Слезы

Веки молодого человека встрепенулись, и он открыл глаза.

— Он ушёл, — улыбнулся Томас.

— Адриан! Нет! — с такими словами в комнату ворвались все домочадцы. Причём, Фил был ещё в пижаме.

— Ой, простите меня, пожалуйста! — воскликнул управляющий с «виной» в голосе. — Мне с испугу показалось, что он не дышит. Всё хорошо.

— Слава Богу! — глубоко вздохнула Фелиция.

— Ну, знаешь, что…! — воскликнул Джеральд и покинул комнату.

— Боже, как мне стыдно… — прошептал Адриан, который боялся, что все решат, будто бы тот, как впечатлительная барышня, теряет сознание при малейшем испуге, или вообще, что он притворился.

— С тобой всё хорошо? — Констанция подбежала к нему. И упала на колени рядом с ним и Томосом.

— Спасибо, моя госпожа. Всё хорошо. Простите, пожалуйста, что так напугали вас всех.

— Господин стоял над нами, как грозный Зевс…. И я сам испугался… — тихо прошептал хозяйке управляющий. — Мне надо было его как-то спугнуть, чтобы он убежал. Вот я и наврал, что Адриан не дышит. Простите меня, пожалуйста, что напустил на всех страху….

— Понимаю…. Ты всё правильно сделал.

Адриан попытался встать.

— Лежи-лежи! — сказал Томас.

— Долго? — улыбнулся юноша.

— Сколько хочешь, — засмеялся тот.

— Позвольте, пожалуйста, мне всё-таки встать. А то вам сидеть на полу, а мне лежать…

— Ну, хорошо…

Они поднялись с пола. Все засмеялись почему-то над словами Томаса «лежи-лежи». «Сколько, интересно, ты так планировал просидеть на полу?» — подшучивали над ним.

Джеральд стоял перед портретом своих родителей. На нём они были ещё молодые. Наверное, даже Фелиция не родилась, когда написали картину. Этот парадный портрет подарили им на первую их годовщину свадьбы. С полотна смотрел высокий молодой человек. Орлиный нос, надменно-сжатые губы, гордый взгляд. Сэр Гарольд… Рядом с ним стояла его красивая супруга. Лицо её было тогда таким юным, нежным и милым, но Джерри знал, что всё это лицемерие — гордостью с ней мог сравниться только её муж. Леди Лилиан.

— Что ты со мной сделал? — прошептал теперешний хозяин ранчо. — Будь ты проклят! Я ненавижу тебя, и никогда не прощу! О Господи, прости меня за эти слова, но иначе я не могу. Моё сердце каждый раз замирает, когда я вижу своего сына. Мой старый дом, ты помнишь, как один юноша однажды потерял сознание перед своим гордым отцом? Теперь вот и мой Адриаша трепещет от одного только моего взгляда… Будь ты проклят, любящий папочка! — горько усмехнулся Джеральд. — И будь проклят и я! Алиссия, простила ли ты меня? Выход был… Только теперь понимаю это. Надо было бежать с тобой… Я так любил тебя! Всегда, даже когда ты была уже с Дарреном… Теперь вот наш сын не подпускает меня к себе, не даёт даже подступиться… И я сам виноват в этом! Отец! — неожиданно Джеральд упал на колени. — Отец, я до сих пор замираю перед твоим взглядом, хоть и нарисованным! Что ты сделал со мной?! Я ревную родного сына, готов лучше убить его, чем увидеть с «новым Дарреном»… И это тоже твоя вина! Это ты во всем виноват!

Он сорвался с места и побежал куда-то по коридору, выкрикивая имя Алиссии. Джеральд винил кого угодно: своего отца, Даррена, Чарльза, Фреда, только ни самого себя.

В одном поместье случилась эта история… Маленький мальчик, предоставленный сам себе, хотя и был сыном аристократа. Маленькая девочка, дочка рабов… Джеральд и Алиссия… И больше не было детей их возраста. Они играли вместе, а, повзрослев, полюбили друг друга.

Его мать большую часть времени проводила в Европе, а отец был слишком занят, чтобы заметить любовь своего сына и рабыни. Джеральд стал частым гостем в невольническом семействе.

Сэр Гарольд обожал свою дочь. Но и о любви Фелиции к молодому, красивому рабу Даррену тоже не догадался. К сыну, по слухам, он относился пренебрежительно. Рассказывают, в лицо заявлял: «Ну, и дебил же ты!», всегда злился, что ему перейдёт всё его баснословное состояние вместе с титулом. Но всё же Гарольд никогда не позволял себе поднимать руку на Джерри, а уж про бесчеловечные пытки и говорить нечего! Он просто был далёк от него и при случае всегда говорил тому обидные вещи. Такая молва ходила об этом жёстком человеке.

