Сладкий грех. Разрушение

— Это безумие, — шепчу я. — А если там убийцы?

— Открой дверь и сразу же отойди. — Он хватает меня за руку и толкает к двери.

— Но, Слэйн… — мой шёпот теряется в грохоте. Кто-то сейчас выломает, к чёрту, мою дверь.

— Открой. Я здесь. Я рядом с тобой. Тебя никто не тронет. Я обещаю. Я не дам им прикоснуться к тебе, — он быстро целует меня в лоб и прижимается к стене, держа наготове нож. Если бы у меня было время, то я бы задумалась, почему Слэйн действует, как чёртов коп. Он знает абсолютно все хитрые способы, чтобы поймать плохого парня. Вряд ли он смотрел много сериалов про полицию, но сам факт. Меня пугает, что сейчас он выглядит, как чёртова глава мафии.

Сглатываю от страха и медленно поворачиваю ключ в замке. Щелчок. Ещё один. Резко распахиваю дверь и ловлю Сальму в свои руки, которая снова хотела ударить кулаками в дверь. Её пальцы до боли стискивают мои руки. Ногти царапают мне кожу, и я шиплю от боли.

— Господи, Энрика, — шепчет она.

— Сальма? Что вы здесь делаете?

Она тяжело дышит и часто моргает, словно вроде бы и узнаёт меня, но в то же время нет. Её взгляд полон безумия, одежда в крови, и это вызывает внутри меня холод. Чёрт. Я не убила её мужа. Я даже не ранила его. Слэйн ударил его, и тот упал на пол. А если Доналл умер? А вдруг Слэйн по неосторожности убил его? Вот же чёрт.

— Энрика, милая моя, ты в порядке? Где он? Его машина стоит здесь. Где он? — спрашивает она и гладит меня по щекам. Так, соседям точно не стоит знать, какой сумасшедший дом у меня здесь творится.

Затаскиваю Сальму в дом и закрываю дверь. Я даже забываю о Слэйне, находящемся здесь. Я полностью обратила своё внимание на безумный вид Сальмы. Сейчас это меня волнует больше.

— Он тебя не тронул? — Она осматривает меня. Щупает меня и даже в рот заглядывает. Я отбиваю её руки и делаю шаг назад.

— Хм… нет. Я жива, а вы вот не в себе. Вы в порядке? Чья это кровь на вас, Сальма? — спрашиваю я, а горло сушит от вопросов.

— Ангус… Ангус… он… там… а потом я узнала, что ты исчезла. Я так испугалась. Я видела его машину. Где он? Ты должна немедленно поехать со мной. Я спрячу тебя. Я спрячу. Я…

Я кричу, когда Слэйн хватает Сальму за тёмные и растрёпанные волосы. Он грубо толкает её к двери, и она ударяется всем телом. Визжу снова, уловив блеск ножа, взлетевшего в воздухе. Через секунду нож оказывается приставленным к горлу Сальмы.

— Я предупреждал тебя не приближаться к ней, — рычит Слэйн.

— Это он… он, Энрика. Он…

Господи, Слэйн сейчас прирежет, к чёрту, свою мать.

— Слэйн! — кричу, подбегая к нему, и хватаю его за руку, которой он держит нож.

— Убирайся отсюда. Она моя. Никто из вас её у меня не заберёт, — кричит он, и меня пугают его слова. Они были бы очень романтичными, если бы не кровь, стекающая по горлу Сальмы.

— Слэйн, прошу… прошу тебя. Отпусти её, — плачу, ударяя его по плечу. — Прошу тебя. Ты не можешь убить свою мать. Слышишь? Она просто напугана. Она не хочет ничего плохого мне.

— Ты не заслужил её. И когда она поймёт кто ты такой, то будешь винить себя сам. Ты сдохнешь, — Сальма подначивает его.

Я в ужасе от того, что, зная о его ненормальном отношении к моей защите, она специально укалывает его и пугает моим исчезновением. Что она творит? Они все психи. Психи!

— Слэйн, я умоляю тебя. Умоляю, отпусти её, — хнычу и пытаюсь оторвать его руку, с зажатым в ней ножом, от горла Сальмы, но это невозможно. Он слишком силён.

Ужасный и тихий смех Сальмы убивает меня.

— Замолчите! Прекратите! — ору на неё, но она смеётся ещё громче. — Хватит! Не надо делать это с ним! Вы издеваетесь над Слэйном! Хватит!

