Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сквозняки закулисья
Шрифт:

Верочка одним глотком, не морщась, допила кофе. Перед ней раскрывались доселе невиданные перспективы. В любом театре всегда мало актеров-мужчин и полным-полно бабья. А в пьесах чаще всего женских ролей как кот наплакал. Зато в "Ревизоре", если всех поменять местами! Эльдорадо! Она начала считать, загибая пальцы. Хлестаков, городничий, Бобчинский, Добчинский, Земляника, потом еще Сквозняк какой-то и Чичиков. Или Чичиков не отсюда?
– сбилась Вера со счета.

*****

Нина Петровна закрыла буфет и спустилась по лестнице в фойе. В гардеробе сегодня дежурила ее закадычная подружка, Клавдия Архиповна. Буфетчица обрадованно кинулась к ней. Она уже три часа держала

в себе новости, а слушателей не находилось.

– Архиповна, слышала, что Семен Аркадьевич удумал? У нас теперь актрисы прямо на спектакле будут в мужиков переодеваться!

– Господи! Куда театр катится!
– ахнула гардеробщица, твердо решив уволиться и пойти работать в свечную лавку, куда ее уже давно сманивала свояченица. Несмотря на то, что батюшка освятил здание театра еще на прошлую Пасху, лицедейство - это большой грех.

*****

Ночь у Верочки выдалась бессонная. Она была уверена, что блестяще сыграет любой персонаж, но понимала, что зритель прежде всего будет смотреть на Хлестакова. Понятно, что Васька вцепится в эту роль всеми своими зубами и когтями. "Ну что же. Так не доставайся ты никому" - хмыкнула Верочка и позвонила Ломакину.

– Ты знаешь, кто будет играть Хлестакова?
– спросила она напрямик.

– Что за вопрос. Конечно, я.
– ответил Ломакин скромно, как и следовало заслуженному артисту республики Башкортостан и лауреату областной премии "Смейся, паяц".

– А вот и нет, - нежно пропела в трубку Верочка. И с удовольствием рассказала закипающему словно чайник Ломакину о новаторской задумке главрежа.

– Это все Деревянко, - уверенно произнес актер, когда у него закончились непечатные выражения.
– Современное прочтение Гоголя! Ха! У Семафора мозгов на это не хватит. Ну, Васька, погоди! Я тебе покажу как роли у меня воровать. Сара, блин, Бернар-Неелова.

*****

Этим утром Липский проснулся в прекрасном настроении. Несмотря на свой затрапезный вид, кровать оказалась мягкой, голова больше не болела, и Арсений чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Он с удовольствием принял душ и позавтракал в гостиничном буфете яичницей с двумя толстыми кружками вареной колбасы. Заплатив смешные по столичным меркам деньги, Липский вышел на улицу весьма довольный жизнью и собой. Солнышко пригревало совсем по-летнему, в луже от прошедшего ночью дождя топтались важные сизые голуби, астры на гостиничной клумбе радовали глаз пестрым разнообразием. Дышалось здесь тоже намного лучше, чем в загибающейся от выхлопов столице.

Все проблемы, которые были у Арсения с неудачными гастролями казались сейчас какой-то нелепицей, неудачной, слегка затянувшейся шуткой. Кошмарная пьеса, которую толком никто так и не выучил, Жорик, его манерная дура Полина, даже собственное безобразное поведение на последнем спектакле - все это закончилось, и когда-нибудь, за бутылкой вискаря, они с Мечниковым посмеются над этой антрепризой как над хорошим анекдотом. Чувствуя себя отпускником, Липский неторопливо шел по центральной улице. Все вокруг казалось слегка бутафорским, но милым, и будило невнятные детские воспоминания. Дребезжащий трамвай с вымытыми дождем стеклами, вывески "Булочная" и "Пельменная", бочка с квасом на углу. Особое очарование городу придавал тот факт, что Арсений совершенно не помнил, как он называется.

