Слепое пятно

– Почему ты должен верить этому гаду?
– испуганно выкрикнула Мила.
– Он псих, шизофреник! Какие ещё креаторы? Что это такое - креатор? Не может быть никаких креаторов!

– Я и сам не знаю, что это такое - креатор, - сказал Игорь.
– До того как меня вырубил транскомп, креатором я не был. Это точно. А после того, как я вышел из летаргии, я изменился. Это тоже не подлежит сомнению. Можно закрыть глаза на факты и объявить их антинаучной чушью. Но факты остаются фактами - я могу телепортироваться в слепун и из слепуна, я могу силой воли излечивать здоровенные дырки в своем теле, могу видеть в полной темноте, прыгать на десять метров и поднимать двести килограммов одной рукой. Можно назвать это словом «волшебство», но меня тошнит от этого слова. Поэтому назовем меня креатором - это все же лучше, чем «маг» или «бог».

– Мне все это не нравится, - прошептала Милена.

– А кому это нравится?
– заорал Гоша.
– Мне, что ли? Думаешь, я кайф ловлю от своей силы и могущества? Меня изнасиловали во все дыры! Заставили участвовать в чужой игре! Сделали монстром, уродующим мир посредством своих спроецированных глюков! Соединили в одном теле с безмозглым компьютерным троглодитом…

– Ты напрасно так говоришь, Игар, - отозвался вдруг Хадди.
– Я не знаю, что это за слово такое, которым ты меня сейчас назвал, но звучит оно оскорбительно. Не забудь, что ты пользуешься сейчас моим сильным телом. На твоем месте я был бы повежливее.

– Что, наказать меня хочешь?
– огрызнулся Гоша.
– И как же ты это сделаешь? Язык мне отрежешь?

– Прекратите цапаться!
– взвизгнула Мила.
– Вы меня уже достали! Нужно что-то делать, а вы разбираетесь, кто из вас глупее! Оба вы дурни!

– Я знаю, что я собираюсь делать, - заявил Игорь.

– И что же?

– Собираюсь перестать быть креатором.

– Отрубишь себе голову?

– Все концы сходятся к человеку, называющему себя Ашшуром, - уверенно сказал Игорь.
– Вся эта псевдомагическая фигня имеет какой-то материальный, возможно, даже технический первоисточник - Ашшур проболтался об этом. Он сидит сейчас в своем убежище и управляет этой чертовщиной. Я доберусь до него. Именно сейчас, а не через два дня, как он планирует. Доберусь и разберусь…

– Один? Что ты можешь сделать в одиночку? Может быть, нам нужно пойти в милицию и рассказать то, что мы знаем? Пусть они пошлют отряд на штурм его резиденции.

– Ни к чему это.

– Думаешь, они тебе не поверят?

– Поверят. Еще как поверят. И тут же изолируют. Увезут из опасного города, чтобы спасти ценный объект исследования. Передадут меня в какое-нибудь закрытое учреждение. И лет сто будут изучать - что я такое собой представляю и можно ли как-нибудь использовать меня на благо страны в качестве боевой единицы. Это в мои планы не входит…

Топот десятков ног раздался из проема разрушенной двери. Лязг металла, крики команд. Игорь быстро наклонился, цапнул с пола автомат, выключил фонарь.

– Похоже, за нами уже идут, - бросил он.
– Быстро обувайся, Милка. Сейчас начнется заварушка…

***

Судьба была благосклонна к Миле. Бой шел в полной темноте, и она не видела, сколько человек уложил Игорь на своем пути. Она вообще плохо понимала, что происходит. Только видела вспышки автоматных очередей, слышала грохот пальбы и вздрагивала, когда приходилось наступать во мраке на лежащие тела - то ли мертвые, то ли ещё живые. Игорь бежал, останавливался и стрелял, а потом снова бежал и тащил её за руку за собой.

Рассвет уже выполз на улицы города, обволок их серым призрачным сумраком. То, что увидела Миле-на, заставило её болезненно застонать. Изувеченные, сплющенные, разодранные невероятной силой автомобили. Провалы взорванных стен. Черные глазницы окон, ощерившиеся острыми краями разбитых стекол. Мертвые люди на улицах - мирные люди, жители её любимого города. По городу прошлась дикая орда, не жалеющая никого и ничего. То, что ещё вчера было уютным микрорайоном, за ночь превратилось в кладбище, и люди были похоронены здесь прямо в своих жилищах.

