Следствие ведет блондинка

– Вложите в наш фонд, - он улыбнулся ей той особенной улыбкой, за которой следует попытка произвести на даму впечатление.

– Вот еще, - она многообещающе взглянула ему прямо в глаза, - Вы занимаетесь ерундой. Я подумаю на досуге, может быть тоже выкормлю какого-нибудь бизона. Все-таки он настоящий и живой. А в ваших древних постройках все равно жить нельзя, как бы вы их не отреставрировали.

– Вы довольно прагматичная особа, хотя с виду такое даже не подумаешь, - признался он и покраснел.

Совет Космополитена действовал потрясающе.

– Разумеется! – усмехнулась она, продолжая скользить по нему взглядом сверху вниз и снизу вверх, - Если бы я не была прагматичной, я бы ездила в троллейбусе и одевалась бы не в вашем Париже, а на Черкизовском рынке.

– Ну, раз вы такая прагматичная, наверное, у вас полно связей…

– Хотите мной воспользоваться, чтобы проникнуть в наше, как вы выражаетесь, общество? – улыбнулась она.

– Что вы! – он приложил руку к сердцу, в надежде, что она не верит собственным словам, - Мне просто очень нравится ваше общество. И я не хотел бы… вернее я хотел бы… вернее… могу ли я рассчитывать, что мы проведем вечер вместе?

– Вечер… - задумчиво повторила она, продолжая скользить по нему взглядом, - Вместе…

Нарышкин замер, словно от ее ответа зависела его жизнь.

– Ну… - она выдержала огромную паузу, за которую Станиславский наградил бы ее продолжительными аплодисментами, - Не знаю…

– Ох, простите, - он тут же сник, - Я ведь даже не подумал… что такая женщина, конечно же, не может быть свободна… по вечерам…

– Что вы имеете в виду?! – тут же возмутилась Марго.

– Ничего – ничего, - поспешно извинился Нарышкин, снова прижав руку к сердцу, - Я имел в виду, что вы, наверное, заняты.

– Ничем я таким не занята, - буркнула она, - Если бы я была, как вы выражаетесь, не свободна, - За моим Порше ехал бы Хаммер с шестью телохранителями.

– А это признак занятости? – развеселился Андрей.

– В России – да. Иная занятость серьезной не считается.

– Прямо как на Сицилии в начале прошлого века.

– А на Сицилии уже в начале прошлого века были Хаммеры?

– Нет, но шесть телохранителей вам обеспечить могли запросто.

– Вы мне нравитесь, - честно призналась Марго.

– А вы-то мне как! Давайте, правда, потеряем головы и пойдем куда-нибудь этим вечером?

– Нет, на меня не рассчитывайте, - отчеканила она, - Пойти я с вами могу, но вот голову свою я никогда не теряю.

– Ладно, - быстро согласился Нарышкин, - Давайте гульнем в твердом уме и трезвой памяти. С вами я согласен на все!

***

– Значит так… - Рубцов возложил ноги на длинный стеклянный стол в кабинете директора предприятия и строго посмотрел на сидящего напротив херра Шульца, - Что мы имеем?

Густав принял позу школьника, сложив руки на коленях. Сам старший Тарасов стоял у окна и с тоской глядел всю на ту же осину, на которую глядел и вчера, думая, что несоответствие входа и выхода мяса в колбасном цехе – его единственная проблема.

– Мой офис – разбой, бумаги – цап-царап… - грустно подытожил херр Шульц, - Мой лицо капут. Мой диплом – капут. Мой репутация – алес капут.

– Ничего не сделалось с вашей репутацией, - успокоил его Рубцов и, схватив со стола ластик, попробовал его на зуб. Ластик имел паршивый вкус старого ластика, поэтому он поморщился, и кинул его в корзину для мусора, - На вашем месте, Густав, я бы радовался.

– Радоваться?! – возмущенно крякнул немец, - Мой лицо выглядеть как старый мясо.

– По сравнению с мертвым китайцем, вы выглядите очень даже неплохо, - успокоил его Тимофей.

– Я не понимать, что тут китаец?

– Зато я понимать, - согласился с начальником Рубцов, - Вы должны радоваться, что какие-то мужики отмутузили вас по дороге на завод. Вы ведь на завод ехали?

– Я ехать у завод, - утвердительно кивнул херр Шульц и потрогал разбитую губу, - Я ехать, ваш человек меня звать. Иван Петров.

– Дело в том, - осторожно заметил начальник охраны завода, что, я не знаю никакого Ивана Петрова.

– Вы их босс, - напомнил немец.

– В этом вся и проблема. В моем подчинении нет никакого Ивана Петрова.

– Но тогда… но тогда… - немец повращал глазами и, наконец, сдался, - Тогда я ничего не понимать.

– А тут и понимать нечего, - Рубцов уперся в него взглядом, - Вас хотели заманить на завод, чтобы убить. Теперь понятно? Вместо вас убили какого-то левого китайца, который по глупости надел ваш халат. Так что пошлите открытку с благодарностью тем парням, из-за которых вы всю ночь кутили в кабаке вне всякой опасности.

– Да, - кивнул Тарасов, - а теперь, херр Шульц колитесь, что вы такого натворили, за что вас хотят убить?

– Колитесь… - по обыкновению, немец задумался, пытаясь представить, как это выглядит.

– Да чего колоться-то, - отмахнулся за него Рубцов, - понятное дело, кому-то здорово не понравилось, что главный технолог принялся подсчитывать вход и выход мяса.

– Как-то это все маловероятно, - скривился Тарасов, - Во-первых, проверку уже не остановить, будет херр Шульц жив или мертв, а, во-вторых, дело было секретное, и никто кроме нас не знал о подсчетах.

– Да? – усомнился Рубцов и снова взглянул на немца, - Вы никому не говорили о своем открытии, херр Шульц?

– Я сказать, - не без гордости заявил Густав, - Я главный технолОг завода, я собрать усех технолОг и сказать за проблема. Я думать, что мог ошибаться в подсчетах. Усе начальники цехов должны сдать мне отчет за тот месяц. Только так я могу иметь полный картина за проблема.

Начальник охраны указал на технолога двумя вытянутыми руками и с торжеством в голосе изрек:

– Вот! Что и требовалось доказать. Инициатор, мать его!

– Мой мать тут ни при чем, - педантично поправил его немец, - Я делать усе сам.

– Да никто вашу мать и не обвиняет, - поморщился Тимофей, - Но сказали-то вы всем зря.

– Я не мог не сказать! – заупрямился херр Шульц.

– Иными словами об утечке мяса теперь знает весь завод, - грустно пробормотал Тарасов, - Ванька, наверное, тоже знает.

– Иван я не сказать, - заверил его Густав, - Вы просить, я не сказать. Но я не понимать почему. Но я не сказать.

– Это уже не имеет значения, - упавшим голосом проговорил директор завода.