Слипер и Дример

стороны каждого вылезают наружу и материализуются. Кали-юга, дружок. И тогда Мора

становится настоящей Моррой, морозит всё задницей, аки и положено, и веснушек у него,

прррямо скажем, поменьше.

— Ёлки-отмоталки! — только и буркнул Дример. — И как ты с этим справляешься? — спросил

он Мору.

— Да никак, — ответил тот. — Для меня ж это естественно. Я тогда совсем другой становлюсь.

И видом фасадным, и внутренним убранством, и даже половой принадлежностью. Тут в целом у

всех так. Типа, летом я Добрым Волшебником работаю, а зимой Кащеем Бессмертным.

— Так, может, вот почему нас Мокропопик Падучий сюда занёс? — подпрыгнул Загрибука.

— А наверняка, — не смутившись, кивнул Мора. — Места родные почуял близко. Они,

Мокропопкинсы, от меня зимой валятся, что мухи по осени. Почкуюсь я ими, аки инфузория

туфлями.

— А что с ними потом происходит-то? — спросил включивший научный интерес Загрибука.

— Как что? — хлюпнул чаем лётчик. — Проходят много стадий перевоплощений, и становятся

Моррами.

— Слушай, Мора, а у тебя где-нить в заначках Мокропопика такого Падучего не осталось? —

невзначай подал голос Башкирский Кот.

— Вачепто есть один, — согласился тот. — Они все обычно разбегаются сразу кто куда…

— Хе, есть от кого, — ухмыльнулся Дример, глядя на него.

23

8

— Да ладно, — засмеялся Мора. — Я ж не злобарь какой. Я ж и в Морру когда натуральную

превращаюсь, то не грызлюсь по ночам, что твой грызлоящур. Просто тоска смертная заедает.

Знаешь, депрессняк накатит, скорбь вселенская, и не справиться никак, ходишь, маешься. И так

всю зиму.

— Я тебя понимаю, — грустно сказал Загрибука. — Я вот тоже скучал в Лесу. Сидишь себе

один, кругом темно и страшно, и тоска невыносимая. Только вот в заднице у меня холодильника

не было.

— Ну, тут уж как кому повезёт, — хохотнул Мора. — А на кой вам Мокропопик Падучий? Как

я понимаю, вы и так еле живы остались после свиданки с ним.

— Да понимаешь, — смущённо начал Слипер, — слыхали мы тут давеча от Окольцованных,

что Мокропопик Падучий может рассеянность лечить, синдром Ныкальщика-Щелевика убрать да

память восстановить.

— Это про пердёж-то? — заржал Мора. — Да, есть такая хохма. Тут мать-природа над нами от

души юморнула.

— Ну и вот, — продолжил Слипер, — имеется в наличии у нас один искомый товарищ,

который напрочь кое-что забыл, а хотелось бы, чтоб упомнил.

— Ну хорошо, — легко согласился Мора. — Надо так надо. Сейчас притащу.

И он направился к лестнице, ведущей наверх, но, не дойдя до неё, толкнул неприметную

дверцу, и за ней оказался спуск в подвал.

— Мора, — позвал Башкирский Кот, переглянувшись с Загрибукой.

— Чего?

— А у тебя в подвале аквариум стоит? — Башкирец прищурил глаз.

— А ты откуда знаешь? — Мора удивился не по-детски.

— Да так, нам тут во сне пррривидилось.

Мора аж присел:

— И что привидилось?

— Будто дом твой в аренду сдают, — ответил за кота Загрибука. — Типа, давно без хозяина

стоит. Вот нам какая-то корова в бигудях тут всё и показывала.

Мора задумался на мгновение, а потом встряхнул копной светлых волос и мигнул веснушками:

— Стало быть, перемены грядут. Перееду куда-нить, наверное. Не бери в голову.

— А правда, что стрекозявки за домом присматривают? — спросил Загрибука.

— Пока ни разу не видел, — мотнул отрицательно головой Мора. — Но в доме много чего

странного есть. Тут до меня какие-то очумелые кастанудисты жили, дык после них столько всего

осталось. Не в плане вещей, их-то и не было вовсе. А в смысле непонятности, которая норовит

мозги в кренделёк скрутить. Магии в доме полно. Ты не думай, а то извилины в обратную сторону

выгнутся. Не думай. Просто кайфуй!

И он вышел на улицу.

23

9

— Да-а-а, — протянул Дример. — Только такой оголтелый оптимист, как Мора, и может здесь

жить. Другой бы давно в смирительной рубашке корчился.

Мора вскоре вернулся, неся в руках нечто, завёрнутое в тряпицу.

— Вот, нашёл! — радостно заорал он. — За карбюратором от биплана сныкался. Не боитесь.

Он в спячке. В самадхи пока не впадал. Просто дрыхнет. У них периоды сна и бодрствования

намного длиннее, чем у нас. Коли схлопочет во сне Всешарящее Прочухалово, то закаменеет, и

тогда, сами знаете, лучше не будите и бока не щекочите. А покуда просто слюни в тряпочку

пускает, можете его под нос товарищу вашему сунуть. Сразу мозги промоет!

Словно в подтверждение этого из тряпочки что-то негромко пукнуло.

— О, исправный! — захохотал Мора. — Нате!

Он протянул тряпочный кокон, и Дример бережно принял презент в руки.

— А есть какие-нибудь обязательные условия хранения? — спросил Слипер.

— Ты чё? — улыбнулся Мора. — Это ж не банка с огурцами. Дрыхнет себе и дрыхнет. Ему

сейчас не до йоги и не до балета, любая поза подойдёт. Вот если в катарсис впадёт светочный, то

сразу поймёте. Он сам сядет вертикально и глаза пустые откроет. А видеть ничего не будет. Тогда

пиши «пропало собако». А лучше просто линять оттуда, если дважды героями по контузии не

хотите стать.

— Рюкзак, — хирургически бросил Дример.

— Да оставьте вы здесь эту авоську! — махнул рукой Мора. — Я вам нормальный баул

пешкодральный дам. Сейчас.

Он вышел из дома и вскоре возвратился с целой охапкой вещей.

— Вот оно туточки! — он бросил всё на пол и стал кучковать по сторонам. — Та-а-ак… Вот

тебе, братец, ступогрязы, — лётчик кинул Дримеру тяжёлые горные ботинки стёртого чёрного

цвета. — Вот нашлись и тебе гряземесы, — он протянул Слиперу прорезиненные чёрные же

трекеры.

— А его куда? — спросил Дример, всё ещё держа в руках запелёнутого Мокропопика