Следак

— Товарищи, нам надо всем успокоиться, — сквозь шум до меня пробился голос Митрошина.

— Вот и успокойте своего протеже, Борис Аркадьевич! — взбешенно предложил первый секретарь заместителю прокурора. — А мы пока с Романом Александровичем пообщаемся, — на этих словах он, подхватив подполковника под локоть, вытащил его из кабинета. Следом за ними исчез и Ломакин.

— Альберт, чего ты добиваешься? — недовольно спросил у меня Митрошин, который, как только эти трое вышли, поднялся с места. — Ты разве не понимаешь, что эти твои выкрутасы могут негативно отразиться на Алине? Мы же с тобой договорились, что ты был один. А раз ты решил добиваться привлечения Ломакина, то они и мою дочь в дело втащат, — нажал он на мою сознательность.

— И получат попытку изнасилования, — указал я на брешь в его выводах.

— Какое изнасилование?! Даже не смей упоминать о нем в контексте с моей дочерью! — сверкнул он на меня глазами.

Похоже наше деловое партнерство было недолгим — констатировал я.

— Что вы от меня хотите? — спросил я устало. Судя по ознобу у меня поднялась температура.

— Сейчас тебе сделают предложение, — успокоенный моей реакцией, он принялся меня наставлять. — Ты должен его принять. Подожди! — предостерег он меня от отказа. — Ты еще молод, многого не понимаешь. Так что поверь мне, это самое правильное, что ты можешь в сложившейся ситуации сделать. Они тебя сожрут, если не уступишь. И меня заодно. Пойми ты, что нельзя иметь таких людей, как первый секретарь райкома, во врагах!

— Друзьями мы с ним уже не будем, — заметил я.

— Да забудет он о тебе, как только решит свой вопрос, — отмахнулся от моего довода Митрошин. — Все, ты показал, что с тобой стоит считаться. А теперь сбавляй обороты! Иначе перегнешь палку.

— Пристрелят и прикопают где-нибудь на пустыре? — усмешка сама собой возникла на губах.

Болотов, услышав мои слова, рассмеялся.

— Что за дикие фантазии. Никто не будет о тебя мараться, — возмутился Митрошин. — Используют и забудут. Не та ты фигура, которую следует опасаться, чтобы ты о себе там не воображал, — приземлил он меня.

— Чапыра, а это, случайно, не ты залог недавно применил? — вновь напомнил о себе Болотов.

Я только успел подтвердить его догадку, как в кабинет вернулось высокое начальство, и попросило всех, кроме меня выйти.

— Ситуация зашла слишком далеко, — дал характеристику той задницы, в которой мы все оказались, подполковник. — Нам ничего другого не остается, как договориться, — посмотрел он меня со значением.

— Неожиданно. Я удостоился чести быть приглашенным на переговоры, — отозвался я. — До старших товарищей, наконец, дошло, что одними угрозами дело не решить, — понимающая улыбка.

— А я вам сразу сказал, что одной грамоты будет мало! — с облегчением заявил Ломакин. — Квартир нету, — он сразу обозначил пределы торга, — максимум комнату в коммуналке, как молодому специалисту, могу выделить, — добавил он.

Я продемонстрировал безразличие к квартирному вопросу. Для переговорщиков такая моя реакция стала неожиданностью.

— Ну, так чего ты хочешь? — поторопил меня Ломакин, а Свиридов нахмурился и в раздражении заерзал в кресле.

Я уже было собрался озвучить предмет взятки, но дверь вновь распахнулась. Не кабинет, а проходной двор какой-то.

К нам спешащей походкой зашел Головачев. При виде первого секретаря он немного смешался, одернул форму и только после этого произнес положенные приветственные слова.

— Чапыра?! — наконец его взгляд дошел и до меня, скромно сидящего на стуле. — Вот как чувствовал, что это тебя ограбили!

— Хорошая у вас интуиция, — лизнул я начальника.

— Головачев Илья Юрьевич, начальник следствия Индустриального РОВД, — услышал я как подполковник назвал Свиридову вошедшего.

— Здраствуйте, товарищ Головачев, — покровительственным тоном поприветствовал начальника следствия первый секретарь. — Значит, это ваш кадр? — легкий кивок головы в мою сторону.

— Мой, — сознался подполковник, дернув кадыком. — Молодой следователь. По распределению был к нам направлен лично Шафировым. — отчитался он.

— Непочтительные и наглые у вас сотрудники, товарищ Головачев, — укорил начальника следствия первый секретарь, нахмурив лоб от неудовольствия. — Таких надо прорабатывать на комсомольских собраниях, — дал он совет.

— Проработаем, — с готовностью пообещал Головачев. — А что он натворил? — попытался выяснить, заинтригованный начальник следствия. От интриги, его лицо покрылось потом, но он никак не мог попасть рукой в карман, чтобы достать платок.

— Спорит со старшими товарищами, от благодарственной грамоты отказывается, — заложил меня Храмцов.

Головачев вытаращил глаза, явно ожидая услышать нечто другое.

— Да вы, Илья Юрьевич, не переживайте, награду мы ему вручим несмотря ни на что, — заверил его начальник милиции.

— За что грамота? — выдохнув, спросил начальник следствия. Ему все же удалось совладать с карманом, и сейчас он вытирал лицо платком.

— За помощь в поимке опасных преступников, совершивших серию грабежей на территории нашего района, — обрадовал гостя Храмцов.

Головачев непонимающе перевел на меня взгляд.

— Случайно получилось помочь коллегам, — пожал я плечами и тут же поморщился от боли.

— Что с тобой? — заметил мое перекошенное лицо начальник следствия.

— Ребра сломаны, — ответил я и продемонстрировал ему бинты, приподняв водолазку.

— Так тебе в больницу, наверно, надо, — предположил он.

— Надо, — согласился я.

— Сейчас документы оформит и поедет, — вмешался Храмцов. — Илья Юрьевич, пойдемте пока пообщаемся с вами, а Чапыра тем временем как раз все дела закончит и поедете вместе, а то загостился у нас ваш сотрудник. Пора и честь знать.

Мы остались втроем. Две пары глаз скрестились на мне.

— Говори, что ты хочешь, — потребовал Ломакин.

— Туристическую путевку в Южную Европу. Также устроит морской круиз по Средиземному морю, — озвучил я требование.

Сперва я подумал, что Свиридов подавился, поскольку он издал звук как будто прочищает горло, затем этот звук перерос в похрюкивание, а тело первого секретаря стало подергиваться, и тут до меня дошло, что он ржет.

Я посмотрел на него с осуждением. Ломакин в то же самое время недоуменно хлопал глазами. Вот так мы и сидели, смотрели, как ржет первый секретарь райкома.

— Чапыра, у меня нет слов, — утирая слезы, наконец произнес он. — Ты что, больше часа испытывал мое терпение, рискуя карьерой и своим будущим лишь ради того, чтобы прокатиться на теплоходе? — и он вновь заржал. Тут к нему уже и Ломакин присоединился, но с натугой, не из-за того, что ему смешно, а потому что это смешно высокопоставленному лицу, от которого ты зависишь.

— А что такого? — изобразил я обиду, — Кто меня туда отпустит? А я хочу мир посмотреть.

— Чапыра, ну ты и кадр, — он выдохнул, хлопнул себя по мясистым ляжкам, словно подводя черту и тут же улыбка сошла с его лица.