за пыткой, колесо за цепочкой, мыслеформы за словообразами, удивление за радостью, сладостью, масть, мать, ю, вась, ты, лю, ее, лю?
Соркош барахтается в буднях.
***
День выглядел вчерашним. Ступившимся, оступившимся, плоскостью наложенного начала и ориентировочно параболического конца. Открытые глаза Соркоша внимали желтой белизне потолка. Движения тела закрутили по часам тик-тик-тик, по степенным часам, по времени, по словам, летящим в сторону Соркоша, от которых не спрячешься, не убежишь, не прилипнешь к моменту сейчас, не растворишься в нем, словно ты будда открыл лотос и открыл все в голове всего.
Соркош подумал о том, что нужно связать свою жизнь сюжетом. Бессюжетная жизнь ни к чему хорошему не приведет, кроме мучительной, медленной, длинной во всю жизнь, смерти. Сюжетная жизнь, конечно, тоже ни к чему не приведет, кроме смерти. Только придуманно-осмысленный взгляд сделает смерть не такой, какая она есть на самом деле - никакой, скучной, резкой, убивающей все, все в итоге умирает, все в итоге умирают, что остается после нас, кроме крох и смерти на столе самого меня. Скучный боженька Соркош думал о том, что стихами не отделаешься. Думал о том, что стихами не залечишь рану. Думал о том, что стихами только откладываешь смертельные мысли в даль фона, словно не замечаешь. Убивает тебя смерть и заново рождает в смерть. Даже после смерти тебя ждет смерть, потому что после жизни есть только жизнь. Радость всебожественная! Радость всеобъемлющая! Из своего тела в другое тело, из тела в растение, из растения в животное, из животного в небо, из неба в ангела, из ангела в Дьявола, из Дьявола в стол, из стола в небо, из неба в муху, из мухи в протон, из протона в ток, из тока в звук, из звука в глаз, из глаза в волос, из волоса в ось, из оси в круг, из круга в квадрат, из квадрата в небо, из неба в землю, из земли в пепел, из пепла в огонь, из огня в полымя, из полымя в воду, из воды в песок, из песка в тебя, из тебя в меня, из меня в нас, из нас в него, из него в нее, из
нее в меня, из меня в солому, из соломы в корову, из коровы в зайца, из зайца в среду, из среды в идею, из идеи в понятие, из понятия в слово, из слова в букву, из буквы в цифру, из цифры в очередь, из очереди в косу, из косы в лису, из лисы в член, из члена в мочу, из мочи в березу, из березы в ромашку, из ромашки в чай, из чая в свет, из света в тьму, из тьмы в тюрьму, из тюрьмы на волю, из воли в круг, из круга в квадрат, из квадрата в тело, из тела в чтокого-то, из чегокого-то в Бога, из Бога в мир, из мира в Бога, из Бога в мир, в начале было слово и слово было у Бога, и Бога не было, и слово было Бог, и слово было у Бога, без Бога не было мира, без мира не было Бога, игра игр, игра игр, игра игр, и слово Было, и Было слово, и есть слово, и есть Текст, и текст есть, и словно, слово, словословно, из круга, из танца, из вездесущего во всесущее, в меня, в тебя, в нас, мы, ты, я, я, я, я, я, я, я, я, я, сотри свое детство, сотри свое отрочество, сотри свою юность, сотри свою зрелость, сотри свою старость, сотри свои принципы, сотри свою личность, сотри мир, сотри себя, сотри любые свои проявления, ты видишь, что в основе, ЯЯЯЯЯЯЯЯ, чистый ты, чистый ты, пустой ты, ты нет, только пустота, во мне чистая пустота, в тебе чистая пустота, в нас чистая пустота, бери тела, стирай тела, внутри чистая пустота, я есть ты, ты есть я, мы одно, одинокий он, смотрящий внутрь, внутрь смотрит в него, создается слово, иллюзия за иллюзией, предметы за предметами, что есть стул, что есть стол, что есть я, я это ты, ты это я, все все понимают, все знают, что делать, плыть плыть, взрываться, умирать, вбирать, рождаться, умирать, жить, смерть, Соркош смотрел на желто-белый потолок и не мог пошевелить рукой, словно прозрение пылилось где-то в углу, но взгляд твердел как тупой предмет в комнате и давил давил давил сдавливал.Часть 3
Я создал мир, который никогда не кончается
Единобрыкающийся
***
Мне приснился сон наяву. Я был пьяный, хотя сильно пьяным я никогда не был, разве что один раз, когда упал, но и тогда, быстро поднялся и заплетательно двинул тело вперед, и удушенный, хотя удушение не является моей частью, я балуюсь этим только последний год и скоро, надеюсь, закончу, осталось буквально недолго - я не буду тем, кто бросает 70 или 80 раз. Сидел между двумя столами, тесно прижатыми друг к другу; образовавшаяся щель между столами притягивала мою голову упасть, правую руку локтем упер в край правого стола, левую руку локтем упер в край левого стола, ладони упер в виски, пальцы сомкнул на лбу, ноги где-то далеко внизу. Горизонтальные глаза положил на вертикальную щель и смотрел сквозь нее, размывая расфокусированное зрение.
Представьте себе огромный стальной мост, на который вы смотрите сверху. Вертикальный маятник, ворота, которые составляют основу мира, дальше ворот глаз не видит, только черный воротящий пустоту космос и маятник, на который смотришь прямо, хотя кажется, что это мост, на который смотришь сверху. Черно-белые ворота, которые притягивают тебя как сауроново око, черная гравитационная дыра, как ангел на страже, пропускающий в райад, как непоколебимое, но живое чистилище, проверяющее тебя на что-то очень важное, очищающее тебя, слишком огромное. Маятник настолько далеко, насколько вы можете себе представить далеко, дальше, чем любая галактика, но я вижу его как вертикальный карандаш в метре от глаз (всего лишь пол, всего лишь пол, всего лишь черточка на полу). Если я ринусь к вратам, то буду плыть к ним вечно, а когда вечность закончится, я не смогу окинуть маятник взглядом, ворота впускают души и не выпускают души или выпускают души и не впускают души. Почему маятник? Невидимый стальной шар двигается по заданной траектории сверху вниз по плоскости моста, наблюдает за тобой, смотрит в тебя, ждет тебя, зачем ты смотришь в ворота, если пока еще не собрался, не собираешься, не хочешь, а если и хочешь, но не можешь, еще не высказал данное тебе поручение, приказ, невольное творчество, пророчество, опять ты о себе, Толик, возомнил непонятно-что, непонятно-кому, где ты, Толик, где ты, милый, рефлексия, рефлексия, вернись в жизнь, вернись в семью, сделай добро, будь собой, сквозь призму твоей головы мы видим ворота чистилища, сквозь призму твоих глаз мы видим край вселенной. Веет бессмертным холодом и теплом, новыми возможностями, отсутствием добра и зла, словно кто-то создал эту вселенскую и выпускает наружу, рождает извне, словно я кормлюсь в жизни пуповиной моего непонимания, боженька, как это обрадует, если так есть на самом деле, ничего в самом деле не существует, о чем ты можешь говорить, это мысль стара как все, какое еще чистилище ты видишь! Удавись! Отвлекись! Куда ты смотришь! В голову собственной фантазии, в голову воображения, в голову сказки? Обманщик, обманываешь, врешь, успокаиваешь и врешь, лишь бы мы были покойны. Сука ты, Толик, сука?