В таком приятном настроении Липский прошел еще пару улиц и, повернув за угол, набрел на громоздкое здание советской постройки, окруженное чахлыми елочками, в котором сразу же узнал театр. Не потому, что именно здесь позавчера вечером он упал носом в кулису, а Жорик Калинкович внезапно, как по мановению волшебной палочки, превратился в актера - никаких подробностей Сеня не запомнил. Просто все театры в советское время строили похожими на огромные уродливые ульи. Арсений увидел квадратный стенд с афишами

и подошел поближе. Репертуар был обычный - сборная солянка из старых оперетт, пары классических спектаклей и одного мюзикла. Фамилии ему тоже ничего не говорили, кроме одной. Липский перечел еще раз строчку на афише и ухмыльнулся. Форейторова он запомнил по институту. В основном из-за нелепой фамилии, но не только. Большинство его однокурсников поступили в институт сразу после школы и считали себя дерзкими, красивыми и талантливыми. А еще блистательно остроумными. Непозволительно взрослый Сема Форейторов с его ранними залысинами и унылой физиономией был для них постоянным объектом насмешек. После второго курса он перевелся на режиссерский факультет, и Арсений потерял его из виду.

"А ведь все эти "ж-ж" неспроста, как говорил Пух" - весело подумал Липский, с уверенным видом протискиваясь в задние ворота, перегороженные грузовиком. Рабочие, тащившие к машине обломки старых декораций, проводили его хмурыми взглядами. Останавливать Арсения никто не стал.

*****

Все утро Паша нагнетал в себе чувство справедливого негодования, чтобы, как на сцену, войти в кабинет главрежа и всей силой своего недюжинного таланта жахнуть по подлому предателю Семафору. С его пути с писком разбегались балеринки, шарахнулся в сторону завлит. Дверь кабинета распахнулась от его могучего пинка.

– Ломакин, я тебя разве вызывал?
– Семафор обжег актера недовольным взглядом из-под кустистых седых бровей.

– "Как на букашку какую-то смотрит" - испуганно подумал Паша, сразу растеряв весь свой пыл.

Но страшнее всего стало, когда к нему обернулся собеседник главрежа. Этого смазливого гаденыша Ломакин ненавидел гораздо больше Семафора, Василисы Деревянко и даже больше своей тещи. Три года назад, клюнув на рекламные призывы собрата по искусству, он вложил весь свой гонорар от новогодних корпоративов в банк "Быстрые деньги", понадеявшись, что честный взгляд Арсения Липского и его открытая улыбка служат гарантией надежности вкладов.

– "Театр кукол или филармония. Больше идти некуда" - обреченно подумал Паша, но отступать не стал и набрав побольше воздуха, выпалил: - Семен Аркадьевич, я, конечно, извиняюсь, что вот так, без стука, но по какому праву вы отдали Ваське мою роль в "Ревизоре"?

– Сема, так ты "Ревизора" ставишь? Надо же, как вовремя я приехал. Тебе сказочно повезло. Лучший Хлестаков всех времен и народов в твоем распоряжении.
– Липский ослепительно улыбнулся.

Паша обессиленно прислонился к дверному косяку. Если с Василисой он еще мог пободаться за роль, уж слишком бредовой выглядела вся эта затея, то с Липским у него никаких шансов не было.

– Доброе утро всем, кого я еще не видела!
– в кабинет ворвалась Василиса. Вся такая внезапная и порывистая, она ловко толкнула бедром несчастного Ломакина, оттеснив его в приемную.
– Я готова! Когда у нас начнутся читки пьесы?

Взгляды актеров скрестились на Семене Аркадьевиче. Он кашлянул в кулак и осторожно, бочком, начал выбираться из-за стола. По количеству рептилий на один квадратный метр его кабинет превзошел реку Замбези и даже верховья Нила. Форейторов затравленно оглянулся. С дивана ему нежно улыбался Арсений, в затылок дышала Василиса, а дверь перегородил Ломакин. "Сейчас сожрут", - в ужасе подумал режиссер.

*****

Под вечер в художественном цехе собрались завсегдатаи театрального клуба по интересам. Про утренний незапланированный визит Семафора они уже знали, но решили, что дважды в одну воронку снаряд не падает. Единственной проблемой, можно сказать, занозой в заднице, как всегда был художник Витя Черепков. Его, как хозяина помещения, приходилось брать в долю, а он, зараза, пил, как будто имел две запасные печени, а кроме того, за столом мог часами разглагольствовать об искусстве и своей роли в нем.

Поделиться с друзьями: