Следователь, Демон и Колдун
Шрифт:
Следователь открыл рот, закрыл его, поднял руку, сделал энергичный жест, словно разрубил ладонью невидимое полено, и выразился. Выразился витиевато, смачно, вложив в свою речь максимальное количество эмоций, затем сплюнул на пол и достал из рюкзака кружку.
Под потолком пещеры сияли кристаллы-звёзды. Откуда-то порывами налетал прохладный ветер, приносивший с собой запахи талого снега, дыма и мертвечины. На спальных мешках у костра храпели на два голоса Сайрус и Тиккер, и лишь Зойза сидел, подобрав колени под грудь, и завороженно пялился затуманенным взглядом куда-то в глубины пламени, пляшущего над ароматными смолистыми брёвнами.
«Ладно, – подумал следователь, – ладно. Хрен с ними со всеми: с Френном с его неизменно-спокойной рожей, с Артуром с его спасением
Но Фигаро ошибся.
Когда утром дверь-камень с гидравлическим замком отворили, оказалось, что сугробов за ней нет и в помине. Судя по всему, к утру поднялся ветер и сдул со скалистого хребта весь снег, оставив лишь длинные белые шлейфы, да трещины, засыпанные невесомой ледяной пылью.
Харт, который к утру окончательно оклемался (рассказ о ночном нападении нежити траппер выслушал с восторгом, горячо поблагодарил Фигаро и уже предвкушал, как будет рассказывать в кабаке о живых мертвяках), потребовал спешно выдвигаться. Погода более-менее стабилизировалась, но небо было низким, свинцово-серым, и с него то и дело срывались тяжёлые снеговые заряды. Это, как выразился Зойза, «буря на издохе плюётся», но вот в какую сторону переклинит погоду дальше, не знал никто. Может, как объяснил Сайрус, начаться буря похлеще вчерашней, а, может, и солнце вылезти на пару недель. Нужно было торопиться.
Харт, которого Артур накачал кучей всевозможных стимуляторов, был – хвост пистолетом, и постоянно подгонял всех вместе и каждого по отдельности. Остальной отряд, однако, не желал двигаться от слова «совсем»: Зойза, Сайрус и Тиккер мучились с тяжелейшего похмелья, а Фигаро и Френн страдали от последствий эфирной контузии, которые свести к нулю полностью не было никакой возможности. Даже автоматон сегодня, казалось, перебирал своими стальными лапами через силу, возмущенно скрежеща замерзшими пружинами.
Но они шли, и шли на удивление быстро, а через час откуда-то спереди (следователь в какой-то момент просто сел на волокушу, натянул шапку на нос и задремал) донеслись восторженные вопли Харта. Оказалось, что в скальной стене имелся проход, именуемый местными «Сучьей трещиной», и вот именно сейчас сильный ветер выдул из него снег, сделав временно проходимым. «Удача, чёрт возьми, в первый раз такая удача!», шептал траппер, похлопывая себя ладонями по бокам.
«Сучья трещина» полностью оправдывала своё название: идти через неё было трудно. Обычно она была забита снегом под завязку, и снег этот, оседая на отвесных каменных стенах, превращался в острый как бритва лёд. Приходилось держать над головами кинетический щит: сверху частенько падали сосульки величиной с грузовик. По щиту, правда, ни одна не попала, но шмякнись такая, скажем, на Харта, размышлял следователь, то вопрос «кто хочет убить траппера?» потерял бы свою актуальность в мгновение ока. Однако, по словам повеселевшего Зойзы, этот маршрут позволял сэкономить, ни много ни мало, почти двенадцать часов. Не воспользоваться таким шансом было глупо.
Фигаро думал, что медленно пробираться через эту ледяную пасть в скалах придётся долго и нудно, уже морально приготовившись к таким мелочам, как необходимость держать щит (пока по нему ничего не летело, это было не особо сложно даже после эфирной контузии второй степени), режущий лицо ледяной ветер, завывающий в каменном горле трещины и возможное нападение какого-нибудь милого создания вроде Древнего вендиго. Но Сайрус (он постепенно приходил в себя; чай и вынужденные физические упражнения сделали своё дело) сказал, что буря наверняка разогнала всё живое и неживое, так что беспокоиться о Других
не стоит.– Сайрус, – следователь чуть подправил конфигурацию щита; ему не очень хотелось ловить темечком осколки ледяной глыбы которая расшибётся об его кинетик, – а скажите, пожалуйста, что вы думаете о вчерашнем нападении нежити? Ну, шахтёров? Мне вот странным всё это кажется: мы, значит, пришли…
– …а они, значит, вышли. Да, – колдун кивнул, – вопрос интересный. Но вам не приходило в голову, что мертвяки могли просто ждать в спячке?
Фигаро задумался. Возразить Сайрусу оказалось неожиданно сложно; действительно, спонтанно обёрнутые к не-жизни мертвецы могли долгое время находиться в своеобразном летаргическом состоянии, экономя силы и поджидая жертву. Эта летаргия могла продолжаться десятилетиями и обычно заканчивалась превращением голодного мертвеца в Бродячую Тварь – тоже ту ещё милашку, но дело было в другом: Сайрус совершенно спокойно отреагировал на вопрос и выдал вполне резонный и логичный ответ. Фигаро, честно признаться, рассчитывал немного не на это.
«А на что ты рассчитывал? Ну вот давай начистоту? Что он будет юлить, отводить взгляд, а потом упадёт тебе в ножки и изольёт душу в покаянии? Ты уже чёрт-те сколько работаешь в ДДД, а всё никак не вобьешь себе в голову, что это работает не так. Даже если Сарус как-то замешан в этой атаке мертвецов, у него наверняка есть заготовленные ответы на твои вопросы. К которым он, кстати, готов. Глупее будет только спросить невинным тоном, не он ли вызвал шахтёров к не-жизни»
Следователь вздохнул про себя, и ответил:
– Всё может быть. Просто жутко как-то. То лесная чудь, то нежить…
– Ну а что вы хотели? – Сайрус пожал плечами. – Дальняя Хлябь. И не просто Хлябь, а Большая Пустынь, то есть уже самая что ни на есть хлябная Хлябь. У нас тут и не такое случается… Спасибо, кстати, за помощь. Не знал, что вы ещё и некромант.
Фигаро покраснел как варёный рак.
– Я не то чтобы… Так, по службе. Нас обучают всяким простым штукам…
– И хорошо, что обучают. – Сайрус похлопал следователя по плечу. – Не дурите, Фигаро. Если бы не вы, нас бы вчера просто порвали. Вам не стесняться, вам гордиться надо. Не знал, что в ДДД настолько хорошая подготовка. Думал, что это только инквизиторов натаскивают против любой дряни, а оно вона как. С меня бутылка, когда вернёмся на Малую землю.
Следователь кивнул, чувствуя себя полным идиотом. Он собирался осторожно прижать Сайруса, а потом подсечь колдуна в самый неподходящий для последнего момент, заставить прятать глаза, заикаться, в общем, как-нибудь демонстрировать свою вину. Вместо этого он сам оказался в ситуации, когда ему пришлось оправдываться. Хуже того: в этом, как оказалось, не было необходимости.
«А с другой стороны, чего ты хотел? Ты когда в последний раз допрос проводил? Беседовал, так сказать, с глазу на глаз с подозреваемым? Для таких эксцессов, родной, у тебя есть Френн. А ты занимайся… ну, не знаю, некромантией, например. Как показала практика, у тебя неплохо получается»
И тут внезапно узкая трещина в скалах закончилась.
Они вышли на небольшое плато, лежавшее в основании титанической каменной подковы: вниз ступеньками спускался пологий склон, утыканный редкими скукожившимися деревцами, раздвигающийся в зазубренный простор – снежные «лужи» из которых торчали острые обломки скал. А прямо посреди этой широкой равнины…
Это была скала, но таких скал Фигаро видеть ещё не доводилось: средь бескрайней серой равнины, где под сумрачным небом тоскливо выл ветер, возвышалась огромная, невероятных размеров башня. Именно башня: Белая вершина была узкой каменной громадиной высотой в несколько миль. Сложно было сказать, насколько высоко она вздымала свои ледяные шпили; верхушку скалы скрывал полог мрачных серых облаков. Эта картина оглушала и завораживала одновременно; казалось, что кто-то из Могуществ Внешних Сфер давным-давно, шутя, сбросил Белую вершину с неба, и она, пробив своим остриём каменную равнину, так и осталась торчать здесь – то ли брошенная игрушка, то ли грозное напоминание о чём-то, что давным-давно забылось.