— Энрика, тебе лучше спрятаться. Ублюдок придёт за тобой. Он уже рядом. Шаг за шагом, — сквозь смех говорит она.

— Заткнись! — Слэйн снова хватает её за волосы и швыряет на пол. Я успеваю встать перед ним и упереться ему в грудь.

— Прошу. Успокойся. Не надо… не надо. Ты же видишь, она не в себе. Слэйн, она не в себе, — шепчу, поглаживая его лицо. Но он не смотрит на меня. Нужен контакт взглядами, чтобы его остановить. Он толкает меня в сторону. Я бьюсь всем телом об угол и скулю от боли.

Сальма визжит, пока Слэйн тащит её по полу. Она орёт от боли.

— Желаю тебе сдохнуть! Ублюдок! Сукин сын! Тебя все ненавидят! Тебя никто не будет любить! Она тоже! Она не твоя! Лживый подонок!

Дверь моего дома открывается, и Слэйн бросает свою мать на крыльцо. Слышу какой-то грохот и то, как Сальма катится по лестнице вниз. Поднимаюсь на ноги и медленно подхожу к Слэйну. Хватаю его за руку, чтобы удержать на месте, и вижу Сальму, лежащую на земле. Она вскидывает голову и улыбается. Её губа разбита. Тонкая струйка крови течёт из пореза на её шее. Мне дурно.

— Жаль, что я не убила тебя, когда ты родился. Ты такой же, как он. Кто же вырежет твоё сердце, а? Она? Это сделает она. Ты сдохнешь! Я жду, когда ты сдохнешь, ублюдок!

— Пошла к чёрту! — кричу я. Мне больно слышать такое, что уж говорить про Слэйна. Закрываю дверь, заперев её на все замки, и прижимаюсь к ней спиной.

Слэйн смотрит в одну точку, и только одному Богу известно, что сейчас творится в его сердце. Услышать подобное от матери невероятно жестоко и больно. Я отталкиваюсь от двери и обнимаю его. Целую его в шею и глажу по спине.

— Не слушай её, понял? Никогда не слушай людей и то, что они говорят про тебя. Они не заслуживают тебя, Слэйн. Не слушай её. Твоя мать обезумела. Она разозлилась, потому что ты ударил её мужа, а я хотела его убить. Она специально сказала тебе плохое, чтобы тебе было больно. Она хочет подставить тебя. Я не знаю, зачем она приехала сюда. Но… но… — Обхватываю его лицо ладонями. По моим щекам бегут слёзы, а ужасные слова Сальмы звенят у меня в ушах.

— Я с тобой. Послушай, Слэйн, люди дерьмо, помнишь? Они обожают причинять боль, потому что всегда прибегают к слабостям человека. Она знала их. Она твоя мать и знала, куда бить тебя. Она нашла твои слабости и делает из них огромные комнаты страха. Не поддавайся ей. Никто не может насильно заставить человека находиться в комнатах страха, Слэйн. Ты свободен, слышишь? Ты уже свободен. Не важно, кто и что от тебя требует, ты рождён свободным, — произношу, но он никак не реагирует на мои слова. Я захлёбываюсь слезами, продолжая дотрагиваться до его прохладной кожи. Его глаза холодные и пустые. Мне так больно за него.

— Не понимаю, что на неё нашло. Не понимаю. Но не думай о её словах. Я знаю, как тебе больно. Знаю, клянусь. Я чувствую твою боль. Всё будет хорошо. — Целую его сухие губы и сквозь слёзы улыбаюсь.

— Хорошо? — он горько усмехается и качает головой. — Хорошо. Да, конечно, будет, но не у меня.

— Слэйн, она была не в себе…

— Я это слышу каждый год. Раньше я слышал это каждый день. Они ненавидят меня. Никто меня не любил, кроме тебя. Никому я не нужен.

— Это не так. Ты только что сам сказал, что я люблю тебя. Ты это чувствуешь, правда? Это так. Я люблю тебя, Слэйн. Ты мне нужен. Мне. Зачем тебе сотня людей? Зачем они нам с тобой? Нам они не нужны, — шепчу, продолжая гладить его лицо. И мне так больно за него. Очень страшно слышать подобное постоянно. Страшно, оттого что ребёнок стал лишним в своей семье.