Следак

— Хорошо, у отца попрошу, — решился Кирилл. Ему стало неуютно.

— Вот это по-пацански! — одобряюще хлопнул его по плечу Сиплый. Другое плечо припечатал пятерней Михан.

И акция началась. Первым делом Кирилл сгонял домой за деньгами. Сиплый, затребовав предоплату, сразу забрал у него две сотни и аккуратно сложил в свой карман.

— Не ссы, нормально все будет. Ты главное не лезь пока мы его, — Сиплый постучал кулаком по ладони, — а то еще попадешь под раздачу, — на этом месте 'братаны' заржали.

— Или ты сам хочешь его попинать? — встрял Михан.

— Нет, — замотал головой Ломакин, — я подожду, а то девушка же меня увидит раньше и сценарий порушится.

— Лома дело говорит, — поддержал его Сиплый, но все почему-то все-равно заржали.

Они вели парочку от кинотеатра и обрадовались, когда те решили срезать путь через сквер.

— Ну прям, всё в масть, — озвучил Михан увиденное, довольно потирая руки.

— Кожан у него клевый, — заметил второй кореш Сиплого, который до этого только ржал.

— Ага, упакованный пацанчик, — шепотом согласился Сиплый, не применив поглумиться над корешем, — но на тебя, Кабан, его вещи не налезут.

А потом Кирилл отчетливо услышал голос Алины.

— Поцелуй меня!

И у него в башке что-то перемкнуло, он, наплевав на договоренности, вылез из кустов вместе со всеми. И первым получил курткой по морде. Девушка убежала, а ему сломали ухо. Сценарий порушился. Самая же жесть началась, когда выяснилось, что Алинин ухажер мент. Вот тогда ему и от 'братанов' прилетело. Но сперва они долго бежали, волоча на себе повредившего ногу Кабана. Выбившись из сил, затихарились за попавшимися на пути гаражами, где Сиплый с Миханом ему и вломили.

Прозвучавший дверной звонок заставил его вздрогнуть. Он затравленно посмотрел на закрытую дверь ванной, выключил воду и прислушался здоровым ухом к происходящему в коридоре. Послышались шаги и ругань отца — тот шел открывать дверь.

Глава 30

Голый по пояс, я сидел на кушетке в машине скорой помощи, что припарковалась прямо на границе со сквером, откуда, выбравшись, я угодил прямо в объятия врачей и пешего патруля. Морщился от боли и недобро косился на шприц в руках медсестры.

— Это что? — с подозрением спросил я.

— Обычное обезболивающее, — пояснил мне с соседнего сидения врач, пожилой, полноватый мужчина, что смотрел на меня недовольно. — Припустите штаны, молодой человек. Сколько нам еще ждать? — поторопил он меня.

— А таблеток у вас нет? — на всякий случай спросил я, но мои надежды не оправдались.

Сделав укол, эскулапы приступили к наложению повязки, и в это время к машине подошел Митрошин, закончив о чем-то договариваться с патрулем.

— Как ты? — спросил он, наблюдая как меня обматывают бинтами.

— Переломов ребер, насколько я могу судить, нет. Нужен рентген, чтобы сказать точно, — ответил вместо меня врач. — На всякий случай соблюдайте постельный режим и никаких физических нагрузок. И вам необходима консультация врача-травматолога.

— Понятно. Спасибо, — отозвался я.

— Лучше бы с нами в больницу поехали, — недовольно заметил врач.

— Я завтра в травмпункт схожу, там рентген сделаю, — пришлось отказаться. Уедешь тут, когда такой расклад пошел.

Пока меня запинывали, Алина успела добежать до дома, где рассказала обо всём отцу. Тот позвонил куда следует и завертелось. На место преступления в рекордные сроки прибыла скорая помощь, следственно-оперативная группа, местный участковый и несколько машин патрульно-постовой службы. Вроде бы, я даже видел кинолога с собакой, но утверждать не возьмусь, вполне возможно я принял за него любопытного собачника.

Пока одни обследовали место преступления, а другие прочесывали округу, пытаясь разыскать по горячим следам преступников, мной занимались врачи скорой помощи.

Оказалось, Митрошин подошел, чтобы самолично выспросить у меня детали нападения. Разумеется, я ему обо всем подробно рассказал.

— Некий Лома навел на меня гопоту, — закончил я излагать обстоятельства дела.

— Что за Лома? — заместитель прокурора был сух и деловит, лишь желваки выдавали бушующие в нем эмоции.

— Не знаю. Никогда о таком не слышал, — пожал я плечами и тут же сморщился от боли. — Скорее всего, обычный наводчик, — выдал я версию. Другой у меня пока не было.

— Не дергайтесь, молодой человек, — приструнил меня, закончивший перевязку врач. В четыре руки они с медсестрой натянули поверх повязки мою же водолазку и вылезли из машины. Догадались, что высокому чину из прокуратуры, о чем они явно узнали из разговоров отирающихся поблизости сотрудников милиции, есть что со мной обсудить.

Митрошин не чинясь залез в машину и уселся рядом со мной на кушетку.

— Со слов Алины выходит, что они хотели ее изнасиловать, — наклонившись к моему уху, тихо произнес он, голос его при этом дрогнул, а зубы скрипнули. — Это так?

— Борис Аркадьевич, дословно они сказали: 'И девку оставляй. Мы ее поцелуем. По очереди', — Митрошин тихо зарычал, глаза его заволокло гневом, но это продолжалось лишь несколько секунд, выдохнув, он вновь взял себя в руки.

— Думаю, незачем мою дочь во всю эту грязь впутывать, — произнес он хриплым голосом и многозначительно на меня посмотрел.

— Да, мало ли, что молодой девушке может со страху послышаться, — с готовностью подтвердил я. — Куртка им моя приглянулась и все. А девушки вообще не было. Один я шел.

— Хорошо бы, если так, — вздохнул заместитель прокурора, но принял более расслабленную позу. — Вот только, боюсь, не получится скрыть ее участие.

— Извините, это всё случилось по моей вине, — повинился я перед Митрошиным.

— Не говори глупости, — отмахнулся он от меня, сверкнув глазами. — Если бы не ты, даже думать не хочу, чтобы они с ней сделали.

Мы помолчали.

— Попробую договориться, чтобы Алина не фигурировала в деле, — наконец произнес он. — Жаль не мой район. — Митрошин опять вздохнул, тихо, сквозь зубы, выматерился, а затем, заметив что-то вдали, произнес. — Похоже, Болотов приехал.

— Кто это? — я повернул шею, так как всем телом разворачиваться пока не рискнул.

— Старший следователь прокуратуры Ленинского района. Дежурит сегодня, видимо, — пояснил Митрошин, задумчиво, добавив, — сложный человек, — после чего вылез из машины.

— Борис Аркадьевич, добрый вечер, — поздоровался подошедший. Это был худой, жилистый мужчина, лет сорока. Одет в синий прокурорский мундир. Его непокрытую голову украшала изрядных размеров проплещина.

— Да какой он добрый, Игнат Савельевич, — кисло отозвался Митрошин, протянув руку для рукопожатия.