Меж тем юная любовь Джеральда и Алиссии становилась сильнее с каждой секундой. Они и дня не могли прожить друг без друга. На ранчо их в тайне от господ прозвали Ромео и Джульеттой. Только родители «Ромео» ничего не замечали. А раскрылось всё поздно, когда «Джульетта» была уже беременной. Сознаться деспотичному отцу у Джеральда не хватило духу. И он раскрылся своей матери, которая только что вернулась из Старого Света. А леди всё рассказала мужу. Гарольд рвал и метал, он чуть не убил Джеральда. Какой позор! Его сын любит рабыню, да и ещё они ждут ребёнка! Хозяин отправил всех рабов на плантации, оставил только Алиссию, Даррена и их родителей. Всех белых слуг он безжалостно уволил, и многие оказались на улице без средств к существованию. Гарольд уволил даже старого управляющего, который служил ещё его отцу и деду, и старик, говорят, проклял его.

Успокоившись, он позвал к себе сына и сказал ему: «Так и быть… Хочешь позориться — позорься! Женись на своей Алиссии, но знай, в этом случае ты от меня после моей смерти ничего не получишь! И твой ребёнок — тоже. Я дам им вольные, и катитесь ко всем чертям, когда он у вас родится! Чтобы я ни тебя, ни твою жену, ни вашего ублюдка я больше не видел! Я лишаю тебя наследства и отрекаюсь от тебя!». Джеральд был рад и этому, лишь бы быть с любимой. Но леди Лилиан, его мать, выступила категорически против такого решения мужа. Ходили слухи, что именно она отговорила сэра Гарольда лишить наследства сына.

Фелиция плакала, умоляла родителей сжалиться над братом. У неё к тому времени подрастал уже сын, и она понимала боль Джерри. Но все мольбы оказались напрасны. Тогда сестра предложила брату свою помощь в побеге во Францию, где в то время по местным законам давали вольные рабам, которые являлись в полицию. Но Джерри испугался и смалодушничал. Семейное предание гласит, что Алиссия так и не простила его за это.

Никто уже сейчас не знает, Лилиан ли отговорила мужа от этого решения, или он сам передумал, или с самого начала обманывал сына, но свадьбу отменили. А Гарольд заявил, что выдаст Алиссию за Даррена. И она вышла замуж, а когда ребёнок родился, все думали, что это от мужа. А то, что сын скорее просто смуглый, а ни чёрный, списали сначала на то, что родословной (да-да, не генеалогией!) родителей никто не интересовался (вдруг белые были!), а потом на этот факт и вовсе не обращали внимания — привыкли. Фелиция же так и не простила своего брата. Хотя она и была сама замужем, но любила раба, а когда того женили на другой, у неё исчезла последняя надежда, что когда-нибудь они будут вместе. Это, конечно, являлось её сокровенной тайной, и эту боль она терпела все эти годы.

Родители молодожёнов спустя несколько лет после рождения внука, были отправлены на плантации, откуда больше не вернулись. Говорят, они скончались при загадочных обстоятельствах, что их забили до смерти, что их продали. Никто точно не знал об их судьбе.

Алиссия обожала своего сына, которого, как они и договаривались с Джерри, назвала именем, любимым именем его отца, Адрианом. Сэр Гарольд строго-настрого запретил Джеральду общаться с мальчиком. А ребёнок, наверное, кому-то в наказание был настолько красивым, что трудно себе вообразить. И с каждым годом становился всё прекраснее и прекраснее. Маленький Адриан тронул сердце хозяина. А может, с возрастом тот стал мягче. Говорят, он даже пожалел, что не женил сына на его матери.

Джеральд после предательства отца покинул поместье. И приезжал крайне редко. Он не мог и не хотел жить без Алиссии и сына. Ходили слухи, что друзья несколько раз спасали его от самоубийства.

Гарольд сразу заметил, что его внук не похож на негра, хотя и был черным рабом. Черты лица были совсем ни как у африканской расы. Только скорее смуглая кожа, а ни чёрная, делала его хоть чуть-чуть похожим на мать. Но остальные люди в поместье этого не замечали, никто почему-то не обращал внимания. «Он похож на моего деда со стороны матери, испанского аристократа, — сказал как-то Гарольд своей жене Лилиан. — Наверное, он пошёл в него».