Игорь шагал вперед, с остервенением отпиливая на ходу собственную бороду туповатым ассирийским кинжалом.

– Суки, - бормотал он на ходу.
– Суки эти ассирийцы. Изгадили, заорали все. Убили всех. Суки. Но самая главная сука - не ассириец. Он наш. Как его зовут? Представляешь, Милка, эту гниду зовут русским именем! Обычным хорошим русским именем - например, Олег или Андрей. И он устроил все это! В своем родном городе! Милка, когда я буду его убивать, ты отвернись, пожалуйста. Ты не должна это видеть. Потому что убью я его очень грязно. Я заставлю его откусить собственные пальцы - один за другим. Я размажу его по стене, натру его как морковку на терке, с чесноком…

Мила едва успевала бежать за Игорем. Она не узнавала его. Это был он, её родной, её любимый Игорь. И в то же самое время - совсем не он. Он произносил жестокие слова - настолько отвратительные, что прежний Игорь не смог бы их произнести. Он был полон ненависти. И он только что убил множество людей. Плохих людей, конечно… Но он убил их, не задумываясь ни на секунду.

Миле было страшно. Страшно настолько, что она едва сдерживалась от крика. Страшно не только за себя, не только за всех тех людей, что остались пока живы, но могли быть убиты в любую минуту, но прежде всего за Игоря. То, что происходило с ним, то, что корежило его, превращая его в сверхмонстра, убивающего без малейших раздумий, не поддавалось никакому объяснению.

Влияние жестокого ассирийца Иштархаддона? Нет, не так. То существо, что вышагивало сейчас перед ней, не было уже ни человеком Игорем, ни боевым юнитом Иштархаддоном. Не было оно и средним арифметическим между этими персонами. Оно представляло собой нечто принципиально новое.

Бог. Он не хотел называть себя богом. Он предпочел название «креатор», услужливо подкинутое тварью по имени Ашшур. Но было ли «креатор» лучше чем «бог»?

И то и другое было ужасно.

– Мила.
– Игорь остановился, повернул к ней свое лицо, обезображенное клочьями грубо отрезанной бороды, искаженное мукой сжигающей все и вся злобы.
– Ты должна спастись. Мила. Я, наверное, уже не спасусь - гореть мне в аду и на этом свете, и на том, за все Прегрешения мои. Я хочу только, чтобы спаслась ты. Пойдем. Я провожу тебя до безопасного места. Я знаю, это место там, на востоке.
– Он показал рукой в сторону, где небо окрасилось восходящим солнцем в розовый цвет.
– Я не знаю, откуда мне известно это, но я чувствую… Я отведу тебя туда. А выблядок по имени Ашшур находится там!
– Игорь ткнул пальцем на север с такой яростной силой, что попадись на пути этого пальца дюймовая доска - пробил бы насквозь.
– Он не в городе, он где-то в дачной зоне. Где-то в Киселихе. Там его дом, откуда он всем этим заправляет. Я пойду туда один. Нечего там тебе делать.

– Я пойду с тобой, - сказала Мила.

– Я же объясняю тебе, глупая ты девчонка…

– Слушай, хватит!
– заорала Мила, сжав кулаки.
– Я сказала тебе, что пойду, и означает это только одно - то, что я пойду! Идем, черт возьми! Не будем терять время на препирательства.

– Да, ты права… - пробормотал Игорь, сдавшись напору Милены неожиданно легко.
– Время работает не на нас. Мы должны сделать все в течение нескольких часов… Надо бы тебя приодеть, героиня. Кажется, здесь есть все, что надо, чтобы подобрать тебе приличный гардеробчик…

Они прошли ещё полквартала и остановились. Несколько часов назад здесь, на улице Усилова, шел бой. Теперь все было кончено - «УАЗ», подбитый гранатой, мертво упирался развороченной мордой в стену. Вокруг него лежало два десятка трупов. Четверо наших в камуфляжной форме, остальные - убитые ассирийцы. Неплохо поработали наши ребятки, да только и сами полегли, бедняги. Оружия здесь было навалом - автоматы, гранатометы, мечи, копья, луки. Почему не унесли оружие? Некому было? Почему никто не приехал на выручку омоновцам, нарвавшимся на засаду?